Юрий Никитин - Трехручный меч

Хотя, конечно, это с нашей точки зрения по-дурацки или даже не с нашей, а с общепринятой, а вот со своей так поступил очень даже правильно. Конечно, свадьбу бы можно и отложить, чтобы попышнее, но ясно же, что за это время и невеста сделает все, чтобы сбежать, и жених будет выкладываться, чтобы выручить, и всякая оппозиция постарается воспользоваться нарушившимся равновесием… А так, раз-два — ив дамки: все вопросы решены, можете возвращаться.

Впереди появился и начал разрастаться лесок, мы ворвались под сень ветвей, лишь чуть снизив скорость: деревья стоят редко, земля сухая и твердая, проскочили насквозь, лесок быстро поредел, превратился в чахлый кустарник. Дорогу начали перегораживать отвесные скалы, приходилось объезжать по дуге, ибо под скалами кучи камней, не успевших рассыпаться в пыль. Волк и ворон почти не показывались, но однажды я увидел их вместе: ворон на вершине высокого камня, а волк прилег под ним, оба оглядывались в мою сторону.

Я приблизился, сердце болезненно сжалось. Дикое пространство, вздыбленная земля, торчащие, как острые зубы, оголенные скалы, сколы остро блестят, еще не изгрызенные ветрами и дождями. Везде только камни, застывшая магма, жуткие трещины в земле. Ветерок лениво перегоняет с места на место серую кучу пепла, над далекой горой поднимается дымок. Земля чуть-чуть подрагивает, словно совсем близко к поверхности проносится электричка.

— А совсем недавно, — каркнул ворон, — здесь были поля… Даже город. И стада коров, сады…

Волк прорычал:

— Это когда было? Что-то не помню.

— Да лет сто тому, — ответил ворон самодовольно. — Ты не знаешь, что мы, вороны, живем по тысяче лет?

— Враки, — рыкнул волк. — Ты, пернатое, моложе шерсти на моих лапах! У тебя рот желтый.

— Это я чьи-то яйца выпил, — признался ворон. — Дуры, прямо в кустах сложили! Не я, так другой бы… Дураков надо учить.

Я сказал с укором:

— Помог бы перенести на дерево!

— Так запомнят лучше, — ответил ворон хладнокровно. — Кнут действует лучше, чем пряник. Правда, серый?

Я промолчал, на душе тоскливо, конь двигался осторожно, выбирая место, куда поставить копыто. Земля как будто сожжена, вообще нет того, что называем землей, то есть на чем росла хотя бы трава, а только голые безжизненные камни, базальтовые плиты, сколы гранита, пепел, которым засыпаны трещины.

Дни сменялись ночами, а ночи днями, мимо нас когда проплывали, а когда и проскакивали деревья, скалы. Мы переходили вброд мелкие реки, а через большие переправлялись на пароме или больших лодках. Я потерял счет дням, но все верно: мы живем не все дни, а только те, когда происходит то, что остается в памяти, а остальные, как вот эти, так… мимо, мимо.

Однажды деревья все-таки остались за спиной, а впереди распахнулись желтые поля пшеницы, ячменя, овса. По равнине кое-где округлые холмы, их облюбовали под виноградники, так жадные к солнечным лучам, на лугах тучные стада коров, множество овец, в озерах и прудах плещутся гуси, утки, иной раз их столько, что почти закрывают всю воду.

Мы ехали, осторожно расспрашивая о дороге к морю, купили коня для вьюков, ночевать старались в лесу, не привлекая внимания. Поля выглядят ухоженными, дома сперва тянулись глинобитные, затем и вовсе из добротных бревен. Дважды видели настоящие замки, правда — деревянные, всего из одного здания, но зато вокруг настоящий частокол, ворота, двое стражников. Это и есть замок, а каменные замки — это уже шик, блеск, это богатство и мощь, это верхняя ступень могущества. Такие замки встречаются не часто, это настоящие крепости, из ничего не вырастают, строят их десятки лет, такое возможно только на давно и прочно захваченных землях.

Солнце опускалось, я завертел головой, выискивая место для ночлега. Деревья мелкие, а я уже привык к люксовой роскоши огромного дуба, под могучими ветвями которого в самом деле, как в гостинице для королей. К тому же из-под дуба всегда, именно всегда бьет родник с чистой прозрачной водой, насыщенной необходимыми минералами в нужной концентрации и без всяких нитратов и пестицидов, а вокруг бродят напрашивающиеся на вертел молодые зайцы, жирные кабанчики и нежные сочные олени.

Волк потянул носом, буркнул:

— Дымом пахнет…

— Дракон тренируется в прицельном огнеметании? — спросил я.

— Нет, человеческий дым.

Я не стал поправлять, что из человека дым не идет, мы не драконы, вдруг да кто в самом деле с сигарой гуляет по лесу, а ворон торопливо каркнул:

— Я еще раньше заметил, но не стал говорить…

— Почему?

— Мой лорд, не станешь же ты освящать своим высоким присутствием какую-то лесную хибару?

Я подумал, согласился, но что-то уж слишком часто мои спутники подсказывают, что делать и как думать, это почти то же самое СМИ, что руководит нами пожестче дядюшки Джо, и после такого согласия повернул коня.

— Едем. Посмотрим на хибару.

— Мой лорд…

— Едем, — оборвал я. — Или требуешь смены лидера? Волк проворчал:

— Нет, мой лорд, субординация есть субординация… Не знаю, кто ее установил и зачем эта нелепость, но таков Закон, так что мы с наглым пернатым почтительно следуем, не возражая даже и не обсуждая…

— …Что само по себе удивительно, — каркнул ворон.

Лапы сильно толкнули в плечо, этот пернатый взлетает, как будто кузнечик какой, обязательно надо лягнуть меня копытами, скоро плечо превратится в сплошной синяк даже под перевязью. Волк проводил его завистливым взглядом, проворчал:

— А мне не надо летать, у меня — нюх!.. Отсюда вижу в запахах.

— И что видишь?

— Народ живет бедно, мой лорд. Ни одного коня!

Я сдвинул плечами:

— А что с конями в лесу? Разве что бревна подволакивать ближе… А если одной охотой живут, то кони ни к чему…

Деревья расступились, посреди просторной, залитой солнцем поляны аккуратный домик на высоких столбах. Я решил было, что здесь бывают наводнения, не зря же домик так высоко, но реки поблизости не видно, да и место не в низинке, потом предположил, что здесь когда-то была река, но высохла, однако домик все тот же…

Покрутил головой, от усталости мысли совсем путаются, реки за год-два не высыхают, а вот древесные домики в труху рассыпаются быстро. В это время домик качнулся, послышался скрип бревен, бревна чуть сдвинулись, я с изумлением увидел, что это вовсе не бревна с неснятой корой, а толстые птичьи ноги. Широкие трехпалые лапы стоят крепко, вогнав в землю толстые загнутые когти.

— Господи, — вырвалось у меня, — наконец что-то родное!

Волк взглянул на меня остро:

— Здесь ваши родственники?

— В какой-то мере, — ответил я с умилением. — В какой-то…

Волк оглянулся на руины старинного замка.

— Не понимаю, — проворчал он. — Если уж выбрать для житья лес, то почему здесь, а не в замке? Там можно отстроить, привести в порядок…