Гордон Диксон - Рыцарь-дракон

— Я не собираюсь во всеуслышание заявлять о том, на что способен мой собрат по волшебству, — отрезал Каролинус. — Но если говорить о гипотетической ситуации, то, коль этот маг и вправду таков, как ты о нем говоришь, он, вероятно, может вернуть все, что потерял, да и еще кое-что прихватить в придачу.

— Иными словами, если его останавливать, то сейчас — самое время, — подытожил Джим.

— Если это вывод из моей гипотетической ситуации, то мне придется согласиться, — сказал Каролинус. — Учти только, что, когда низший волшебник подает подобный иск на старейшего мага класса ААА, ему следует быть готовым к тому, что ежели он не сможет отстоять своей правоты, то не только лишится счета, но и, возможно, даже будет совершенно изгнан из Царства магов. Худшего даже Мальвину не пожелаешь.

— Но я даже не знаю толком, какой иск подавать! — в отчаянии воскликнул Джим.

— Как наставник ученику, я могу тебе сообщить, — начал Каролинус, — что в нашем гипотетическом случае иск может быть подан на того, кто создал ситуацию, конечным результатом которой станет постоянное убывание энергии, контролируемой Департаментом Аудиторства. Таким образом сила самого Департамента Аудиторства уменьшится, и он практически лишится возможности осуществлять контроль над Царством магов.

Джим посмотрел на слабую фигурку волшебника, стоящую перед ним, и перевел глаза на его лицо с клочковатой бородкой и усами.

— Ты хочешь сказать, — наконец вымолвил он, — что все эти кошмары могут стать результатом деятельности Мальвина?

— В нашем гипотетическом случае. Решать, конечно, Департаменту Аудиторства. Мое собственное мнение в расчет принимать не следует, но я полагаю, что от иска тут никуда не денешься. Надо что-то делать с этим гипотетическим магом, которому мы говорим, то есть о котором мы говорим…

Каролинус чуть ли не с яростью поправил себя.

— С годами моя речь становится все более и более ужасной, — проворчал он. — Ладно, она тут ни при чем; сейчас тебе надо как следует разобраться в подоплеке той ситуации, о которой мы только что говорили. Мой долг исполнен. Подашь ли ты иск в Департамент Аудиторства или нет — зависит только от тебя.

— А мы ничего не забыли? — спросил Джим. — Все ли тут чисто? Если я подам иск, то тот гипотетический волшебник, о котором ты говорил, точно ничего больше не сможет сделать?

— Да, — ответил Каролинус. — Послушай, пусть это останется между нами, но я не могу думать, как бы угодить другому гипотетическому волшебнику! Тем более что он целые годы поносил высокое искусство магии и цех волшебников. Да еще, будучи всего лишь человеком, умудрился стать причиной стольких бед!

Оба несколько минут молчали.

— Ладно, — сказал Каролинус, — пойдем-ка лучше к людям. Все, что хотел, я уже сказал.

Он развернулся и стремительно двинулся вперед. Джим последовал за ним. Как только они достигли кружка людей, к Джиму подбежал Теолаф.

— Сэр Джеймс! — воскликнул он. — Где вы были? Сэр Жиль вот-вот умрет; он хочет вас видеть!

Джим подошел к дереву, в тени которого лежал Жиль. Люди позаботились о том, чтобы устроить раненого поудобнее: под голову ему на манер подушки положили несколько стеганых курток латников, а шлем и те части доспехов, что можно было снять, не потревожив ран, лежали рядом с рыцарем. Мелюзина по-прежнему не отходила от него: она стояла на коленях у его изголовья и что-то говорила, несмотря на то, что, по всей видимости. Жиль не мог ей ответить.

Едва завидев Джима, она замолчала и перевела на него глаза.

— Наконец-то! — сказала она. — Поторопись, пожалуйста! Ему надо поговорить с тобой, а сил для разговора почти не осталось. Тебе придется приложить ухо прямо к его рту.

Джим опустился на колени и взял Жиля за руку, но та, совершенно обескровленная, казалась холодной и чужой в пальцах Джима.

— Лучше бы мне лишиться чего угодно, только не тебя. Жиль, — проговорил он.

Он увидел, что умирающий пристально смотрит на него, и уловил слабый огонек жизни в его глазах.

— Я услышу все, что ты скажешь, — пообещал Джим. — Я приложу ухо к твоим губам.

Не вставая с колен, он наклонился и прижал ухо прямо к холодным губам Жиля, но мгновение спустя опомнился и отвел голову на долю дюйма назад, чтобы дать Жилю сказать то, что он хотел. Джим напряг слух.

— Море… — с огромным трудом прошептал Жиль. — Там… похорони…

— Даю тебе слово. Жиль, — Джим сжал руку друга, — будь спокоен. Тебя похоронят в море. Обещаю!

Джим не понял, что случилось в следующий момент — то ли Жиль просто вздохнул, то ли какой-то неясный звук, родившись в его груди, вырвался через губы, но глаза рыцаря закрылись, а лицо разгладилось.

— Бедняга, — сказала Мелюзина: она так и не выпустила его руку.

Жиль еще был жив. Он дышал, и грудь его слабо вздымалась.

— Вода, — промолвила Мелюзина, опуская глаза. — Совсем как я: перед смертью ему нужна вода.

Джим поднялся на ноги и обнаружил, что его полукругом обступили латники во главе с принцем, неотступно наблюдавшие за Джимом и Жилем. Во всех глазах светилась одна и та же надежда: люди смотрели на Джима и думали, что он сможет что-нибудь сделать, чтобы сохранить рыцарю жизнь.

Джим медленно покачал головой.

— Он хотел сказать мне, что желает быть погребенным в море, — сообщил он окружающим. — Я пообещал, что сделаю это.

Джим повернулся к Жилю спиной, хотя даже предположить не мог, что это возможно. Его горло сжалось, он прокашлялся и принялся пробиваться сквозь полукруг латников, чтобы вернуться на прежнее свое место — под флаг, где граф Камберленд и король Франции Иоанн по-прежнему обсуждали условия перемирия. Даже на самый поверхностный взгляд было ясно, что проблема, как остановить рубак на поле боя, как и прежде, оставалась проблемой. Когда Джеймс подошел, король и граф беседовали о том, как будут погребать мертвецов.

— Да, — говорил король Иоанн. — Да, милорд граф, эта идея мне нравится. Я сам возведу часовню и определю ей содержание, чтобы они вознесли молитвы за французов, павших сегодня на этом поле.

— Не сомневаюсь, что и король Эдвард сделает то же самое для англичан, павших здесь же, — добавил граф. — Само поле мы прикажем освятить, и все погибшие сегодня англичане будут погребены на нем.

— В одной могиле, — кивнул король Иоанн. — Да, с телами французов поступят так же. Так нам и подобает сделать, чтобы этот день не забылся; это, в соответствии с нашими дальнейшими намерениями, привлечет к себе внимание всего мира скорее, нежели факт несостоявшегося перемирия. Наши павшие воины, покоящиеся вместе, хотя и в раздельных могилах, — вот что наложит печать молчания на уста, готовые задать вопрос.

— Мы обыщем все поле, чтобы не упустить ни одного погибшего английского рыцаря. Простые люди, то есть не джентльмены, — тут граф махнул рукой, — упокоятся в лесу, чтобы своим присутствием не умалить торжественности того факта, что здесь лежат наши джентльмены.