Харитон Мамбурин - Припарка мёртвому

Превосходно. Я перевернулся на спину и ободряюще похлопал медведя по морде. Тот оскорбленно взревел и попытался поддеть меня на торчащий позади его носа солидный костяной рог. Получилось. Меня снова перевернуло на живот.

Убедить Киру, что желаемое труднодостижимо, я всё-таки смог. Моё присутствие по-прежнему тяготило бывшую Слугу, хоть она это и старалась не показывать. Пройти по священной дороге возмездия и разрушения не порвав фрака, то есть плаща анонимности, было невозможно — что стало первым аргументом. Рыжая со скрипом согласилась предоставить всё мне, но предупредила, что вернется на стезю мести через пару лет, если не услышит обо мне или не узнает о падении империи.

Я не скупился — Кира растворилась Зовом к Матери, унося с собой двадцать тысяч золотом, редкую эротическую картину, чье полотно я везде таскал с собой, а заодно мой последний «небесный камень» . Этого добра ей должно было хватить на всё-про-всё — и на приключения, и на то, чтобы где-то осесть, а самое главное — позволяло за счёт камня приобрести кристалл Перерождения.

Гостеприимный трактир я покинул совершенно свободным от долгов и обязательств бессмертным, сосредоточенным только и строго на одной цели.

А вот с ней было всё… плохо. Слепящая неожиданная удача в лице маленькой бессмертной и даже робкие намеки тела на то, что оно начинает что-то чувствовать , никак не могли повлиять на мой совершенно упавший боевой дух. Я был раздавлен предоставленными Кирой сведениями.

Медведю всё надоело, он определенно решил вернуться домой, повернувшись ко мне задом и утрачивая интерес. Я дёрнул его за длинный толстый хвост, нанося особо обидное оскорбление и возвращая интерес зверя назад.

Огромная каменная чаша, почти ровно обрамленная острыми горами и имеющая по центру озеро размером с Байкал. Этот невидимый колосс парил высоко в небе, бережно храня нихонцев от чужого взгляда.

Проблемой номер один была площадь Нихона, составляющая приблизительно 716 000 квадратных километров. Печалью под номером два можно было считать то, что никаких уязвимых мест, которые можно было бы поразить, у Нихона не было.

Вообще.

Почти вся логистика империи держалась на магии и водных путях совершенно безопасного озера. Критических центров, чье разрушение могло бы парализовать нормальную жизнь — не было. Более того, передо мной даже не стояла задача диверсии, всё было куда хуже…

С висящего пустыней южного океана огромного острова требовалось снести всю жизнь. Одним махом. Поэтому я сейчас грустно лежал лицом в землю, позволяя кусать себя длиннохвостому медведю-носорогу, умеющему виртуозно скакать по стволам деревьев.

— «Прием «Железная рубашка» получил уровень. Текущий уровень — 92»

В траве прыгнул кузнечик размером с кролика, заставив моё «Чувство Объёма» тоже прокачаться, перевалив за 60-ый уровень. Ощущения стали шире, глубже, точнее и дальше, но я лишь механически отметил это в сознании.

Мной владело отчаяние.

И не мной одним. Медведь предпринял еще одну попытку к бегству, поэтому пришлось крепко схватить его за шкуру между первой и второй парой передних лап. Массаж должен был быть продолжен.

Даже будь у меня десять, а то и двадцать ядерных бомб — проблемы бы это не решило. Слишком большая площадь, слишком разветвленная инфраструктура, слишком много Бессов. Несколько сот тысяч нихонцев, а то и миллион. А еще и Слуги. Сколько их? Неизвестно. Хуже того, даже такой гуманитарий как я, прекрасно понимает, что весь этот воздушный остров самая настоящая крепость для бессмертных. До ближайшего берега ближайшего континента, Драмана, около шести тысяч километров.

Даже если весь мир объявит Нихону войну, то достаточного количества кораблей для атаки просто не наберется. И что они, в конце-то концов, сделают? Убьют всех? Тоже мне проблема.

Мой мохнатый оппонент окончательно выдохся и упал прямо на меня, тяжело засопев. Пришлось спихнуть его вбок. Обняв хрипящего зверя, я заснул тревожным сном человека, не понимающего, что ему делать дальше.

«Утро вечера мудренее». Эта пословица еще в моей первой жизни на Земле не была пустым звуком. Просыпаешься, сидишь с чашкой кофе и внезапно кристально чётко осознаешь некоторые решения или выходы, которые до этого момента не приходили на ум. Ничего технически сложного — простые проблемы, простые решения. Мелочи, которых в жизни куда больше, чем действительно серьезных осложнений. Более того, я всегда считал эти мелочи тем, что засоряет мозг куда сильнее больших бед — слабая актуальность какой-нибудь ерунды может сидеть в голове месяцами, кушая ценный ресурс в то время, как при пожаре ты всегда знаешь, что делать. Драпать. Или выносить детей.

Продрав глаза поздним утром, я сразу же почувствовал оно . Именно это священное утреннее решение, чётко дающее понять, чем нужно заняться в первую очередь.

Собой.

Похлопав продолжающего дрыхнуть медведя по могучим пластинам, защищающим его хребет, я от души, но молча обругал себя последними словами.

Вся жизнь нелепа, как эта драка на лесной полянке! Куда-то спешить, бежать, лететь, лихорадочно строить свои планы и ломать чужие. Инерция мышления была настолько сильна, что я на полном серьезе продолжил двигаться, несмотря на то, что всё тело ощущает себя ватным и бесчувственным. Суицидальный порыв засчитан, но пора вспомнить кое-что из того, что сейчас необходимо.

Я дважды прошёл полный обучающий курс на боевого монаха. А кого еще можно назвать мастерами самовосстановления и стремления к совершенству?

Содрав с себя ошметки, оставшиеся от моей «вечной» походной юбки, я натянул свои любимые и единственные золотые трусы. Их тяжелый желтый отблеск, вкупе с жизнеутверждающими силуэтами фиолетовых павлинов, действовал на меня умиротворяюще. Я сосредоточился на собственных ощущениях, делая несколько шагов по полянке. Взмахнул руками, хвостом, глубоко подышал.

Всё плохо. Тело будто накачано анестетиком. Тяжелое, медленное, с трудом понимающее, что от него хочет мозг. Бессознательно двигаться еще как-то получалось, но иначе…

Значит, начну с самых азов. Повторенные десятки и сотни тысяч раз ранее упражнения. Дыхательная гимнастика. Простые, не отягощенные никаким практическим смыслом медитации. Созерцание.

Поначалу отрешиться было тяжело. Максимально плавно переступая по снегу и выполняя комплексы упражнений, я никак не мог опустошить голову. В нее постоянно и настойчиво лез Картер, расставание с которым произошло столь быстро, что задело даже меня. Скомканные отношения с Кирой, тоже можно сказать выпнутые на «мороз». Раздумья о том, как там Эйнинген и Умный Еж — что делают, что думают, что хотят. И Нихон… огромный остров в виде чаши.