Коллектив авторов - Они придут из ниоткуда

«Они все идиоты, — говорил учитель Реван. — Сила не имеет сторон. Нельзя определить Силу. Мы можем понять лишь отблески, а стоит заметить хоть часть настоящего — бежим в ужасе».

Учитель Реван видел настоящее, увидел в плену у Вишейта, но описать не мог.

Он был прав.

Этот океан — на дне, в вышине, в нигде — было не то что не описать, его нельзя было описывать — слова исказили бы опыт.

Вот чего бежали все, спустившиеся так глубоко — безъязычия. Там кончались смыслы, схлопывались слова. А что мы, как не слова?

Нет, подумал Энакин. Вот где ложь и иллюзия. Я — не слова. Я — не мое имя, не мои сформулированные мысли. Когда Падме смотрит на меня утром с любовью, вот тогда этот конгломерат плоти — я. И никаких слов нам тогда не нужно.

…Тьма в самой глубине сияла ярче квазаров.

Эта фраза была ложью в каждом слове. И правдой — тоже в каждом.

Энакин провалился в медитацию мгновенно, а сам Оби-Ван медитировал с огромным трудом. Сила не хотела успокаивать его, не хотела просто позволять слушать свое течение. Каждая мелочь выбивала его из сосредоточения, будто юнглинга.

Он пытался, тем не менее. И пытался. И все еще пытался.

Когда-то между этими попытками в комнату пришла врач, посмотрела на сидящего на полу Энакина, на Оби-Вана и хмыкнула:

— Ну да что бы папаша ни делал, только бы не истерил. Передайте ему, пожалуйста, что все с его женой хорошо, роды проходят в штатном режиме, часов пять еще, наверное, придется подождать. Двойня, сами понимаете.

Оби-Ван ошарашенно кивнул, поблагодарил врача. Двойня, у Энакина и Падме. А он и не заметил, что детей двое, даже когда пытался ее лечить. Ну ты и… магистр, рыцарь Кеноби. Не быть тебе целителем.

Хотелось улыбаться. Все хорошо, двое детей у его… брата, наверное? Что уж тут теперь. А его другой брат жив. Коди жив. И его остальные братья…

Сидеть оказалось невозможно, Оби-Ван вскочил, прошелся по комнате.

Живы, живы. Потому что ситх Энакин Скайуокер два года назад не поверил Камино. А он, джедай, поверил. И все они поверили. Как было допустить подобную подлость со стороны Камино? Со стороны Сената и Республики?

И ведь как-то после всего, после той базы и сгоревших кораблей на орбите, придется возвращаться на Корусант. В Орден. Выполнять миссии. По заказу Сената в том числе.

Уйду с оперативной работы, решил Оби-Ван. Буду… да что угодно. Учебники писать. По тактике и стратегии для будущих поколений, чтобы не лажали так ужасно, как мы в первый год войны.

От необходимости подчиняться этому Сенату с души воротило.

Он остановился у окна, посмотрел на сад. Подышал. Решил вернуться к медитации — вдруг получится на этот раз, решение-то принято, — когда в комнату вошли трое.

Оби-Ван развернулся и поклонился. Родителей Падме и ее сестру он видел на голо, стоявшем на столе в кабинете Падме еще на Корусанте.

— Магистр Кеноби, — воскликнул ее отец, потряс ему руку, — мы рады, что в такой день вы рядом с нашей дочерью. Огромное вам спасибо, что вы предупредили нас.

Если бы не я, тоскливо подумал Оби-Ван, то этот день бы наступил сильно попозже.

— С вашей дочерью все в порядке, — сказал он. Передал слова врача.

Семья ее, очевидно прекрасные люди, явственно расслабились. Заняли второй диван. Оперативно развернули чайный сервиз на столике — который достали из маленькой с виду сумки. Пригласили Оби-Вана присоединиться, и он не отказался.

В сторону сидящего в углу Энакина никто из них не посмотрел.

Примерно четыре часа спустя Энакин зашевелился. Откинул голову назад, привалился к стене. Оби-Ван, извинившись перед Руви Наберрие, который как раз рассказывал историю из детства Падме, поднялся и подбежал к нему.

— Эни?

Энакин открыл глаза. Слава Силе, в них больше не было той черноты, которая его так напугала в прошлый раз. Но взгляд был странным. Острым и отрешенным одновременно.

— Они родились, — Энакин просиял ярче солнца. — Вот сейчас. Люк и Лея.

Оби-Ван решил не спрашивать, откуда ему это известно. Собственно, понятно и так. Только вот в Силе Энакин по-прежнему ощущался неодаренным. Обычным человеком. Тени вокруг него были лишь чуть темнее, но…

Тени?

В Силе Оби-Ван на мгновение увидел огромную тень вокруг Энакина, на половину неба. Внезапно полыхнувшую восходным солнцем. Аж виски заломило. Оби-Ван мотнул головой, проморгался — хотя, конечно, зрение Силы к обычному не имело отношения, но — слишком старая привычка…

— Не надо в меня всматриваться, Оби, — Энакин улыбался. — Что-то я намедитировал странное. Но я все еще неодаренный, ты не волнуйся.

— Скажи мне, неодаренный, как она?

Семья Падме замолчала сразу же, как Энакин сказал про детей, но не шелохнулась и не повернулась в его сторону. А сейчас и вовсе замерла.

Энакин поднялся на ноги, опираясь на стену. Посмотрел прямо на Солу и Джобал. И в затылок так и не развернувшегося Руби.

— Устала очень, но все в порядке. С детьми тоже. Они такие… — он рассмеялся и покачал головой. — Характер там даже не мой, не знаю, чей там характер. Весело нам будет, точно вам говорю.

Руби Наберрие расправил плечи и медленно обернулся к Энакину.

Сейчас он, насколько понимал Оби-Ван, прямо нарушал закон об изоляции опальных, но его это явно не волновало.

— Семья Наберри будет ходатайствовать перед Ее величеством, чтобы детей нашей дочери передали нам на воспитание.

Энакин побелел.

— Это против ваших же законов.

— Ты — ситх, — отрезал Руби Наберрие. — Ты только что сказал, что почувствовал рождение детей! Как уж ты обманул Орден, я не знаю…

— Он никого не обманул, — вмешался Оби-Ван. — Я присутствовал при ритуале… И я подтверждаю: сейчас Энакин Скайуокер — не ситх.

Он что-то совсем другое, не то, что Орден понимает под этим термином. С другой стороны, тем ситхом он никогда и не был.

— Я подам петицию в Орден Джедаев, — заявил Руби. — Пусть они разбираются.

Энакин закусил губу и распрямился. Спокойствие и радость уходили из него, исчезали, и Оби-Вану было физически нестерпимо на это смотреть.

— Если дело дойдет до Ордена… — начал Энакин.

— Папа, нет, — встала Сола. — Нет, я против. Я категорически против.

— Сола? — развернулся к ней Руби. — Ты же…

— Ты слепой? Он ее любит, нашу Падме. А она за ним пошла в опалу. Я думала, мы же все думали, это морок какой-то, но это не морок. Мама! Ну скажи, ты же видела то же, что и я!

Джобал вздохнула.

— Сядь, Руби. Давайте все сядем…

Руби Наберрие тяжело опустился на диван. Сола мотнула головой и сложила руки на груди.

— Я буду драться за моих детей, — произнес Энакин холодно, тоже оставшись стоять. — С кем угодно. Можете считать это предупреждением.

— Опасный мальчик, — сказала Джобал. — Против Набу ты не выстоишь.