Коллектив авторов - На своей земле

… второй раз город уже другой. Почти нет бегущих людей, но уже много тех, кто никогда не встанет. И кровавые пятна так хорошо заметны и на серой мостовой, и на светлых камнях бывших стен. И уже просто так не пройдешь, приходится пробираться, перелезать через одни завалы, обходить другие. Пока Митос не одинок. В городе еще хватает выживших, которым повезло уцелеть во время первых толчков. Многие из них ранены. Кто-то пытается выбраться сам, кто-то помогает другим.

Митос несколько секунд стоит над телом богато одетого старика и двух молодых девушек. Одна из колонн храма придавила всех троих, старику размозжив затылок, одной девице раздробив поясницу, а второй перебив ноги. Эта девушка — почти девочка — еще жива, плачет от боли и зовет на помощь. Но Митос проходит мимо, помочь он не может, а добивать не хочет, чтобы не отбирать надежду, путь и бесполезную. Он уверен, что никому из тех, кто сейчас окружает его, уже не спастись. Да и его бывшим соседям тоже. Может быть, из жителей самых окраин кто-то успеет выбраться. Или нет.

… после третьей смерти в Митос уже не встречает живых. Иногда с разных сторон доносятся стоны, но это лишь предсмертная агония. В город начинает прибывать вода, которая стремительно смывает кровь и покрывается бледно-розовой пеной. В какой-то короткий период это даже красиво. Вода скрывает под собой мусор и осколки, прячет трупы и облагораживает руины.

А потом Митос видит несущуюся на город огромную волну. Даже если пять самых высоких домов поставить друг на друга — и то стена воды будет выше. Она обрушивается на него и на город, сметая все на своем пути, разрушая и добивая все то, что пока еще чудом уцелело.

… в следующий раз Митос оживает под каким-то завалом и ему приходится пробираться на ощупь в полной темноте. И пока добирается даже не к воздуху, а хотя бы к свету, он еще несколько раз умирает. Но, оттолкнув очередной валун, он всплывает над разрушенным акрополем и замирает от увиденного зрелища. Над уже мертвым городом в толще воды и пробивающегося сквозь нее солнечного света парят сотни, тысячи трупов его обитателей. Как диковинные птицы, разом взмывшие над родным насестом. Их цветные одежды развеваются, словно причудливые оперения. А сам город уже пуст и удивительно спокоен. Он уже превратился в вечные руины, навсегда лишив Митоса возможности еще раз вернуться домой.

По крайней мере, тогда он так думал. Тогда он не уплыл сразу. Еще несколько дней оставался среди завораживающей и пугающей красоты мертвого, погребенного под водой города, словно навсегда прощаясь с местом, где родился и провел первые годы жизни. Но потом на сытный пир приплыли целые полчища акул, и Митосу пришлось уходить.

Затонул не только сам город, под воду ушли и его окрестности. А гигантская волна прокатилась по всему острову Элафонисос, разорив и поселение на его противоположной стороне. Там тоже было много жертв, но не сравнить с тотальностью уничтожения средиземноморской столицы.

Уже отправляясь на материк, Митос встретил на берегу старика. Тот сидел и смотрел ровно туда, где еще несколько дней назад кипела жизнь, а сейчас плескались лишь едва штормящие морские волны.

— Ты тоже? — спросил он, встретив взгляд Митоса.

Тот лишь кивнул.

— Хорошо, что ты так молод, — прокряхтел старик.

— Почему? — не понял Митос.

— Нам осталась только память. Только в ней наш город все еще жив. И он умрет с последним из нас. Я радуюсь, что этот срок будет отмерен не моим веком, — пояснил старик.

Митос удивленно взглянул на старика. Тот не мог знать о его бессмертии, а без этого он никак не годился в основные предполагаемые долгожители.

— Я видел спасшихся детей, — заметил он.

— Они слишком юны. Они смогут найти себе другой дом и забудут этот. А ты будешь помнить всегда. По глазам вижу, — старик с трудом поднялся и направился в море.

— Куда ты?

— Там моя родина и осталась вся моя семья. Что мне делать здесь?

— А чего ты тогда ждал все эти дни на берегу?

— Смотрел на тех редких счастливчиков, кому повезло выжить, и на каждом лице видел желание как можно быстрее забыть этот кошмар. Ты первый, кто не хочет забывать. Теперь я могу уйти спокойно.

Митос стоял на берегу, пока волны не сомкнулись над ушедшим в них стариком.

А теперь, три тысячи лет спустя, он снова плыл над улицами города, который все еще помнил живым, а не той слабой тенью, в которую его превратило море и время. Но по-прежнему узнавал очертания домов и все еще словно видел лица тех, кто когда-то в них жил.

— Все нормально? — спросила Алекса после экскурсии.

— Да, вполне, — Митос улыбнулся, — Я рад, что тебе понравилось.

— Я же видела Атлантиду! — Алекса просияла.

— И это стоит отметить! — Митос увлек ее в их каюту, где их ждало вино, изысканный ужин и проспекты новых экскурсий на пути их Средиземноморского круиза.

Уж если чему Митос и научился за прошедшие тысячи лет, так это не отвлекаться на дела мертвых, когда рядом с ним есть такие живые и прекрасные.

Митос не влюблялся уже почти тысячу лет. После Трои он вообще начал сторониться обычных людей, не подпуская к себе слишком близко. А от бессмертных и подавно старался держаться подальше.

Какое-то время его развлекал случайно обнаруженный тайный орден Наблюдателей. Но, дважды внедрившись к ним и каждый раз прожив по нескольку десятилетий в качестве Наблюдателя, Митос ощутил, что это ему слегка поднадоело. Нет, безусловно, опыт весьма познавательный и крайне полезный. И его обязательно стоило повторить и не раз. Но он решил, что раз в три-четыре столетия прикидываться Наблюдателем — более чем достаточно. А пока его носило по просторам Римской Империи, которая уже начала слегка пошатываться, но была еще весьма далека от своего падения. В империях Митос разбирался не хуже, чем в вине, и этот период зрелого расцвета весьма любил и ценил. Когда уже нет постоянных и разрушительных захватнических войн, но еще не пошел обратный процесс. И самое время наслаждаться жизнью и благами цивилизации.

В Помпеи Митос попал совершенно случайно. Он ехал к одному из своих знакомых в Стабии, но к последней развилке его разморило от полуденной жары, он задремал, свернул не туда и понял свою ошибку уже только в Помпеях. Которые оказались довольно большим и очень комфортным городом. Провинция, но богатая и благоустроенная. С десяток храмов, полдюжины терм и бань, несколько театров и форумов, десятки доходных домов и сдающихся вилл. В общем, в Помпеях имелось все, что только могло понадобиться сибаритствующему патрицию — от юных прелестниц до гладиаторских боев.

До Стабии Митос потом тоже доехал, но она блекла и терялась на фоне Помпей. И хотя вилла его столичного знакомого была более чем роскошной, но не слишком богатой на развлечения. И вскоре Митос вернулся в Помпеи, где, выходя с очередного театрального представления, совершенно неожиданно для себя сцепился в жарком споре с одной крайне бойкой девицей, которая отстаивала совершенно неслыханную ересь, что женщины тоже должны иметь право играть в театре и исполнять женские роли.