Коллектив авторов - Пути и перепутья

— Ага. Спасибо, это уже что-то. А в полицию — или тогда это была еще милиция? — вы насчет Али обращались? Что там сказали?

— Да, обращались, — Аделаида Николаевна немного смутилась, — к очень хорошему человеку, моему давнему знакомому. Он отправил запросы по всей стране, но никаких известий о пропаже ребенка с приметами Али не нашел.

— А объявления вы давали? В газеты или интернет?

— Да, но не сразу, а через две недели. Так посоветовал мой знакомый из милиции. Он считал, что Аля может находиться в опасности и лучше не давать сведений о ее местонахождении, пока ситуация не прояснится. Когда же ничего подозрительного не обнаружилось, мы обратились в газеты — наши, приволжские, алябьевские, уреминские. Отовсюду приехали журналисты и написали об Але заметки, но никто не откликнулся, за исключением уреминской дамы, которая много лет состоит на учете у психиатров. Она узнала в Але свою пропавшую внучку, беда в том, что у этой особы и детей-то никогда не было. Мы и на телевидение приволжское обращались, там сначала заинтересовались, обещали прислать съемочную группу, но что-то у них не сложилось. Оно и понятно. Приволжску только трехсот тысяч не хватает до миллиона жителей — огромный город! По их меркам мы — глухая провинция.

— Понятно…

Больше вопросов я придумать не смогла. Узнав контакты всех пенсионерок и отпускниц, а также хорошего человека из полиции и — на всякий пожарный — фамилию, имя и отчество фальшивой уреминской бабушки, я попрощалась с директрисой и бегом кинулась к выходу. Вновь оказавшись на улице, я почувствовала себя Эдмоном Дантесом, наконец-то сбежавшим из замка Иф. Мне показалось, что я провела в детском доме несколько лет жизни.

Других дел в Приозерске у меня не было, и я вполне могла вернуться в родной город. Но вместо этого почему-то вновь вернулась на остановку «Гастроном № 2», уселась на Алину скамейку и стала размышлять.

На первый взгляд, проще всего обратиться к хорошему человеку из полиции. Но, во-первых, я до смерти боюсь ментов. Во-вторых, профи не любят любителей. В-третьих, именно знакомый директрисы наверняка в курсе темных делишек, ежели таковые имеются: очень уж подозрительно выглядит одновременное исчезновение всех сотрудниц детдома, которые хорошо знали Алю. Коррумпированный мент способен очень сильно испортить мою единственную и неповторимую жизнь. Убить, наверное, не убьет: надолго отстранить меня от дел можно, просто сломав мне обе ноги. И пойди потом докажи хоть что-то!.. Нет уж, хорошего полицейского оставим на самый крайний случай.

Да и вообще, кто я такая? Гадалка без лицензии на магическую деятельность. Так что и светить свой интерес, пожалуй, не стоит. Тут будущее представляется мне ясным без всякого хрустального шара. Ничего хорошего я там не вижу.

К вечеру становилось прохладнее, и я отодвинулась ближе к стенке остановки, невольно думая о том, как тут сидела девочка, точно также забившись в уголок, чтобы не дуло. Куталась, видно, в свою курточку и смотрела по сторонам большим испуганными глазами. Как же ее сюда занесло… Я снова посмотрела по сторонам, но так ничего и не придумала.

Что же тогда остается, если не обращаться в полицию? Поговорить с бывшими коллегами, публиковавшими заметки об Але? Но журналисты, скорее всего, знают лишь то, что услышали от директрисы, иначе бы она упомянула о журналистских расследованиях. Так что к журналистам обратимся, когда на повестке дня не останется никого, кроме хорошего полицейского.

А, собственно, что у нас вообще есть на повестке дня? Если пропавшую девочку никто не искал — значит, она, что называется, из неблагополучной семьи. Алкоголики-наркоманы-тунеядцы или еще хуже — профессиональные нищие-мошенники-сутенеры.

Но осмотр врача не обнаружил у Али никаких повреждений, да и одета она была хорошо. Беженцы? Эмигранты? Пассажиры поезда дальнего следования? Родители погибли в катастрофе или были убиты, а ребенок выжил… Тогда понятно, почему Алю никто не искал. Но она говорит по-русски очень правильно и без малейшего акцента, а он непременно появился бы, если бы семья жила в чужой стране. Хотя у русских Белоруссии и Украины акцента могло и не быть… Но почему же пропавших не искали родные, друзья и соседи? Целая семья — не иголка в стоге сена, она не может просто так взять и исчезнуть.

Ох, как же все сложно! В каких обстоятельствах пропавшего ребенка из хорошей семьи — неважно, нашей или иностранной — никто не будет искать? Есть только один вариант…

Ехать в родной город было долго. Ждать столько времени я не могла. Поэтому достала свой древний мобильник и открыла поискуху. Для начала, помня крайне неприятное впечатление, оставшееся у меня от заброшенной фабрики, я поискала инфу о преступлениях, случившихся в Приозерске в промежутке от недели до нескольких часов перед появлением Али на остановке. Девочка вполне могла оказаться невольной свидетельницей, не замеченной злоумышленниками.

Увы, поиски мои не увенчались успехом: ничего хоть немного подходящего я не нашла. Возможно, хороший человек из полиции знает больше, и я сделала зарубку на память: спросить его, если нам все же доведется встретиться.

Что ж, если короткая дорога закончилась тупиком, то нормальные герои всегда идут в обход. Я начала один за другим вводить в поле поиска слова в разных сочетаниях:

Приволжск

Урема

Алябьевск

Приозерск

трагическое происшествие

кошмарный несчастный случай

ужасное преступление

погибла девочка

погиб ребенок

погибли дети

погибла целая семья

тела изуродованы до неузнаваемости

Дело было нетрудное, но на микроклавишах моего утюга очень хлопотное. И еще следовало учитывать сроки — я искала все, что случилось в городе и окрестностях в течение семи дней до появления Али на остановке.

Когда я закончила поиски, уже начало смеркаться. Пальцы онемели, глаза слезились, а в утюге были сохранены три отчета о происшествиях.

За неделю до приезда Али в Приозерск в дачном поселке неподалеку от Уремы была расстреляна семья авторитетного бизнесмена. Погибли все, в том числе девятилетняя дочь хозяина.

За четыре дня до появления в Приозерске девочки из ниоткуда в единственном торговом центре Алябьевска случился пожар. Погибли семь человек, в том числе трое детей. Одна из погибших — девочка семи лет.

За три дня до происшествия в Приволжске актриса местного театра утопила в ванной свою шестилетнюю дочь.

Поднявшись со скамейки, я обнаружила, что ноги затекли до полного онемения. Есть хотелось отчаянно, и я отправилась в самый лучший городской ресторан — по крайней мере, так было сказано на сайте города.