Коллектив авторов - Пути и перепутья

— Не уверена. Аля молчит уже пять лет, и эта тактика оказалась вполне успешной. Заговорит она — если действительно что-то помнит, — лишь когда начнет полностью вам доверять. Все усложняется тем, что девочка наверняка заметила ваш страх перед ней и стала еще больше скрывать свои истинные чувства. Не уверена, что Аля скоро оттает, но вода камень точит.

Владимир вздохнул.

— Что ж, будем пробовать. — Он погладил жену по ладони и улыбнулся. — Вам спасибо, Марьяна. Вы нас успокоили.

— Можете, кстати, рассказать Але историю одного мальчика, — добавила я, подумав, что хуже точно не будет. — Когда ему было два года, его отец однажды вечером вышел из дома за сигаретами — и не вернулся. Мальчик и его старший сводный брат ничего не знали о судьбе пропавшего долгие годы. Лишь почти полвека спустя стало известно, что отец жив, а в тот вечер он попросту ушел к другой женщине, не предупредив ни супругу, ни сыновей. Кстати, со второй женой «пропавший» папаша завел еще четверых отпрысков.

— Вот козел! — Валентина покосилась на иконы в углу и стыдливо перекрестилась.

— Согласна. Можете вообразить, как тайна исчезновения отца отравляла жизнь его детям от первого брака. А через несколько лет мальчик стал свидетелем гибели своего друга, попавшего под поезд. Увиденное стало таким шоком, что ребенок обо всем забыл — и вспомнил лишь через несколько лет, когда услышал рассказ об этом ужасном событии.

— Вот не везло парню! — Валентина покачала головой. — Хорошо сам под поезд не сверзнулся от впечатлений.

— Да уж, — согласилась я и закончила. — Но он не стал отчаиваться и лить слезы о загубленной жизни, а сумел очень выгодно продать свои страхи. Вы наверняка знаете этого мальчика. Его зовут Стивен Кинг. Так что ни тайны, ни амнезия не мешают успеху, если человек талантлив и много работает.

— Отличная история, — улыбнулся Владимир. — Спасибо. — Он помолчал и продолжил. — А знаете, вы, возможно, еще могли бы нам помочь. Хотя бы натолкнуть на мысль, в какую сторону копать… Раз уж вы так хорошо увидели нашу дочь даже на видео — может быть, сумеете узнать, что с ней было до детдома? Мы пытались наводить справки, искали… Но бесполезно все. И милиция наша тоже… Да вы про нее все знаете.

Я кивнула: вот про милицию я знала отлично. Сколько лет журналисткой туда бегала!

— Это очень сложно, — проговорила я наконец, глядя на замерших в ожидании клиентов. — Поймите, я могу увидеть прошлое, но не факт, что мне на глаза попадется именно то, что позволит узнать родной город Али, ее прежний адрес или фамилию. Тут нужно настоящее расследование, а такие вещи стоят недешево.

— Если бы взялись за него, мы бы в долгу не остались, — веско сказал Владимир. — Мы люди небедные.

— Хорошо, я попробую. Мне нужно от вас письменное разрешение на проведение розыска, — честно говоря, я сильно сомневалась в законности такой бумажки, но на обычных людей она подействует неплохо. — Сначала я поеду в Приозерский детдом, куда доставили Алю. Пожалуйста, позвоните директору — попросите принять меня и ответить на мои вопросы.

— Конечно-конечно! — радостно закивали родители, не задумавшись о том, зачем ясновидещей куда-то там ехать. Так что мое объяснение про полевые работы и эманации от места событий не понадобились. Ну и к лучшему.

В назначенный день я отправилась в Приозерск, рассчитав время с таким запасом, чтобы до встречи с директрисой успеть походить по городу. Ехала на автобусе — почему-то мне казалось, что Аля попала в город именно так.

В дороге я любовалась разноцветными полями и лесами, сказочно прекрасными ранней осенью. Встречались и деревни. Честно говоря, никогда не понимала всеобщего воя по поводу исчезновения деревень. Во-первых, главная мировая проблема сейчас — не недостаток продовольствия, а его избыток, так что по чисто экономическим причинам крестьянам приходится переезжать в города. Во-вторых, что гораздо важнее, вздыхать об утраченных прелестях сельской жизни способен лишь тот, кто никогда не собирал колорадских жуков с картофельных грядок и спелую клубничку в июльскую жару, не копал картошечку под проливным осенним дождичком и не выкармливал теленочка в избе. Конечно, когда уходит в прошлое уклад, существовавший веками, — это грустно. Но, по-моему, помимо утраты старых традиций, жалеть тут больше не о чем.

Проехав мимо домика с резными наличниками, около которого копалось в грязи с десяток разноцветных куриц, я переключилась на более приятную тему для размышлений и задумалась о нынешних клиентах. Я была практически уверена: у них все будет хорошо. Несмотря на некоторую легковерность и склонность к излишнему драматизму, они оказались людьми довольно адекватными. И дочку, похоже, любили. А если в семье взрослые способны легко и без надрыва признавать свои ошибки, то остальное непременно приложится.

Приозерский автовокзал был вполне типичным для русской глубинки: крохотное одноэтажное здание с кассами и двумя рядами скамеек; на стенах висело расписание автобусов, приходивших в городок из Москвы, Приволжска, Алябьевска и Уремы.

Имелись и приметы современности — платный туалет, по вокзальным меркам на удивление чистый, и торгующий всякой съедобной всячиной киоск. Немалая радость для человека, который помнит времена, когда в советской провинции еда практически отсутствовала как таковая, а туалет легко было определить по запаху за километр.

Я понимала, что кассирши за день видят столько людей, что не вспомнят и тех, кто покупал билеты пару часов назад. Но на всякий случай показала старую фотографию Али старушке, работавшей в платном туалете, и продавщице киоска. Как и следовало ожидать, они посмотрели на меня весьма странно, услышав, что девочка со снимка могла приехать сюда аж пять лет назад. Но попытка в любом случае не пытка.

До остановки «Гастроном № 2», где нашли Алю, от автовокзала ходил лишь автобус № 5. В него я и села, благо днем пассажиров было немного.

Ехать пришлось долго: автобус заезжал во все встречные проулки и закоулки. Видимо, другой транспорт в эту сторону не ходил, так что надо было собрать всех. Всех, впрочем, оказалось немного, и я ехала в полупустом салоне, осматривая местные достопримечательности: панельные пятиэтажки, покореженные детские площадки, да причудливые графити. Выбравшись наконец наружу, я вздохнула с облегчением и осмотрелась.

На остановке стояла старенькая скамейка — похоже, именно та, на которой Аля просидела почти сутки. Справа высилась увешанная всевозможной рекламой тумба, словно перенесенная сюда из фильма о царской России. Самым ярким объявлением оказалось извещение о приезде в Приозерск передвижного зоосада; отдельной строкой было указано время кормления хищников.