Мария Токарева - Град разбитых надежд

Голос ее срывался на сбивчивый шепот, на щеках выступал яркий румянец, а Джоэл больше не сдерживал себя. Они оба слишком устали думать о приличиях и вести сложную игру недомолвок. Теперь все решилось, они хотели принадлежать друг другу под сенью яблонь, чьи ветви тяжелели спелыми плодами. Сладкий сок раздавленной падалицы пачкал расстегнутую смятую одежду. Но они уже ничего не замечали, перекатываясь по мягкой траве, сливаясь единым колышущимся существом, как первые люди.

— Джо… Как же с тобой хорошо! — сладостно вздохнула Джолин.

— И с тобой, Джолин…

— Мне никогда еще не было так хорошо.

Она уткнулась ему в шею и заплакала, сбивчиво шепча:

— Я думала, это бывает как благодарность, как… необходимость. Но это может быть так… прекрасно!

Он обнял ее, его любимую Джолин, мысленно проклиная всех, кто так искалечил ее. Всех, кто заставил поверить, что невозможно получать наслаждение от страстного соития в любви. Теперь эта страшная иллюзия, похоже, разрушилась.

Джолин не притворялась и не подделывала возглас непривычного упоения, когда они достигли пика. В тот миг она напоминала неведомую птицу в вольном полете, что, раскинув крылья, оглашает небосвод таинственным клекотом. И они оба на короткие мгновения точно оказались в невесомости.

— Джолин. Как думаешь, охотник имеет право любить? — спросил Джоэл, мягко поглаживая ее оголенное бедро, слегка прикрытое сбитой набок юбкой.

— Все имеют право любить, — ответила она. — Порой мне кажется, что от неумения любить людей и покарал Хаос.

— Говоришь, как проповедник из Айгрежи, — удивился Джоэл. Джолин на миг вздрогнула, но тепло улыбнулась и поцеловала Джоэла. Больше не хотелось ее ни о чем спрашивать. Слова теряли значение и смысл, сливаясь с шелестом яблонь.

Весь день Джоэл провел с Джолин. И лишь под вечер они отправились обратно в пекарню. Джоэл пообещал вернуться на следующее утро, но на ночь не остался, не имел права, хотя очень хотел. Но в мансарде его ждал не менее дорогой сердцу человек. И чем ближе он подходил к своему дому, тем сильнее становилась безотчетная тревога.

— Привет, Ли, как… прошел день? — начал он, видя, как напарник собирается.

— Думаю, менее весело, чем у тебя, — сдержанно ответил Ли. — Утром поспал, потом немножко повеселился на ярмарке, вас не встретил. А сейчас мне уже пора собираться на дежурство. Что, ты и забыл уже, что есть у нас такая работа?

Каждое слово жгло, как капля яда. Джоэл не понимал, что меж ними изменилось, если возлюбленный сам отправлял на свидание с Джолин.

— Нет, не забыл, — растерянно отозвался Джоэл.

— Ну, как она? — гадко ухмыльнувшись, спросил Ли.

— Ревнуешь?

— Ничуть.

Короткие фразы втыкались иголками под ногти, как будто прошивая насквозь мятущиеся души. Выбор нависал топором палача. Похоже, Ли не столько ревновал, сколько безотчетно стремился самоустраниться. От любви, от желания сделать Джоэла по-настоящему счастливым. Боялся ли он общественного осуждения, считал ли все это время, что они поступают как-то неверно? Джоэл не ведал, знал точно одно — он не намерен выбирать.

— Ты ревнуешь, Ли. Я же вижу.

— Джо… Просто… Просто мы уже далеко не друзья. И давно. Ты мне очень дорог, — порывисто отворачиваясь к окну, ответил Ли. Он шумно сглотнул и поправил ворот лиловой рубашки, точно некая тень душила его призрачной рукой.

— И ты мне дорог, — сказал Джоэл. Он подошел к Ли и слегка обнял за плечи.

— Я верю. Но… Теперь у тебя появилась Джолин. И я вижу, что у вас все серьезно, — потерянно выдохнул Ли, приникая спиной к Джоэлу, точно убаюканный нежными объятиями. Хотелось, чтобы он поверил: ничего не изменилось, только стало лучше, проще. И никакие общественные устои не могли помешать им, раз уж так сложилась судьба. Внезапно Ли встрепенулся и вывернулся, сбрасывая приятную дремоту, стремясь вырваться, сбежать, уйти. Покинуть! Но Джоэл поймал его за руку и привлек к себе, тихо, но твердо говоря:

— Знаешь, Ли, я долго об этом думал, и решил: почему у меня не может быть все серьезно с вами обоими?

— То есть… между нами ничего не поменяется? — непонимающе уставившись на напарника, спросил Ли. В его глазах вновь зажигались медовые искорки надежды, плясали огоньками озорства.

— Нет. Ни за что. Как все организовать, мы еще решим, — уверенно отозвался Джоэл.

— Любишь ты все организовывать, — засомневался Ли. — А что на этот счет думает сама Джолин?

— Пока не знаю. И это меня беспокоит, — осекся Джоэл, облизнув пересохшие губы.

— Вдруг она поставит тебя перед выбором?

— Она не так жестока. Я верю. Надо поговорить с ней.

— А если она разболтает? Зачем нам лишние слухи в Квартале Ткачей?

Ли вновь отошел к окну, нервно проводя по волосам, теребя переносицу, растирая уши, словно надеясь избавиться от непрошеной головной боли. Он не знал, куда себя деть, одежды собственного тела сделались малы для переполнявших его чувств.

— Она почти ни с кем не разговаривает. И точно не будет болтать. Не бойся, Ли. Ли! Ли! Решено! — воскликнул Джоэл. — Завтра же мы пойдем куда-нибудь в тихое место втроем. И обо всем поговорим без лишних свидетелей и любопытных глаз.

Перед уходом он крепко поцеловал любимого и пожелал ему удачи на дежурстве, а сам остался в мансарде. Сон не шел, в голове мелькали смутные образы. После долгого дня слегка дергало шрам на правой ноге, но больше пульсировало в висках от сомнений и тревог, которые то растворялись в воспоминаниях о неге и покое, то снова обжигали дурными предчувствиями. До безумия хотелось верить, что отныне все будет хорошо, все друг друга выслушают и поймут. И никакие старухи в черных шалях не испортят их неиссякаемую радость. Безусловно, им предстояло вместе преодолеть немало трудностей, но все они меркли при мысли, что и Джолин, и Ли будут рядом. Ради них Джоэл чувствовал себя способным повернуть вспять время и изменить сам ход вещей.

Но тянущаяся ночь беспощадно велела ждать, и Джоэл просто ждал, глядя, как тени ползут по углам. Возможно, он продремал несколько часов, но в отсутствие Ли сон оказывался неспокойным, не хотелось думать, что любимый подвергает себя опасности где-то на улицах Вермело вместе с неопытным Мио. Но Джоэл успокаивался мыслью о том, что Ли уже взрослый охотник, прекрасный фехтовальщик и лучший бегун.

А все чудовища давно повержены: Легендарный Сомн больше не появлялся на протяжении всего лета. Не означало ли это, что они все заслужили долгожданный благословенный покой размеренной жизни? Джоэл хотел бы верить, но что-то мешало, летело пернатой тенью Ловца Снов.

Под утро он вновь пил кофе и грыз жесткие зерна вместе со свежими яблоками из рощи. Зеленые и красные, они разноцветными пятнами катались по тарелке, глухо ударяясь друг о друга, когда покачивался колченогий стол от того, что Джоэл нервно барабанил по нему пальцами, ожидая возвращения напарника.