Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

— Да, я говорил с кормчими, весенняя вода уже давно сошла, течение теперь мирное, они сказали, что за три дня, если стараться, то можно подняться до Лейденица.

— Думаю, что один или два дня вам ещё придётся подождать Эберста и Пруффа с обозом и пушками.

Мильке кивал, он тоже так думал.

— А потом как можно быстрее спустить их по реке ко мне. Мне нужны будут пушки. Мне как можно быстрее нужно идти вглубь кантона, иначе враг соберётся с силами.

— Это понятно, господин генерал.

— Вам придётся тащить баржи по моей стороне реки, там у меня есть застава в Рыбачьей деревне, и старшим там сержант Жанзуан.

— Я с ним познакомился, помогал мне искать хорошее место для погрузки, толковый человек.

— Передайте ему мой приказ: пусть он досматривает все баржи, что будут проплывать мимо него по реке. Все. Баржи кантона пусть он задерживает. Баржи Фринланда и баржи, что пришли с севера, не трогает. Пусть забирает только баржи кантона. А если баржи с севера или из Фринланда везут товары из кантона, то пусть товар сгружает, а баржи отпускает. Также пусть забирает все плоты, что будут спускаться по реке. Ничего из кантона по реке не пропускать! Вы поняли, капитан, что нужно сказать сержанту?

— Я всё понял, — отвечал Мильке, — товары, лодки и плоты из кантона Брегген конфисковывать, всех остальных пропускать. О том сказать сержанту Жанзуану.

— Именно.

— Сие мудро, — заметил капитан. — И прибыток вам, и купчишки местные взвоют, скорее захотят окончить войну.

«А он всё-таки не глуп, этот Мильке».

А тут к ним прибежал один человек и говорит:

— Баржа идёт, куда её прикажете ставить?

— А вот и капитан Кленк со своими людьми, — сказал Мильке и пошёл искать место на берегу для выгрузки прибывших солдат.

Капитан ландскнехтов сошёл на берег первый, следом ему свели коня, и он сразу подъехал к генералу:

— Знаю, что нас можно поздравить с первой победой.

— Да, можно, но бой был очень тяжёл.

— С горцами иначе и не бывает, — заверил генерала ландскнехт, — признаться, я удивлён и даже восхищён полковником Брюнхвальдом. Он одолел почти равного по численности врага. И это были горцы, я думал до сих пор, что такое под силу лишь ландскнехтам.

— Полковник Брюнхвальд образцовый офицер, — отвечал Волков, сейчас он был рад за Карла и чувствовал себя так, словно высокая похвала капитана ландскнехтов предназначалась и ему тоже. — Кстати, вы, капитан, поступаете в распоряжение полковника. Лагерь находится тут недалеко, отсюда прямо на юг. Следуйте туда.

И, не дожидаясь высадки всех прибывших солдат, генерал поехал туда же. Он устал и был очень голоден, как ни крути, а ужинал он вчера со всеми ещё в Лейденице. До посадки на баржи. Всю ночь он не спал, всё утро дрался. А сейчас время шло уже к трём часам дня. Он проголодался и собирался как следует поесть. Обед, что приготовили повара на скорую руку из запасов, что были захвачены в лагере, ему был весьма по душе. Простой горох с толчёным салом, вчерашний хлеб и даже плохое вино, что пили офицеры горцев, — всё было ему по душе. Всё нравилось. Брюнхвальд и Роха уже поели и занимались лагерем, а вот Дорфус и фон Реддернауф к нему за обедом присоединились. А вскоре к ним за стол пожаловал и Кленк, и доложил, что все его части уже на этом берегу и что Мильке отплыл за Эберстом и Пруффом. Дорфус рассказывал прибывшим офицерам о плане кампании, об их следующих шагах, когда прискакавший кавалерист просил дозволения видеть генерала.

— Ну что? — спросил его Волков.

— Меня прислал ротмистр Каплец. Приказал доложить вам, что наш разъезд встретил отряд врага на марше. Идут сюда по западной дороге. Уже должны быть в часе солдатского хода отсюда.

— Большой отряд? Обоз? Кавалерия? Какое знамя? Стрелки, арбалетчики есть? — посыпались на вестового вопросы от офицеров.

— Обоза нет, кавалерии тоже, стрелков и арбалетчиков… не знаю. А знамени не разглядеть было. Отряд… пара рот… человек четыреста.

— Что же вы, даже не разглядели, сколько у них стрелков? — говорит генерал, вставая.

— Они с горы шли, мы внизу, мы побоялись ближе подходить, думали, что они нас обнаружат.

— Капитан Кленк, — продолжает генерал, беря шлем, — вот, кажется, и для вас дело нашлось.

— Я готов, — отвечал капитан ландскнехтов.

— Майор фон Реддернауф, все свободные от дозоров кавалеристы идут с нами, Румениге, найдите майора Роху, он со своими стрелками тоже идёт с нами. Господа, доложите мне о готовности своих частей, как будете готовы — выдвигаемся немедленно.

Нельзя упустить этот отряд.

По правилам военного ремесла надобно, конечно, было бы найти отошедшего после боя разбитого врага и со свежими ландскнехтами по нему ещё раз ударить, но разъезды побитых горцев не нашли, и Бог с ними. Уже через полчаса он спешно повёл отряд на запад. Туда, откуда прискакал гонец.

Вестовой говорил, что враг в часе солдатского шага, а он оказался уже ближе. Через полчаса марша они встретили свой разъезд, и тот самый ротмистр Каплец сообщил генералу:

— Встали на привал за поворотом дороги, выставили пикет, человек двадцать. То ли нас увидели, то ли предупредил кто. Сейчас ждут.

— Четыреста человек их?

— Нет, меньше, это по первости нам так показалось. А как пригляделись, так их оказалось меньше, человек двести пятьдесят.

«Жаль». Волков уже думал, что ему в руки попалось четыре сотни горцев.

— Что думаете, господа офицеры?

— Атаковать немедля, — сказал Кленк, и, конечно, был прав. — Перережем ублюдков.

— Думаю, ландскнехтам идти в штурмовой колонне по шесть, дорога широкая, — предложил Роха, — кавалеристы наскочат на пикет, собьют его, а я перед ландскнехтами пойду рассыпным строем и сразу начну дело из мушкетов со ста шагов.

Можно было бы согласиться, но генерал сказал:

— Боюсь, что пикет вдруг за оружие схватится… Не хочу терять ни человека, ни коня, вы, майор Роха, пошлите вперед Вилли с его ротой аркебузиров, пусть ударит по пикету, когда они побегут, то уже кавалеристы их пусть потопчут.

— Вилли я не взял, он был бел, как полотно, крови утром много потерял, зачем брать, если человек слаб? — отвечал Скарафаджо. — Другого пошлю.

«Опять жаль. Утром Вилли был бодр и о ране за весь бой ни разу не поминал».

— Хорошо, начинайте дело, господа, пока про нас сволочи горные не прознали.

Так и пошло дело. Стрелки, почти сотня аркебузиров, выбежав вперёд, подошли к пикету и начали стрелять, но солдаты из пикета вдруг не побежали. Собрались в кучу и ощетинились алебардами и копьями. Стали грозные, готовые хоть и помереть, но дать бой. Одно слово — горцы. Кавалеристы, готовые уже догонять и топтать врага, остановились. Приказ был преследовать и добивать, а кидаться на копья приказа не было. Пришлось уже подойти Рохе с мушкетёрами. И сразу всё переменить. Одним залпом отменить горскую доблесть. А оставшийся после залпа мушкетов на ногах десяток врагов кавалеристы и потоптали. И это в том бою была единственная заминка.