Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

Я вздрагиваю при первой ноте песни моих сестер.

Она скользит по лесу,

шепчет среди листвы и веток,

мерцает в воздухе, как серебро.

Она

захватит

его.

Я сбегаю

по холму

и мчу

между деревьями.

Он там, впереди,

его фонарик сияет

как звезда.

Но тут песнь сестер настигает его.

Оуэн роняет фонарик.

Поворачивается.

И бежит.

К музыке,

к моим сестрам,

к

своей

гибели.

Я преодолеваю

расстояние между нами

за четыре удара

своего сердца.

Врезаюсь в него,

сбивая на землю.

Он кричит и вертится.

Музыка сестер

лишает его свободы.

Он

сам

не

свой.

Я придавливаю его своим телом.

Пою приказ лесу.

Из земли вырастают живые ветви,

сплетаясь над нами,

скрывая нас из виду.

Но они не приглушают

песнь моих сестер.

Он борется, борется со мной.

Но я сильнее.

И могу сдержать его.

Я закрываю ладонями

его уши.

Это не помогает,

хотя я вижу

по глазам,

что он не хочет со мной бороться.

По его щекам стекают слезы,

и мое сердце

сжимается

от боли.

Еще с секунду

я смотрю на него,

а затем опускаю лицо

и прижимаюсь к его губам.

Они теплые,

мягкие

и соленые от слез.

Он перестает сопротивляться.

Песнь сестер постепенно меркнет за куполом из веток.

Но я не отрываюсь от его губ.

Он смотрит на меня

с незнакомыми

эмоциями в глазах.

Поднимает руку,

чтобы погладить меня по волосам, щеке.

Ласково проводит пальцами по линии шеи.

Я убираю ладони с его ушей и вижу,

что была

слишком грубой

и порезала ему лицо по бокам.

Из царапин течет кровь.

Я резко встаю.

Ветви расплетаются

и исчезают в земле.

Теперь нам укрытием

служат лишь деревья

и мамины

поглощающие

звезды.

– Я не хотела сделать тебе больно, – шепчет она.

Я почти не замечаю пульсирующей боли в щеках и просто пытаюсь отдышаться. Коснувшись их, вижу кровь на пальцах. Но это ничто в сравнении с болью от песни древесных сирен, обжигавшей меня, как тысяча жалящих муравьев. Это ничто в сравнении с ощущением от ее тела, прижатого к моему, от ее губ и силы, державшей меня на земле.

Ее поцелуй уничтожил меня.

Она уничтожила меня.

Однако…

Моя мама жива. Серена знала все это время, но ничего мне не сказала.

– Я не хотела сделать тебе больно, – повторяет она, по ее щекам катятся слезы.

У меня сжимается живот.

– Это не важно. – Я вытираю кровь тыльной стороной ладони. На губах еще чувствуется эхо ее прикосновений. – Ты спасла меня. Снова.

Серена вздрагивает от ветра, который проносится по лесу. Подходит ближе, сокращает расстояние между нами.

– Я все равно найду маму и попытаюсь спасти ее.

Я выпячиваю подбородок. Знаю, без помощи Серены ничего не выйдет, я умру задолго до того, как дойду до мамы. Но все равно нужно попытаться.

Она быстро прижимает прохладные пальцы к моим вискам. Всматривается мне в глаза, и я вспоминаю серебристую магию, которая заставила меня забыть ее. Кажется, будто с того момента прошла целая вечность.

– Помоги мне найти ее. Пожалуйста. – Я сглатываю комок в горле, строго уговариваю сердце успокоиться. – Не стирай мои воспоминания о тебе.

Серена резко убирает руки. С ее волос падает лепесток.

– Это единственный способ обеспечить тебе безопасность.

Я беру ее лицо в руки и поглаживаю пальцами щеки.

– Я не хочу быть в безопасности, если ради нее придется забыть тебя.

– Я не хочу, чтобы ты меня забывал, – шепчет она.

– Так не делай этого. Помоги мне найти маму.

Повсюду вокруг нас лес смеется и сотрясается. Под землей копошатся корни. Деревья гнутся в нашу сторону, протягивая корявые пальцы.

– Я отведу тебя к бессердечному дереву, – наконец решает Серена. – К твоей матери. Но ты должен понять, Оуэн, нам ее не спасти. Мы не можем вернуть ее прежнюю. Ее души больше нет – твоя мать опустела. Лучшее, на что можно надеяться, это что она вспомнит хоть что-то из своей прошлой жизни и узнает тебя. Тогда ты сможешь с ней попрощаться.

Глаза обжигают слезы.

– Должен быть какой-то способ…

– Его нет. Можешь мне поверить?

Я боюсь подавать голос, поэтому просто киваю.

– Тогда идем. Нужно поторапливаться, чтобы лес не успел преградить нам путь.

Она протягивает руку, и я обхватываю ее шершавые, гладкие, острые пальцы.

Мы идем через лес. Я нахожу фонарик, который бросил, когда меня пленила музыка древесных сирен. В нем по-прежнему полно масла, так что я зажигаю его, и он вспыхивает желтым сиянием. На лице Серены играют тени, делают его угловатым во тьме и придают неземной вид.

– Что такое бессердечное дерево? – спрашиваю я, чтобы отвлечься от бушующего леса, грохота и скрежета тысяч веток.

– Первое творение моей матери. Раньше она не умела создавать сердца и подарила бессердечному дереву жизнь. Оно очень сильное, но не обладает собственной волей. В нем хранятся души. Они подпитывают дерево, оно – лес, а лес – мою мать. В нем она сосредотачивает и копит свое могущество.

– Может, срубить его?

Серена передергивается.

– Думаю, это нас убьет. Всех, кроме нее.

Мы бредем в ночи, Серена ни на секунду не отпускает мою руку. Перед рассветом она велит мне поспать, а я слишком измучен, чтобы возразить. Она снова создает шалаш из веток над нами, и я впадаю в неглубокий мрачный сон.

Когда просыпаюсь, мы выдвигаемся в путь. Я волнуюсь об отце. Он по-прежнему ждет моего возвращения, ведь я дал ему обещание. Надеюсь, он знает, что я намерен его сдержать. Но будь он здесь, знай, что я иду к маме, он бы понял и пошел со мной.

Днем лес выглядит иначе: он богат на разные оттенки зеленого и коричневого, то тут, то там неожиданно появляются дикие цветы, в закутках плетут паутину пауки. Он по-прежнему располагает могуществом, но в нем есть и красота. Возможно, именно она делает его даже более опасным, потому что временами я чувствую себя здесь в безопасности.

В отличие от меня, Серена едина с лесом, она сливается с ним и бесшумно двигается между деревьями. Вокруг ее плеч порхают птички, из фиалок в волосах пьют нектар пчелы. Олени кланяются перед ней, а лиса трется о ноги, как кошка.

Рядом с ней я кажусь неуклюжим, каждый мой шаг нарушает спокойствие леса. Однако деревья дают мне пройти, будто Серена попросила их оказать ей услугу. Ветки не цепляются за одежду, под ногами не извиваются корни. С ней я в безопасности.

Но чем глубже мы заходим, тем больше я чувствую, что она отдаляется от меня, даже несмотря на то что Серена всегда рядом и крепко держит меня за руку. Я понимаю, что наши ночи на холме уже в прошлом. И что бы ни ждало нас у бессердечного дерева, что бы ни произошло на самом деле с моей мамой, это тоже ознаменует наш конец. Я не представляю, что у нас может быть общего в дальнейшем. Мы погрузились в глубокий сон и вот-вот проснемся. Я теряю ее. И это ломает меня – кусочек за кусочком.