Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

Однако…

Как я могу ее потерять? Она никогда не была моей.

Как я могу любить существо без души?

Как я вообще могу ее любить? В какой момент я проникся такими возвышенными, невероятными чувствами к младшей дочери Гвиден?

Но что еще это может быть?

Когда мы танцевали на холме по четыре минуты зараз, сидели в звездном сиянии, смотрели в телескоп и ели клубнику.

Когда она закрыла мне уши, чтобы я не слышал смертоносную музыку ее чудовищных сестер. Когда ее серебристые губы коснулись моих. На вкус она была как дождь, трава и земля. Как пламя, лед и ветер. Как бы я ни старался, я не могу выкинуть из головы воспоминание о том поцелуе.

Мы проводим в дороге весь день. Пару раз Серена всучивает мне орешки с ягодами и ждет, пока я все съем, прежде чем вести меня дальше. В косых лучах полуденного солнца мы находим березовую рощу, которая своей белизной резко выделяется на фоне коричневых дубов и ясеней. Серена замедляется и подходит к деревьям.

Я следую за ней.

Остановившись в центре березового круга, она опускается на колени. Я догадываюсь без подсказок, что в этом месте она родилась. Провожу пальцами по березам – их серебристо-белая кора так напоминает ее кожу и в то же время нет. Они не живые. У них нет сердец.

Серена поднимает ко мне лицо, и я с ужасом замечаю блеск слез на ее щеках.

– Я не дерево и не женщина. Что же я такое? – спрашивает она.

Я присаживаюсь рядом, обнимаю ее за плечи, чувствую биение ее сердца. Мне нечего сказать, ведь я не знаю ответа. Не факт, что он вообще существует. Но я обнимаю ее, пока она плачет. Глажу по волосам и жалею, что не могу сделать ее счастливой. Сколько бы она ни отрицала, я верю, что у нее есть душа. Ведь как может быть иначе?

«Ты веришь только потому, что в таком случае она не монстр, – отзывается голос в моей голове. – Ты не хочешь любить монстра».

Она такая теплая и твердая в моих объятиях. Рубашка намокает от ее слез. Я чуть не говорю, что передумал, что ей не нужно переживать ужас от встречи с матерью ради меня.

Но я не могу этого сделать. Не могу обречь свою мать на страдания в рабстве у Гвиден.

Поэтому я молча жду, пока Серена успокоится. В конце концов она отодвигается и вытирает слезы с глаз.

– Пойдем, – говорит она, вставая. – Мамин двор уже близко. – Судорожно сглатывает, и вид у нее становится неуверенный. – Помнишь, что я тебе говорила?

– Что нам ее не спасти. Я знаю.

Березовая роща, где она родилась, перешептывается и раскачивается вокруг нас, хотя ветра нет. Серена пронзает меня взглядом.

– Ты веришь в это, Оуэн Меррик?

Конечно же, нет, как иначе? Но…

– Я верю тебе.

Надеюсь, этого достаточно.

Он мне не верит.

Я вижу это

по тому, как он держится,

по напряженным плечам,

по решительному шагу.

Он хочет спасти свою мать.

Даже

если

это

убьет

его.

Прошлой ночью я бы лишила его воспоминаний.

Но теперь мне не хватает смелости.

Я могла бы вечно водить его кругами по лесу.

Соврать, что мать выгнала меня со двора.

Со временем он забудет о своей матери.

Возможно,

лет через сто

он станет таким,

как я,

а я такой,

как он,

не совсем людьми,

не совсем деревьями

и не

совсем

монстрами.

Но я дала слово.

И не нарушу обещания.

На ветру пахнет кровью.

Чувствует ли он?

Знакомо ли ему это ощущение,

когда она липнет к рукам?

Лес шипит вокруг нас.

Люди Пожирателя Душ принесли еще больше железа,

и деревья разгневаны.

– Держись рядом, – говорю я.

Он подходит ближе.

Мы идем плечом к плечу,

рука об руку.

Горло сдавливает от горя.

Я не такая, как он.

Я дерево,

монстр.

А он человек.

Мне хочется снова его поцеловать,

но

я не осмеливаюсь.

Я бы отдала все,

чтобы избавиться

от этого чудовищного облика,

чтобы мне подарили душу,

которая пустит корни и разрастется.

На ветру пахнет молниями, дождем.

Он швыряет листья нам в лицо.

Запах крови усиливается.

Внезапно дорогу преграждает моя сестра,

с ее волос падают кроваво-алые лепестки роз.

Пульс Оуэна ускоряется.

Его страх – необузданное создание.

Но его храбрость сильнее.

– Так вот почему ты прятала его от нас! – говорит моя сестра. – Ты ведешь его к маме в качестве трофея. Или это подношение, чтобы искупить грехи?

Я шиплю на нее.

– Он не трофей и не подношение. Его мать – рабыня бессердечного дерева. Я привела его увидеться с ней.

Сестра изумленно смотрит на меня. Такого она не ожидала.

– Дай нам пройти! – приказываю я. – Оставь его в покое.

Она запрокидывает голову и заливается смехом.

– Стало быть, он твоя зверушка?

Она подходит к нам.

Проводит пальцами по щеке Оуэна.

Он вздрагивает,

когда под ее когтями

выступает кровь.

Я отдергиваю его от сестры.

– Ты злишься, сестренка? – спрашивает она.

– Дай нам пройти!

– Или что? Поглотишь меня?

– Сделаю так, что ты будешь мечтать об этом.

Ее смех напоминает карканье вороны.

– Глупышка. Мама знает, что ты идешь. Она ждет тебя.

– Тогда пойдем со мной. Помоги мне отвлечь ее от бессердечного дерева, чтобы Оуэн мог попрощаться со своей матерью.

Она фыркает.

– У него еще и имя есть? Ты считаешь это существо достойным тебя, нас? Стоит мне спеть, и он с радостью пойдет ко мне, умоляя поглотить его. Он не ценнее червяка.

– Он – живая душа. Он имеет наибольшую ценность.

В ее глазах читается недовольство.

– Твоя игра затянулась. Убей его сейчас, или это сделаю я и притащу вас обоих к матери.

– Когда мама победит Пожирателя, ее лес покроет весь мир. Людей не станет, как и их душ. Так позволь мне забрать эту. Позволь делать с ней, что я пожелаю. Что плохого, если он поговорит со своей матерью, прежде чем весь их вид вымрет?

Она плюет мне под ноги.

– С твоим сердцем что-то не так. Ты сентиментальна. Это слабость.

Между деревьями падают холодные капли, но меня согревает рука Оуэна. Он придает мне сил.

– Мама разозлится, что я так долго пропадала и не являлась на ее зов. Она жестоко накажет меня. Возможно, это достаточно высокая награда за то, что ты пропустишь его.

Я чувствую на себе взгляд Оуэна.

Ему не нравится,

что такова цена за его встречу с матерью.

Он не знает,

что я привела его, готовая заплатить ее.

– Я пойду с тобой, но лишь для того, чтобы посмотреть, как мама разорвет тебя на кусочки, – говорит сестра. – Я буду смеяться. А затем все равно поглощу его.

Это все, на что я могу надеяться.

– Позволь мне показать ему дорогу. А потом мы вместе пойдем к матери.