Джоанна Мейер - В бессердечном лесу [litres]

– Она не такая, как ты думаешь. Она действительно спасла Авелу в тот день в лесу, а меня – и вовсе бесчисленное количество раз. Она… она не монстр. Уже нет.

Отец сникает у меня на глазах.

– Оуэн, я не могу одобрить твои походы в лес.

– Знаю. Но если Серена имеет какое-то представление об этом, – я показываю на небо, – то расскажет мне. И тогда мы сможем подготовиться к тому, что это значит. К тому, что грядет.

– Серена, – повторяет он.

– Да, Серена.

Отец тяжко вздыхает и потирает виски.

– Тогда иди. Я надеюсь на твое благоразумие. Мне хочется верить, что ты будешь в безопасности и она действительно не причинит тебе вреда. Во всяком случае… во всяком случае, я поверю, если ты пообещаешь мне вернуться.

Горло сдавливает, глаза обжигают слезы.

– Обещаю.

Он быстро обнимает меня.

– Прости, что я так разозлился.

– У тебя было полное право на это. – я сжимаю его плечи и отодвигаюсь. – Что ты будешь делать?

Отец растерянно качает головой.

– Отмечу новое положение звезд, насколько смогу, и утром отправлю телеграмму в Брейндаль. Полагаю, в этом месяце король захочет получить карты пораньше.

– Наверняка.

Я поворачиваюсь к выходу из обсерватории, но останавливаюсь в дверном проеме.

– Береги себя, Оуэн, – его голос надламывается.

– Скоро увидимся, – обещаю я.

И отправляюсь искать свою сирену под совершенно новым небом.

С неба

падают

звезды.

Они чертят блистательные линии,

напоминая серебряный дождь,

а мамино могущество

поджигает ночь.

Страх впивается в меня колючими шипами.

А они все падают и сияют так ярко, что больно глазам.

Я знала, что мама сильная.

Но не знала,

что

настолько.

Она меняет небо.

Меняет звезды.

Ее гнев на Пожирателя Душ

выставлен на всеобщее обозрение.

Звезды льются дождем.

Капают и мерцают.

Вспыхивают и гаснут.

Кажется,

будто ни одной не останется.

Но мало-помалу они замедляются, останавливаются.

Ночь замирает.

И мир

уже не такой,

как прежде.

Я поднимаю взгляд на новое небо,

на звезды, что отражают

могущество моей матери.

И осознаю,

насколько же я крошечная.

Незначительная.

Слабая.

Мама создала меня в мгновение ока.

И так же быстро может уничтожить.

– Серена?

Я поворачиваюсь и вижу его

в свете новых звезд.

В руке у него фонарик,

а в глазах – что-то, чего не было раньше.

– Что это значит? Звезды… они изменились.

Я хочу

коснуться его,

почувствовать биение его сердца под пальцами.

Хочу,

чтобы он смотрел на меня так,

будто я достойна

чего-то большего,

чем быть разломанной на щепки

и скормленной огню.

– Моя мама вошла в полную силу. Теперь она готова.

– Готова к чему?

Повсюду вокруг холма

деревья, которые я создала для защиты,

начинают с визгом трескаться.

Они не повинуются моей матери,

поэтому она убивает их издалека.

Это место уже не будет нашим убежищем.

– Готова поглотить ваш мир.

Оуэн стоит с торжественным и непоколебимым видом.

– Я ей не позволю.

– Ты не можешь ей помешать. Никто не может.

Он подходит ближе.

Осторожно поднимает руку

и наматывает на пальцы прядь моих волос.

– Даже ты?

– Я самая слабая из сестер.

Он касается моего лица,

и я чувствую каждую подушечку

его пальцев.

– Ты самая сильная из них. Как бы еще ты стала лучше того, кем создала тебя мать?

– Это неправда.

Он прижимает ладонь к моей щеке.

– Правда.

Меня смущает его взгляд. Я отстраняюсь.

Деревья под нами вырывают собственные корни

и засыхают под звездами.

Нас нашли.

Сестры появятся в любую минуту. Или даже сама мама.

Мы больше не будем встречаться на этом холме.

Или где-либо еще.

Этой ночью

я

потеряю

его.

– Оуэн.

Он смотрит на меня,

и внутри я мучаюсь от боли.

– Я должна кое-что тебе рассказать. Но сперва пообещай, что уйдешь домой после этого. Здесь больше не безопасно. Я не могу тебя защитить.

На его виске пульсирует вена.

Он делает глубокий вдох.

Но ничего не обещает.

– Расскажи.

– Я помню твою маму.

Он весь напрягается и замирает.

Его взгляд становится безумным.

– Моя мать забрала ее в качестве рабыни и привязала к бессердечному дереву.

Он с трудом стоит на месте и жадно глотает воздух.

– Что это значит? Зачем ты мне это рассказываешь?

Ветер разъяренно обдувает холм.

– Ты имеешь право знать. Я не хотела скрывать это от тебя.

– Хочешь… хочешь сказать, она жива?

Я не знаю, как ответить.

– Серена, – его голос срывается. – Она жива?

– Она принадлежит моей матери. Ее души больше нет… теперь она не более чем пустая оболочка.

Оуэн сжимает челюсти.

– Как она может существовать без души?

Вопрос вонзается в мою кожу

раскаленным и острым шипом.

– Я существую.

Между нами бушует ветер, швыряя листья в волосы Оуэна.

Он смотрит на меня.

– Теперь ты должен уйти домой, – говорю я. – Пока сестры не открыли на тебя охоту.

– Отведи меня к ней.

Я недоуменно поворачиваюсь к нему.

– Отведи меня к моей матери.

– Зачем? Ты не можешь ее спасти или освободить. Ее больше нет.

– Отведи меня к матери! – громко и свирепо кричит он. – Все это время я считал ее мертвой, а теперь ты говоришь, что это не так! Я должен увидеть ее. Спасти, если это возможно. Как ты не понимаешь?

– Я не могу отвести тебя. Это опасно. И глупо.

Он нервно проводит рукой по лицу.

– Серена, пожалуйста…

– Твою мать уже не спасти. Но даже если бы это было не так, она в самом центре владений моей матери. Тебе ни за что к ней не подобраться.

– Отведи меня.

– Моя мать убьет тебя.

– Тогда защити меня.

– От нее – не могу.

Лес корчится и перешептывается под холмом.

Наблюдает.

Прислушивается.

– Ты должен уйти домой, Оуэн. Мне жаль.

Он горбится и отворачивается.

– Если ты меня не отведешь, я сам к ней пойду.

– Ты не можешь.

Он становится ко мне вплотную, его глаза пылают огнем.

– Так попробуй меня остановить!

Оуэн спускается по холму

по останкам моих мертвых деревьев

и заходит

в

бессердечный

лес.

Через секунду

я последую за ним.

Через секунду

я коснусь его разума

и заставлю все забыть.

Наш холм.

Его маму.

Меня.

Это единственный способ защитить его.

О, но как же мне этого не хочется.

Из моих глаз течет роса

и

стекает

к

подбородку.

Так будет лучше.

Я буду помнить наши ночи на холме

за нас обоих.