Илона Эндрюс - По лезвию грани

Она была жива. Она была здорова и выжила. Это было все, что имело значение.

— Когда я смогу забрать ее домой?

Леди Августина повернулась к нему.

— Возможно, это не очень хорошая идея. Я не думаю, что вы понимаете. Шарлотту нужно будет отнести в ванную. Ее нужно будет вымыть. Ее нужно будет кормить с ложечки, и она будет прикована к постели в течение нескольких недель, пока не сможет начать реабилитацию, которая, вероятно, займет месяцы. У вас есть дети? Вам придется заботиться о ней, как о ребенке. Подумайте, как это отразится на ваших романтических чувствах к ней. Вы никогда больше не сможете увидеть ее в прежнем свете. Уходите, Ричард. Оставьте ее здесь, с нами. Вот что мы делаем. Мы заботимся о больных, и у нас это очень хорошо получается.

— Она сказала, что хочет, чтобы я отвез ее домой?

— Сказала.

— Тогда я отвезу ее домой.

Пожилая женщина уставилась на него.

— Вы должны знать, что я не дам согласия на ваш брак.

— Мне все равно, — сказал Ричард. — Меня не волнует ни ваша семья, ни титул, ни родословная. Я буду с ней в любом случае.

Он повернулся и зашагал в ту сторону, откуда они пришли. Он протопал по коридору и вошел в двери. Шарлотта проснулась. Она лежала в постели, ее волосы развевались по подушкам, как золотистая вуаль, ее серебряные глаза были настороженными и внимательными. Он опустился на колени у кровати.

— Я не могу тебя обнять, — сказала она.

Он нежно поцеловал ее в губы.

— Мне все равно.

— Мне не все равно. Ты не должен, если это слишком…

Он услышал слезы в ее голосе.

— Я не оставлю тебя, — сказал он. — Я никогда не оставлю тебя. Мы сделаем это вместе. Поедем со мной домой. Пожалуйста.

Он крепко прижал ее к себе.

— Скажи «да», Шарлотта.

— Да, — сказала она ему.

ТРИ МЕСЯЦА СПУСТЯ

ВЕЧЕРНЕЕ небо только начало темнеть. С деревьев свисали гирлянды разноцветных круглых фонарей, мягко светившихся желтым, зеленым, синим и красным. В воздухе парили крошечные золотистые светлячки. Сентябрьский воздух был теплым и приятным. Шарлотта слегка откинулась на спинку стула. Перед ней расстилалось огромное озеро, спокойное и блестящее, как поверхность монеты. Если бы она наклонилась вперед, то смогла бы разглядеть дом Кальдара и Одри по ту сторону воды слева.

Озеро плескалось о деревянный пирс. Джек лежал на спине на досках, глядя в небо, заложив руки за голову. Джордж бросил маленький камешек по воде рядом с ним. Софи сидела на краю, опустив ноги в воду. Через две недели после того, как дом был построен, она попросила разрешения приехать и пожить у них несколько дней. Больше она не возвращалась обратно.

Шарлотта улыбнулась. Она бы с удовольствием встала со стула, спустилась с крыльца по извилистой дорожке и тоже окунула бы ноги в зеленую воду, но она знала свои пределы. Ей придется подождать.

Примерно через час Ричард сядет в фаэтон, и они поедут к дому Деклана и Розы. Лорд и леди Камарин были в ожидании. Джордж и Джек станут дядями. Тут возникала интересная мысль.

У ее ног Каллис поднял свою косматую, черную голову. Волкодав издал одинокое, тихое гав. Кто-то приближался.

Легкие, неторопливые шаги заставили ее обернуться. Леди Августина поднялась на крыльцо.

Они не разговаривали друг с другом уже четверть года. Шарлотта схватилась за трость, опустила ноги и встала.

— Здравствуй, мама.

Брови леди Августины поползли вверх.

— Ты стоишь.

Шарлотта сделала шаг вперед.

— И хожу. С большим трудом правда. — У нее были лучшие в мире сиделки, но ее прогресс все еще был болезненно медленным.

Они посмотрели друг на друга. Ее ноги задрожали, и Шарлотта опустилась обратно в кресло.

Леди Августина села рядом.

— Какая огромная собака.

— Да. Раньше он был собакой работорговцев, но потом переметнулся. — Шарлотта потерла косматый бок Каллиса пальцами ног. — Ты больше не сердишься?

— Ты чуть не рассталась со своей жизнью. Не думаю, что когда-нибудь перестану сердиться. — Леди Августина вздохнула.

— Тогда зачем ты пришла?

— Потому что, хотя я никогда не была хорошо знакома с Камаринами, а тут получила приглашение отпраздновать беременность, и правила приличия требуют, чтобы я присутствовала.

Шарлотта улыбнулась.

— Ричард.

— Полагаю, что да. Это было сделано довольно элегантно. Я признаю, что, хотя он и не благородного происхождения, он понимает наш образ мыслей.

— И эксплуатирует его совершенно безжалостно.

— Я вижу, он построил тебе дом. — Леди Августина посмотрела на дом позади них. — Каким образом он заплатил за него?

— Я действительно считаю, что с твоей стороны крайне грубо этим интересоваться. — Шарлотта не смогла сдержать улыбки.

— Я спрашиваю не как леди эль Рен, а как твоя приемная мать. Матерям позволено быть грубыми.

— Его построила семья. Я предложила ему заплатить за него, но он отказался. Они собрались вместе и подняли его примерно за две недели. Я смотрела, как он строится. Это было восхитительно. Ты знаешь, что лорд Сандин перевертыш?

— Я что-то слышала об этом, но думала, что это просто слухи. Какого рода?

— Волк. Я видела, как три человека мучились с балкой, а он отнял ее у них и понес сам.

— Лорд Сандин помогал строить ваш дом?

Шарлотта кивнула.

— Он женат на кузине Ричарда.

— А ты бы хотела?

— Чего?

— Выйти замуж. — Леди Августина произнесла слова очень четко.

Шарлотта пожала плечами.

— Возможно. У меня есть мужчина, который любит меня. У меня есть дочь, которая живет с нами в этом большом доме, который он построил для нас. Мы счастливы. Брак это всего лишь формальность. Ты должна познакомиться со своей внучкой, мама. Она прекрасна и нуждается в нас обеих.

Леди Августина посмотрела в сторону пирса. На ее лице появилось странное выражение, словно она смотрела куда-то вдаль.

— О боги, — прошептала она. — Она так повреждена, дорогая.

— Да уж. Ей нелегко довериться, но она любит меня, и я люблю ее. Мы можем помочь ей вместе.

Ричард поднялся на крыльцо.

— Миледи, Шарлотта. Фаэтон готов. Не хотите ли составить нам компанию, леди эль Рен?

— Думаю, что да. — Леди встала. — Но сначала я спущусь к пирсу, чтобы встретиться с Софи. Извините меня.

— Удачи! — сказала ей вслед Шарлотта. — Она встала. Ричард обнял ее, поддерживая большую часть ее веса, когда она прислонилась к его сильному телу.

— Сошел с ума? — спросил он.

— Нет. Я хотела написать ей, но мой почерк все еще ужасен. Похоже, словно курица лапой писала в грязи.

— Я люблю тебя, — сказал он ей.

Она поцеловала его. Прикосновение его губ пробудило в ней затаенную потребность.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она. — Как ты думаешь, ты сможешь показать мне сегодня вечером, как сильно ты меня любишь?