Илона Эндрюс - По лезвию грани

Мико ничего не ответила.

— Видишь, она чувствует себя польщенной. — Джейсон развел свои массивные руки. В его голосе слышалась легкая насмешка. — От тебя воняет мочой, а выглядишь ты еще хуже.

Взгляд Джейсона скользнул к ней. Его светлые глаза расширились.

— Ричард, у тебя появилась девушка. И у вас уже есть собака. Какой вы хотите подарок? Я куплю вам тостер.

— Собака ее, — сказал Ричард.

Волкодав показал Джейсону свои большие зубы.

— Итак, что мы можем сделать для могучего Охотника?

Ричард полез в сумку.

Мико наклонилась вперед, сосредоточившись.

Из дверного проема вышел человек с арбалетом в руках.

Ричард вытащил из сумки выбеленную белокурую косу Вошака и бросил ее криминальному авторитету. Пэррис поймал ее в воздухе и посмотрел на светлые пряди.

— Когда?

— Около десяти часов назад.

— Кто-нибудь остался из его команды?

— Нет.

Пэррис взглянул на арбалетчика и подбросил косу в воздух. Болт просвистел и вонзился в противоположную стену, надежно закрепив ее на месте.

Криминальный авторитет повернулся к Ричарду.

— Ты приносишь мне такие прекрасные подарки, Охотник. Что тебе надо?

— Сегодня в одиннадцать к северу от города пришвартуется невольничий корабль. Они ожидают, что на борт поднимется команда рабов и работорговцев, — сказал Ричард.

Пэррис наклонился вперед, его глаза внезапно стали хищными.

— Они отвезут их на Рынок.

— Да. Одна маленькая проблема: команда работорговцев мертва, и им не удалось захватить ни одного раба. Если бы кто-то командовал такой командой, то этот кто-то мог бы занять их место.

Криминальный авторитет улыбнулся. Это была леденящая душу улыбка.

— Знать бы такого человека с такой командой!

Ричард пожал плечами.

— Он может оказаться ценным человеком. Он станет довольно богатым, но, что более важно, он станет человеком, который разграбит Рынок.

Пэррис поднял бровь.

— Безопасность на острове направлена на борьбу с беглыми рабами и разгневанными клиентами. Они не ожидают нападения пары десятков вооруженных бойцов. Это возможность получить деньги от работорговли, барыши агентов покупателей и шанс отомстить.

— Рискованно, — сказал Пэррис. — Мы не знаем, насколько хорошо охраняется это место. Я был полумертв, когда меня притащили на него, но я помню охранников.

— Нет мужества, нет славы, — процитировал Ричард.

Рискованно — это еще мягко сказано, подумала Шарлотта. Этот план, который вынашивал Ричард, заставил закоренелого преступника задуматься, а он даже не упомянул о нем заранее. Одно дело «беспрекословное повиновение», и совсем другое «не использовать весь свой потенциал». Ей придется указать ему на это, когда они останутся одни.

— Какую долю ты хочешь? — спросил Пэррис.

— Никакую. Мне нужен бухгалтер, и он нужен мне живым.

Криминальный авторитет задумался. Она чувствовала, что Пэррис колеблется. Им нужно было предложить ему что-то, что склонит чашу весов в их пользу. Что они могут ему предложить? Что могло заинтересовать криминального авторитета? Деньги, конечно, но даже если бы она могла получить доступ к своим финансам, она сомневалась, что только деньги заставят его рисковать своей жизнью и своими людьми.

Ее взгляд остановился на его лице. Шрам выделялся на его коже, как клеймо. Наверное, из-за него было трудно смотреть в зеркало каждое утро.

— Как ты получил свой шрам? — спросила Шарлотта.

Пэррис повернулся к ней.

— Подарок от Вошака. Я вырвался из грузового отсека. Мы собирались искупаться, но план провалился, и Вошак приказал своим ребятам прижать меня к корабельному отопительному агрегату. Пытался преподать мне урок. — Он сверкнул искрометной улыбкой. — Я усердный ученик.

— Хочешь, я его уберу? — спросила она.

Пэррис поднял брови.

— Ты можешь это сделать?

— Да. — Кожа была самой легкой из всех тканей тела, которую можно было вылечить.

Пэррис на мгновение задумался.

— Спасибо, но я, пожалуй, оставлю его себе. Теперь это часть меня.

Мико наклонилась к нему и что-то прошептала.

Джейсон нахмурился.

— Да, но тебе придется сделать так, чтобы он выглядел старым.

Мико снова что-то зашептала.

Пэррис задумался.

— Если она вылечит меня, и я получу всю прибыль от разграбления Рынка, то я в деле.

— Прежде чем что-то предпринять, ей нужно отдохнуть и поесть, — сказал Ричард.

Они говорили о ней так, словно ее вообще не было в комнате.

Пэррис уставился на него.

— Я что, похож на «Холидей Инн»?

— Восемь часов непрерывного отдыха за крепкой дверью, свежая смена одежды, еда и чистая вода для мытья, — сказал Ричард. — Таковы наши условия.

Пэррис вздохнул.

— Прекрасно. Но если к полудню мое лицо не будет исправлено, ты будешь лежать на глубине шести футов гораздо дольше, чем восемь часов.

ШАРЛОТТА последовала за Ричардом и женщиной, вооруженной мечом, вверх по лестнице. Они вошли в еще один узкий коридор, женщина остановилась у двери и распахнула ее. Ричард вошел внутрь, и Шарлотта с собакой последовали за ним в небольшой номер. Идеально чистый, с бледными, почти золотыми деревянными панелями на стенах и большими окнами, обрамленными зелеными занавесками, номер мог бы принадлежать любому из лучших отелей. Большая кровать возвышалась над полом, постельное белье и покрывало были манящего светло-желтого цвета. На кровати лежали две стопки одежды. Справа еще одна дверь вела в маленькую ванную.

Односпальная кровать в одноместном номере. Джейсон предположил, что они были парой.

Собака плюхнулась на ковер и обнюхала пол. Ричард закрыл дверь, запер ее и опустил на место тяжелый деревянный засов, заперев дверь так, словно это был вход в старый замок.

Его кожа стала желтоватой, лицо было покрыто грязью. От его одежды исходило отвратительное зловоние. Ему пришлось выжимать последние капли энергии из измученного тела, чтобы держаться на ногах.

— Я не против пойти второй в душ, — сказала она.

Он слегка наклонил голову.

— И я тоже.

Она скрестила руки на груди.

— Ты согласилась выполнять мои приказы, — сказал он.

— Порядок принятия душа не имеет никакого отношения к нашему делу.

— Шарлотта, — сказал он усталым голосом. — Я не собираюсь принимать душ раньше тебя.

Услышав свое имя, она вздрогнула. Что-то в том, как он это сказал, пробудило в ней тот же женский трепет, который она почувствовала, когда он назвал ее прекрасной. Это было очень странное чувство, смесь тревоги, удивления и удовольствия, пропитанного возбуждением. Но в этом не было никакого смысла. Она была вся в крови и грязи. Мало того, что он недавно видел, как она убивала людей, а потом рылась в их карманах. К романтике это никак не должно было располагать, ни его, и уж в последнюю очередь ее.