Полина Люро - Феникс. Маги [СИ]

― Только этого не хватало, чёртов Разлом, ― он схватился за голову и посмотрел на меня, ― прости, Алекс, это тот трудный выбор, который, к несчастью, приходится делать в жизни. Но ты ― самое дорогое, что у меня есть.

― Ты о чём, па? Какой ещё Разлом?

― Тебе лучше не знать. Во-первых, я всё равно не успею, а, во-вторых, ― всех мне не донести. Остаётся надеяться, что они как-нибудь выкрутятся, ― но сказано это было таким упавшим голосом, что я понял ― дело плохо.

― И что теперь делать?

― Спасать тебя. Мы у дома Шаманки, за ним есть сарайчик с «переходом», давай руку, бежим туда.

Но я вырвался и с ужасом посмотрел на отца.

― Ты хочешь бросить всех, даже не попытавшись спасти? Не верю…

Он побелел, расправил ужасные крылья и, прижав меня к себе, закрыл ими. И быстро куда-то пошёл. Мне было темно и страшно, я пытался кричать и вырываться, но отец тащил меня с собой, делая вид, что не слышит моих воплей.

Он ослабил хватку уже у двух памятных мне дверей ― одна была серой и незаметной, вторая же сверкала и переливалась. И всё же я отчётливо видел, что они были другими и, вероятно, теперь вели в иные миры.

― Это не те двери, ― прохрипел я мрачному отцу, принявшему свой «нормальный» вид.

― Знаю, ― ответил он, но тут земля под ногами вздрогнула, и с потолка сарая начали осыпаться крошки и накопленный годамимусор.

― Это приближается Разлом, нельзя медлить, вперёд, ― отец схватил меня за руку и шагнул в мерцающую дверь.

Пройдя знакомую мглу, мы вышли в ночном мрачном зимнем лесу, при виде которого на меня напал столбняк:

«Не может быть, я только что вернулся отсюда. Или ошибаюсь, и это обычный лес?»

― Не знаю, о чём ты говоришь, но мне-то эти места никогда не забыть. Здесь есть дорога, и хоть сейчас она закрыта снегом, должна вывести нас к домику одной ведьмы. Надеюсь, он ещё стоит.

На отца было страшно смотреть ― он выглядел несчастным и растерянным, но я не поднимал на него глаз. Меня раздирали противоречивые чувства: наконец-то, встретил его, пусть и изменившегося, но не ставшего от этого менее любимым. И всё же, как поверить в то, что дяди Феникса, незнакомого мне Мики и дорогого Чудика больше нет, потому что отец решил спасти меня, бросив их .

― Ты знаешь, где мы? ― спросил, стараясь скрыть своё отчаяние и оглядываясь по сторонам.

― Да, мы в «гостях» у Герцога. Я много раз тебе рассказывал о нашем путешествии с Фениксом. Так ты уже успел побывать здесь?

― Ещё бы, и совсем недавно. Давай разведём костёр пожарче и подождём утра. Не знаю, как раньше, а теперь в этих краях появились страшные твари, и ночью ходить небезопасно, ― и, не дожидаясь ответа, я стал собирать хворост.

Вскоре мы сидели у костра и грелись, черпая горячую воду из котелка. Отец укрывал меня крыльями, за которыми было совсем не холодно. Я вяло рассказал ему о своих похождениях, не переставая думать о тех, кто остался там .

― Па, расскажи мне о Разломе. Тебе, похоже, уже приходилось с ним сталкиваться.

Он кивнул, и после его истории мне стало совсем тоскливо. Я вылез из своего тёплого укрытия и стал ходить кругами вокруг огня, не чувствуя холода.

― Папа, ты всегда был таким, или приключения тебя изменили?

Он нахмурился.

― Ты о чём?

― Не о твоих крыльях и когтях. В этих мирах это неплохая защита и, честно говоря, меня этот новый облик мало волнует. Я о другом. Ты лгал мне столько лет ― и о дяде Фениксе, и о маме. Кстати, мы с ней встречались, поговорить только не успели, она меня защитила от верной гибели. Почему не учил меня магии? Я ведь только чудом ещё жив, не знаю, кто или что хранит меня до сих пор. Молчишь? Ну, молчи. Опять время не пришло?

Я продолжал своё безумное кружение, как мотылёк вокруг свечи, и никак не мог остановиться.

― Как им, наверное, было страшно умирать там, в Разломе, падая в бездну. Они ждали тебя до последнего, надеялись…

Отец не выдержал и закричал на меня:

— Прекрати, Алекс, ты несправедлив ко мне! Ничего не знаешь, а уже осудил, не представляя, сколько мне пришлось вынести в этой жизни. Всё, что я делал ― было ради тебя. Был бы Феникс здесь ― он подтвердил мои слова и одобрил этот выбор. Клянусь, Алекс, если бы существовал хоть один шанс на миллион ― я бы не раздумывая помчался их спасать. Поверь, мне так же плохо, как и тебе.

― Если бы, если бы… ― мне вдруг расхотелось спорить, я понял, что устал от всего. Боль и отчаяние уже достигли своего предела. Глаза сами закрылись, и, засыпая, почувствовал, как сильные руки отца подхватили меня и куда-то понесли. Сон был так глубок, что я не ощущал порывов холодного ветра, не слышал знакомого, раздающегося где-то внизу завывания монстров …

Солнце было уже высоко, и его жаркие лучи начали топить снег на крыше. Именно капель разбудила меня. Я спал в комнате на настоящей кровати, укрытый толстым одеялом. В очаге потрескивали поленья, вкусно пахло блинами, и мой желудок сразу же напомнил, что его пора кормить. Но открывать глаза не хотелось, а вставать ― тем более. Если это сон, то пусть продолжается ещё долго…

― Алекс, я же вижу, что ты проснулся, вставай ― завтрак ждёт. В домике Мари сохранились кое-какие продукты и за столько лет даже не испортились. Вот что значит ― настоящая ведьма. Похоже, твоя мама давно сюда не заглядывала. Интересно, где она сейчас? ― его голос звучал грустно и нежно одновременно.

Я заставил себя открыть глаза и хмыкнул.

― Наверное, у себя на Родине, в Швеции , ― съязвил и, увидев, как смутился отец, тут же выложил ему всё о проклятье Мари и о том, что, видимо, оно и стало причиной, из-за которой она нас оставила. А потом злорадно смотрел на потерянное лицо отца. Почему-то так хотелось причинить ему боль, хотя в глубине души понимал, что поступаю несправедливо.

Но, кажется, в этот раз он решил ответить мне той же монетой, и рассказал, что мама любила обоих братьев, но вышла замуж за него. Хотя родила меня от Феникса…

Ложка, которой я собирался зачерпнуть кашу из тарелки, выпала из руки и со стуком покатилась по полу. А моё сердце, напротив, казалось, захотело остановиться. Словаотца меня потрясли, но я сразу в них поверил. Хотя поверил ― не значит, принял. Вскочил и бросился к окну, прижавшись горячим лбом к холодному стеклу. Но оно не остудило мой жар и не высушило слёзы.

Отец подошёл сзади и попытался меня обнять.

― Прости меня, Алекс, я должен был подготовить тебя к этому. Но так расстроился из-за твоих слов, что потерял над собой контроль. Прости, если можешь. Я ― твой отец, ведь один вырастил тебя и всю жизнь любил больше всего на свете… Стой, а почему ты такой горячий? Да тебя лихорадит, неужели простудился вчера? Быстро в кровать, пока поищу нужное зелье. У Мари был запас, надеюсь, хоть что-нибудь сохранилось…