Мария Гуцол - Три вороньих королевы [СИ]

— Я принесла тебе лепешек и меда, — проговорила Фиаб, входя. В руках у нее действительно был поднос с едой. Бен вздрогнул — голос средней сестры действительно звучал как-то иначе, когда она обращалась к Дилану.

Потом воронья ведьма заметила Хастингса, и глаза ее опасно сузились.

— Я тебе его не отдам, — прошипела она.

— Отпусти мальчишку, — сказал Бен устало. Дело можно было решить одним выстрелом, и рядом не было Джил, которая могла бы его остановить. Но что тогда делать с Диланом? Охотник провел рукой по лицу. Он чувствовал себя слишком вымотанным, чтобы решать еще моральные ребусы.

— Ему нельзя уходить отсюда, — торопливо сказала ведьма. Она поставила поднос на ступеньки перед троном, и встала, загораживая мальчишку. — Он должен стать королем. Понимаешь, Королем.

Даже отсюда Бен видел, как золотиться в плошке мед. Он сглотнул слюну.

— Что ты имеешь в виду?

— Я покажу, — лицо Фиаб озарилось внезапным ликованием, неуместным, странным. — Я покажу, и ты увидишь, как хорошо я придумала. Мои сестры хотят убить мальчика, чтобы ослабить Ворона, но я не дам им этого сделать. А ты мне поможешь в этом. Пойдем, я покажу. Вам обоим покажу.

Джил проснулась задолго до того, как жемчужный утренний свет заглянул в узкое окно ее комнаты. Долго лежала без сна, пытаясь сообразить, откуда взялось у нее непонятное предвкушение, как будто перед праздником. Потом сообразила — Середина Лета.

Ей сказали, будет пир, будут праздничные костры, танцы у костров и жареный кабан. Кабан, ни в сыром виде, ни в жареном, особо Джил не интересовал. Как и танцы. Но ощущение праздника было все равно. Джил даже зябко поежилась под волчьей шкурой, представив, какой горечью ей за этот праздник придется заплатить.

В плошке с маслом плавал горящий фитилек. В холме Короля-Охотника живой огонь предпочитали волшебному свету, и Джил почему-то никак не могла перестать удивляться по этому поводу. Но пахло от масла приятно, какими-то лесными травами. Запаха топленого сала она бы точно не выдержала.

Джил осторожно светила босые ноги с края низкой лежанки. Промахнулась мимо ковра и раздраженно поджала пальцы — каменный пол успел остыть за ночь. Можно было спать дальше, Джил не отказалась бы еще от пары часов сна, но ощущение того, что вот-вот, прямо сейчас что-то произойдет, оказалось сильнее. Она встала. Натянула поверх сорочки дареное платье, темно-зеленое, щедро расшитое алым, кое-как собрала волосы и решительно вышла из комнаты в путаницу переходов под холмом.

Коридоры творили здесь черт знает что. Они путались, меняли направление, могли самовольно обернуться тропой в лесной чаще или поляной с кустиками земляники, выводили то в мрачные залы с древним оружием по стенам, то в конюшни, то в открытые галереи, откуда видны были холмы и стена леса за ними.

— Это совсем просто, — пыталась объяснить Джил сида Шиповник. — Ты должна точно знать, куда ты хочешь прийти. Если ты не знаешь или не хочешь, холм будет водить тебя. Ему, знаешь ли, тоже хочется похвалиться собой перед гостьей.

Но этим утром холм вел себя удивительно прилично. Он пропустил Джил через анфиладу комнат, в которых горели очаги и пахло едой. Откуда-то долетали обрывки музыки, но девушка так и не встретила никого, пока не оказалась в привратном зале.

Против обычного, сегодня ворота были распахнуты. Прозрачная предутренняя дымка затопила луг перед холмом и плескалась у самого порога, словно вода. Джил миновала ворота и оказалась по колено в серебристом тумане. Рядом тихо перезванивались колокольчики, слышался негромкий смех. Джил обернулась по сторонам, пытаясь отыскать хоть кого-то, но вокруг было только колышущееся море тумана.

Испугаться она не успела. Да и не было ничего страшного в этом тумане и этом странном одиночестве, просто Джил отчего-то показалось неправильным быть здесь, когда где-то рядом происходит что-то важное. А оно происходило.

Потом Джил разглядела фигуру, спускающуюся по склону холма к воротам и торопливо пошла навстречу.

— Вот и ты, — Тис улыбнулся. — Славно, что мне не пришлось тебя будить. Пойдем.

— Что там? — нетерпеливо спросила Джил.

— Увидишь.

Под дубом не осталось ни трона, ни факелов. В сумраке можно скорее угадывались, чем были на самом деле видны многие фигуры. И все они, как показалось Джил, неотрывно следили за светлой полосой на горизонте, там, где вставало солнце.

Небо светлело неохотно, медленно. Угасало серебро тумана, разгоралась тусклая заря. Джил успела даже подумать, зачем ее позвали, ведь человеку все равно не увидеть солнца на Другой стороне. Но мысль эта была какой-то отстраненной и пропала без следа.

Туман истончался, а пряди его неожиданно налились бледным янтарным свечением. Под серым бессолнечным небом выглядело это так странно, и так здорово, что Джил пожалела, что оставила блокнот и не может рисовать прямо сейчас.

Шепотки и смех умолкли. Стихли даже колокольчики. Наступившая тишина казалась очень плотной, Джил почти чувствовала ее прикосновения к щекам и кончикам пальцев.

Низкий звук охотничьего рога поплыл в этой тишине, разбивая ее на сотни разных звуков — шорох травы и ткани, шуршание ветвей дуба над головой, шепот листьев, поскрипывание кожаной обуви, едва слышное звяканье металла.

Король-Охотник в короне из оленьих рогов вышел вперед и протянул на восток руки, сложенные чашей. Среди утренних полутонов казались удивительно яркими и его рыжие волосы, и бледное лицо, и красная рубаха, и широкие браслеты. Джил прищурилась, уже представляя себе, как лягут на бумагу длинные тени и складки темного плаща.

Охотник медленно опустил руки и развел их в стороны, словно разливая собранный в ладонях свет. И Джил неожиданно стало как-то удивительно спокойно, словно все вокруг шло правильно, пошатнувшийся мир вернулся на свою ось и теперь останется непоколебимым.

Над сидом, увенчанным дубом, наступало утро.

На луг перед холмом вытащили длинные столы и скамьи. На здоровенном вертеле целиком жарился кабан, и пах он совершенно вызывающим образом. Отливали желтым сыры на деревянных тарелках и чеканных блюдах, дымок шел от свежих лепешек и пирогов. Джил едва не потянулась за какой-то выпечкой, потом опомнилась.

Она сходила внутрь холма и нашла в своей комнате точно такую же лепешку и стакан молока.

Откуда здесь сыр и молоко, Джил понятия не имела. Как-то не получалось у нее представить себе Тиса, например, в роли пастуха на лугу, а гордую красавицу Шиповник — за дойкой и уборкой хлева. Но откуда-то молоко бралось, и оно было вкуснее, чем то, которое Джил пила дома. Наверное, потому что пластиковые тетрапаки были бы на Другой стороне еще более неуместными, чем, собственно, коровы.