Элизабет Корр - Корона когтей [litres]

Это потому, что я читала о ней в библиотеке.

В ближайшие несколько дней у меня не появляется времени разобраться с этим открытием. На южном побережье Атратиса недалеко от Уичинга нашли тело морского капитана, и оно подходит под описание Крэксби, этого человека видели разговаривающим с Зигфридом. Я лечу в тот район вместе с лордом Пианетом, чтобы встретиться с местной знатью и побудить их пересмотреть линию защиты. Когда я вернулась, лорд Пианет сообщил мне, что его клерки обнаружили закон пятисотлетней давности, который позволяет монархам взимать прямой налог со всех дворян «для защиты». Из контекста ясно, что налог предназначался для финансирования сети крепостей, из которых была построена только одна. Но слова в законах всегда важнее дел, а формулировки достаточно расплывчаты, чтобы мы могли использовать их в своих целях. Мы с Ароном вызываем четырех защитников и сообщаем им, что если они не прикажут дворянам в своих доминионах начать созывать конгрегации и готовиться к войне, то мы обойдем их и Скайн и введем прямой налог на всех дворян по нашему выбору. Наша угроза срабатывает почти сразу. Мы встречаемся с Собранием и при поддержке защитников, как бы они этого ни хотели, добиваемся их согласия на финансирование поставок оружия и других материалов. Мы поручили Виржинии из Ланкорфиса позаботиться о том, чтобы призыв был проведен быстро; королевство так долго пребывало в мире, что, боюсь, мы стали слишком самонадеянными.

Посреди всего этого я улучаю несколько минут наедине с Люсьеном. Он дважды приходил ко мне в покои, но когда леди Крамп сообщила мне, что королевы не принимают молодых неженатых дворян поздно вечером, я поняла, что кто-то из моих стражников или слуг был не слишком осмотрителен. Или же за мной шпионят. Люсьен говорит, что нашел место, где мы можем спокойно встретиться: пустой домик на дальнем конце фьорда, там, где он переходит в море. Но нам придется лететь туда, а у меня сейчас нет на это времени. Мы стараемся встречаться изредка в самых дальних уголках сада и не оставляем надежды.

Наконец, все готово, насколько это возможно. В первое же утро, закончив со всеми делами, я иду в библиотеку с рисунком Аккрис в кармане.

Книга, о которой напомнил мне ее рассказ, все еще там, прикована цепью к одному из высоких дубовых книжных шкафов «Сказки о бескрылом из Олориса» Гульвинга Франта. Я достаю ее, сажусь за стол под полками – за тот же самый стол, за которым сидела прошлым летом, когда впервые заглянула в эту книгу, – и начинаю листать страницы. Просмотрев примерно треть, я нахожу начало истории, которую помню лишь наполовину. Она недлинная, и детали, какими бы они ни были, не совсем соответствуют рассказу Аккрис. В версии Франта мистические бескрылые называются Гифенами, а не Покаянными. Их тайник – это земля, наполненная сокровищами, расположенная где-то на «севере», под которым Франт явно имел в виду север Олориса, а не север Фениана. Но, как и Аккрис, Франт придает большое значение как их невосприимчивости к прикосновениям знати, так и необычной силе. Он описывает эту историю как очень древнюю: «миф, который пересказывался в течение многих сотен лет, еще до Войны Хищников». Его веселый тон ясно дает понять: он уверен, что это не более чем миф. И я почти наверняка согласилась бы с ним, если бы не иллюстрация.

Я разворачиваю клочок бумаги с рисунком Аккрис рядом с картинкой в книге. Печать не очень хорошего качества, и потому мне приходится наклонить книгу, чтобы поймать свет из окна и вглядеться в страницу. Но через несколько мгновений я уже уверена. Эти два изображения практически идентичны.

Я снова рассматриваю иллюстрацию. Конечно, это не просто совпадение: древний мифический символ, зафиксированный пятьдесят лет назад в Олорисе, теперь вновь появляется вырезанным на теле человека из совершенно другой части страны.

Возможно, в истории Аккрис что-то есть. Или, может, близость Зигфрида свела меня с ума. Я вызываю летописца, приказываю ей снять с книги цепь – в том, чтобы быть королевой, есть свои плюсы, – и возвращаюсь с книгой в свои покои.

Сегодня вечером банкета не будет. Я вздыхаю с облегчением; я устала от споров и вежливости. Вместо этого я ужинаю с Ароном и Одеттой. Это первый раз, когда мы втроем остаемся наедине. Мы избегаем упоминаний о войне, Зигфриде или Таллис и говорим о домашних делах. Школа для бедных бескрылых в Фарне и больница, которая все еще строится; вероятность того, что Атратис наконец выиграет в поединке с копьями, который состоится через пару дней; растущая и очевидная преданность лорда Блэкбилла Одетте. Я начинаю размышлять о героических подвигах, которые мог бы предпринять Блэкбилл, чтобы наконец завоевать руку Одетты, и Арон нелестно сравнивает его с одной из собак, которых бескрылые держат в качестве домашних животных. Одетта делает резкий намек на один из прошлых любовных романов Арона, но в остальном она воспринимает наши поддразнивания шутливо и с добротой. Она слишком хорошо воспитана, чтобы пытаться отомстить, несмотря на возможности, которые предоставляет ей сложный характер моих отношений с Ароном.

Наконец, мы обсуждаем главный вопрос, когда Одетта, зевая, уходит к себе. Хотя даже тогда это происходит случайно. Мы с Ароном говорим об Эйрии, заброшенной крепости в горах к северу от Цитадели, единственной, построенной по тому древнему закону, который нашел Пианет. Я изучаю старое описание, которое Арон нашел в книге, размышляя, целесообразно ли – или даже возможно – вновь ввести этот закон, когда Арон говорит:

– Валентин думает, что под Цитаделью есть заброшенные тоннели.

– Что? – я смеюсь. – Почему?

– Ты же знаешь, он интересуется архитектурой. Он нашел несколько старых карт, спрятанных в библиотеке, которые были сделаны после того, как Сигнус I захватил власть. Он считает, что этот дворец был построен на вершине более древнего сооружения.

Я знаю, что есть нижние уровни Цитадели, которые лежат безлюдные, заполненные гниющими сокровищами; Зигфрид однажды привел меня туда. А наши подземелья исчерчены сетью длинных тоннелей.

– Полагаю, это вполне возможно. Может быть, вам стоит заняться расследованием?

– Мы так и сделали. Мы взяли с собой несколько человек Эмета и прошли так далеко, как только смогли, пока не стало опасно. Обвалившиеся потолки и так далее, – он замолкает, наливая себе еще ликера «Феннифлауэр», обхватывает рукой дымящуюся чашку и глядит в медовую жидкость. – Я знаю, ты в курсе, что он мне нравится, Адерин. Тебя это беспокоит?

Я вырываю лепесток из цветочной композиции, стоящей посреди стола, и держу его над пламенем свечи, стараясь не обращать внимания на внезапное бурление в животе.