Гиорги Квернадзе - Ученый в средневековье. Том 5

Мер в свою очередь испытывал смешанные чувства. Он даже не мог произнести ни слова. Человек, которого он презирал больше всего на свете, спас ему жизнь и даже сказала такое перед смертью.

Увы, к нему только сейчас пришло осмысление того, что на этом человеке была надета маска, кою он ошибочно посчитал лицом. Теперь он смотрел на тело генерала другими глазами.

Это был одинокий человек. Он отгородился от всех, и ему не хватало близкого человека. Человека, которому можно было раскрыть свои чувства. Было больно осознавать, что он, Мер, был для Мюрея кем-то ближе друга.

Мюрей был большим грешником. Он заслуживал презрения, однако даже так, в нём было немного доброго.

В этот же миг он вспомнил слова, сказанные генералом перед атакой.

- Постарайся не погибнуть в предстоящем сражении...

Теперь это не выглядело как сухое предложение. Теперь в них чувствовало тепло. Так значило ли это, что Мюрей ценил жизнь Мера даже больше своей?

Ещё раз посмотрев на генерала, в сердце мера словно бы что-то щёлкнуло. Как будто кто-то активировал скрытый механизм.

На тело покойника упала горькая слеза. Проявленное добродушие всё же говорило о нём, как о человеке, что выбрал неправильный путь. Быть может, при иных обстоятельствах они могли стать хорошими друзьями...

Его взгляд упал на крепость. Ворота были открыты настежь, и гора солдат вышла для того, чтобы взять всех выживших в плен.

Ещё раз посмотрев взглянув на Мюрея, он медленным шагом побрёл навстречу к своей судьбе...

Глава 394

- Идиоты! Какие идиоты не поняли приказ взять генерала и его подчинённого в плен? Идиоты! На гауптвахту всех отправлю! На нарах спать будете! - Ходя из стороны в сторону, кричал командир артиллерийского корпуса на своих подчинённых.

Помимо этого титула, он имел ещё два - статус графа Танкервиля, а также хозяина этого города-крепости. Сам же он выглядел как старичок лет шестидесяти-семидесяти, с гусарскими усами и выпирающим пузом. Его образ дополняла сабля, которой он без стеснения и зазрения совести махал на глазах солдат.

Толком было неизвестно, но кто-то может по случайности, а наверное специально нанёс удар артиллерией туда, где стоял генерал. Командир предполагал, что здесь таилась личная обида, однако толку от этого было мало.

- Вы, идиоты, хоть понимаете, в какой заднице находится наш корпус? К чёрту погоны, нас отправят на виселицу, если только выяснится, что генерал умер по вашей халатности! Чёрт, и что мне теперь делать?

В этот миг донёсся голос рядового со стены.

- Мой командир, солдаты наткнулись на выжившего полковника. Возможно это наш клиент.

- Вот молодец. Хоть кто-то хорошие вести принёс, в отличие от вас, оборванцев. Сынок, продолжай в том же духе, и я тебе лычки сержанта дам.

- Буду благодарен, мой командир. Разрешите вернуться на пост.

- Разрешаю. И доложи лейтенанту, чтобы привёл полковника ко мне в кабинет. У нас с ним предстоит серьёзный разговор. И да, окажите гостю первую помощь, если тот в ней нуждается.

- Есть! Отклоняюсь выполнить приказ!

Перекинув карабин на другое плечо, солдат в спешке побежал в противоположную сторону.

- Молитесь, чтобы это был он, и тогда вместо голов полетят ваши погоны. Всё, разойтись. И да, майор Гордей, прикажите солдатам расчистить территорию. Не хватало ещё, чтобы к нам в город ещё одна чума нагрянула.

Мужчина средних лет сделал шаг вперед, отдал честь и отправился выполнять приказ. В свою очередь граф Танкервиль вернулся в командный центр, чтобы послать гонца сообщить об успешности задания.

Где-то через час раздался стук в дверь, а за ним и генеральское "войдите." Внутри помещения, помимо командира, присутствовало ещё двое человек - первый лейтенант, девушка лет тридцати-тридцати пяти, с короткими чёрными волосами и прекрасными зелеными глазами.

Несмотря на её пол, в армии никто не смел распускать на неё руки - все знали, что она единственная дочь графа, и уж в ней он точно души не чаял.

Вторым же был сравнительно молодой мужчин, а в оборванных одежде офицера Инпогрина. Его лицо было хмурым, а во взгляде читался опыт. Складывало ощущение, что этот человек прошёл не через одну войну, и видел не одну тысячу смертей.

Возраст несколько смущал генерала - уж больно был он суров для такого молодого возраста. Он привык видеть вспыльчивых непосед, но не хладнокровных воинов, давящих своей аурой.

Опыт приходит со временем - так он всегда говорил. Смотря же на этого человека, может показаться, что мудрость свалилась наковальней ему на голову. Это лицо, этот взгляд - он казался таким родным. В нём чувствовалась усталость.

Усталость приходит к нам с возрастом, ближе к старчеству. Здесь же был особый случай - этому человеку осточертела жизнь. И тут в графе проснулась сочувствие к парню.

- Отец, я доставила этого человека, как ты просил.

- Молодца, доченька. Не в формальном тоне, как я люблю.

Девушка конечно закатала глаза, но ничего не сказала насчёт поведения своего отца. Она уже давно привыкла, что он так обращается к ней перед посторонними. Однако вражескому полковнику казалось было плевать на это. Его мысли были занят чем-то другим.

- Мне уйти?

- Будь добра. Мне бы хотелось наедине поговорить с нашим гостем.

- Только не пей! У тебя, итак, больная печень.

- Да не буду я.

- Ну конечно. А потом ввалишься домой в дубень пьяным, а мне переживать!

- Доченька, ну не при чужих же.

В ответ девушка положила руку на руку и подняла бровь, как бы угрожая расправой.

- Понял. Ни грамма!

- Вот и славно, - сказала она, покинув комнату.

Как только цокот берцовых сапог перестал слышаться, полковник сразу же опустил голову об стол, достал оттуда два стакана и коньяк.

- Пьёшь?

Пленник просто кивнул, так не промолвив ни слова.

Разлив алкоголь по стаканам, он предложил один сидящему напротив человеку. Тот не отказался, и без лишних слов, даже не поморщившись, оба выпили до дна.

- Лучше?

- Да. Спасибо за заботу.

- Может мы видимся впервые, но я могу с уверенностью сказать, что ты раб Мюрея. Я прав?

- Бывший раб...

Услышав новость, граф по новому разлил коньяк по стаканам и снова выпил до дна.

- И как ты сейчас? Чувствуешь свободу?

- Да какая тут свобода... и вы, и я, все мы заложники своих чувств.

- Хорошо сказано. Выпьем.

- Да что же вы как не в себя. Так и помереть недолго.

- А я по твоему что пытаюсь сделать? - Грустно улыбнулся он.

Чем-то это улыбка напомнила ему его генерала. Быть может, все командиры похожи друг на друга?

- А как тебе моя дочурка?

- Боевая.

- Откуда такие мысли?

- У вас какой-то солдат кинул взгляд ей на грудь. Она в свою очередь берцами наступила ему на ногу. Ну что сказать - ору было...