Анна Батлук - Студентка в подарок

С задних рядов послышались смешки студентов. О количестве моих отработок и долгов уже ходили легенды. У Караката Риггола, например, я не отрабатывала время, назначенное проректором, а только лишь зарабатывала новые долги. Не пробежала десять кругов? Плюс один штрафной день. Пробежала десять кругов, не улыбаясь? Двадцать минут тебе на тренажерах.

Так что в ответ мсье Риссу я лишь широко улыбнулась и принялась листать учебник.

Лекция мне понравилась. Мсье Рисс рассказывал доступно, с подробностями, которых не найти в учебнике, а в процессе рассказа неожиданно задавал вопросы студентам, проверяя их внимательность. Это было похоже на тыканье палкой: задал вопрос, ага, шевелится, отлично, перейдем к следующему. В какой-то момент я забылась, и мы с преподавателем даже вступили в дискуссию насчет объективности причин вступления Империи 300 лет назад в союз с повстанцами соседнего государства. Это однозначно был мой любимый предмет, и очень жаль, что я не познакомилась с мсье Риссом в первый же день. Тогда, возможно, Академия не стала бы для меня столь ненавистна.

После занятия я задержалась, и дискуссию мы с мсье Риссом продолжили. Плавно перешли к двухсотлетней войне, но в аудиторию заглянула Лисса. Несколько минут я делала вид, что не замечаю ее, увлеченно слушая преподавателя, но, когда тактичное покашливание подруги переросло в приступообразный кашель, мсье Рисс игнорировать его не смог.

– Ну что же, Тиррос, очень удивлен, что боевик демонстрирует такие познания в истории. Приятно, приятно удивлен. Вы теперь всегда будете ходить на мои занятия?

– Думаю, да.

– Очень рад, – действительно обрадовался преподаватель. – Надеюсь, со временем мы сможем даже заняться какой-то научной работой. Еще раз повторюсь – для боевиков редкость такие познания в истории.

Сверкая улыбкой, я покинула кабинет и подошла к Лиссе.

– Почему ты здесь? – удивленно смотрела на меня подруга.

– А где я должна быть?

– Мы договаривались к Таматину сходить, так я тебя в приемной у проректора ждала. Ты же у него должна была тренироваться сейчас.

Лисса знала, что после моего демарша с Маароном Симаном я занималась отработкой магии отдельно с проректором. Причину этого я, естественно, не озвучивала, но мои друзья (равно как и другие студенты), решили, что это своеобразное наказание.

– Так мы идем сейчас к Таматину, что не так?

– Ляля! – Лисса разнервничалась. – Проректор про тебя спрашивал. Я ждала в приемной, а ты все не выходила и не выходила, ну я и заглянула. А там он. Я спросила, скоро ли ты освободишься, а он сказал, что тебя не было. И спросил, не знаю ли я причину твоего отсутствия на занятии?

Я заволновалась. Все ж таки проректор обладает способностями к гипнозу, может быть, Лисса выдала слишком много ненужной информации. И о причине нашего ночного путешествия, и о моих слезах…

– И что ты сказала?

– Что ты приболела.

– Точно больше ничего?

– Нет, он больше ничего не спрашивал.

– Хорошо, – я призадумалась. Сегодня тренировку с проректором пропустила, но после выходных по расписанию занятие с Марооном Симаном, а значит, все равно придется идти к Радагату. Хотя, возможно, проректор обиделся, и сам не захочет со мной заниматься. Сама эта мысль вызывала во мне странное двойственное ощущение: чувствовала какое-то удовлетворение и вместе с тем жгучую обиду. Скорее всего, последствия недосыпа.

– Ляля, что ты творишь? – вдруг влезла в мои мысли Лисса. – Разве можно себя так вести?

– А? Что? Ты о чем?

– Почему ты не пришла на занятие с проректором? Ты представляешь, насколько он занятой человек, выделил время для тебя, а ты просто… не пришла!

– Ты что забыла, что произошло ночью?! – прошипела я, не забывая удерживать на лице улыбку, чтобы не напугать встречающихся людей гримасами. – Он решил, что я всех мужиков Академии готова соблазнить ради того, чтобы меня отчислили! Он предлагал мне прийти к нему голой!

– Ты преувеличиваешь.

– Тебя не было в тот момент! – отрезала я и ускорила шаг. Благо, что уже были видны двери лечебницы.

– Ты же сама мне все рассказала! Такого он не говорил.

– Главное не слова, а контекст, – не согласилась я. – Я все услышала и поняла.

– Ляля, но мы ведь правда были раздетые. И действительно ты хотела быть отчисленной. В такой ситуации любой имел право ошибиться.

Я вспомнила невозмутимого, вечно уверенного в своей правоте Радагата. Вспомнила, как он едва заметно морщится, когда ему что-то не нравится. Я научилась это замечать за две недели, на протяжении которых мне приходилось вечно ощущать это недовольство. Вспомнила, как стыдно мне было и на занятиях, а тем более вчера, и разозлилась еще больше.

– Любой имел право, а проректор воздушного отделения не имел. Все, я не хочу это обсуждать.

Лечебница была очень похожа на городскую, которую я, бывало, посещала с родителями или самостоятельно: светлые стены, белая мебель и идеальная чистота вокруг. У входа – стенд, на котором размещена информация о больных и палатах, в которых их можно найти, дежурстве лекарей и о списке продуктов, которые можно передавать. Хорошо, что предусмотрительная Лисса захватила с собой обед из столовой, а иначе, чувствую, Таматин выгнал бы нас из палаты взашей.

На Лиссу я еще немного злилась и потому бежала по коридору далеко впереди, ища глазами палату, в которой согласно информации на стенде лежал наш друг. Отыскала довольно быстро, толкнула дверь и влетела к Таматину со словами:

– Не ждали?

Таматин лежал на кровати, вытянув руки поверх одеяла, и с выражением вселенской муки на лице. Но ничего иного я и не ожидала увидеть. Удивление и даже панику вызвал тот факт, что у постели Таматина, повернувшись лицом к двери, сидел проректор Радагат Виррас. Сидел на стуле, забросив ногу на ногу, придерживая ее руками, и смотрел прямо на меня.

– Не ждали, студентка Тиррос, – с издевкой проронил Радагат, хотя по нему было заметно, что как раз он-то и ждал. – Вы же вроде приболели.

– Так потому и пришла в лечебницу, – не растерялась я и хотела выглянуть в коридор, чтобы поторопить Лиссу. Но проректор мне такой возможности не дал: едва я повернулась к двери, как она самым наглым образом передо мной захлопнулась.

– Э-э-э, – проблеяла я, рассматривая белоснежную дверь и боясь обернуться. – Там Лисса вообще-то.

– Присядьте, Тиррос, – из воздуха материализовался стул и упал прямо напротив проректора. – Вы же приболели, вам уставать нельзя.

Мне показалось, или слово «приболели» было сказано самым издевательским тоном из всех, что я когда либо слышала? Я, как солдат, развернулась через левое плечо, молча подошла к стулу, который мне предложил проректор, и села. Теперь между нами была кровать Таматина, который вселенскую муку изображать перестал и только переводил взгляд с меня на проректора и обратно. Выглядело это очень забавно, должна признать. Но смеяться было нельзя. Наоборот, я подобралась и хмуро рассматривала Радагата, пытаясь предугадать, что же он сейчас выкинет. В дверь постучали – Лисса наконец отыскала палату и принялась в нее ломиться.