Ренсом Риггз - Разрушение Дьявольского Акра

— Что это значит? — сказал я, помогая Нур подняться.

— А еще он гений, — сказал Миллард, не обращая на меня внимания. — Он заставил тикать половину безимбринных петель в Калифорнии, прежде чем люди тварей обманом заставили его работать на них здесь.

— Ну? — взревел Клаус откуда-то из глубины мастерской. — Ты хочешь впустить каждую проклятую папой муху в Лихорадочную канаву, или ты войдешь и выпьешь мое виски?

Я встал и помог Нур подняться.

— Я возвращаюсь в Дитч-Хаус, — сказала она. — Если твари доверяли ему, то почему должны мы?

Миллард раздраженно вздохнул, затем подошел ближе и тихо сказал:

— Его заманили в Акр и заставили работать на тварей. Харон сказала мне, что они держали жену Клауса в плену в одной из тюремных петель Пенпетлекона, и это была единственная причина, по которой он им помог. Он жил здесь, как можно дальше от них. Так далеко, что он понял, что Акр был освобожден только месяц назад, если вы можете в это поверить. Но он гений, как я уже сказал. С некоторых пор я стараюсь подружиться с ним. Приносил ему маленькие подарки, в основном алкогольные, часами слушал его бесконечные истории. И я думаю, что он мог бы нам помочь, если бы мне удалось заинтересовать его.

Мы услышали звон бокалов изнутри, затем что-то разбилось об пол, и Клаус выругался.

— Ладно, ладно, — пробормотала Нур себе под нос, — если ты действительно думаешь, что он сможет починить…

— Превосходно! — пропел Миллард, выхватил устройство Ви из кармана Нур и метнулся внутрь.

— Эй!

— Клаус, у меня тут есть кое-что интересное…

Мы с Нур покачали головами друг другу. Трудно было злиться на кого-то настолько благонамеренного, настолько раздражающего, каким иногда бывал Миллард. Мы вошли в темную мастерскую и закрыли за собой скрипучую дверь.

Внутри мастерская Клауса выглядела так, словно внутренности гигантских часов разлетелись на всех доступных поверхностях. Стулья, столы, целые секции пола и несколько длинных верстаков были завалены разнообразными шестеренками. Кроме того, здесь были исправные часы — целые легионы: высокие дедушкины часы и крошечные круглые настольные часы, простые настенные часы и искусно украшеные часы с кукушкой. Звук тикающих маятников сводил с ума и был вездесущим.

Клаус вышел из задней комнаты с подносом разномастных кружек и очистил ближайшую к нам секцию верстака взмахом своей массивной руки.

— Кто любит ржаное виски? А ну-ка попробуйте первую партию. — Он сунул кружку в руку Нур, потом одну в мою, потом махнул третьей в сторону Милларда, пока наш невидимый друг не забрал ее у него.

— Добро пожаловать, ну, за ваше здоровье! — сказал Клаус, опрокидывая свою кружку в рот. Стакан Милларда поднялся и повернулся, из него потекла струйка зеленой жидкости и исчезла, едва коснувшись его губ. Нур выпила в ответ, потом закашлялась и выглядела так, словно ее ударили по лицу. Я сделал осторожный глоток — на вкус он был как огонь — и держал кружку, надеясь, что Клаус не заметит, что выпивка, которую он налил мне, все еще была в там.

— Намного лучше того пойла, что подают в «Сморщенной голове», а? — спросил Клаус. — И оно будет блестеть от тусклости карманных часов лучше, чем любой растворитель, который вы можете купить. — Огненная струйка алкоголя в горле напомнила мне о Дыре Священников, о том зловонном мотеле на Кэрнхолме, где мы с отцом останавливались. Невозможно было представить, что все это случилось меньше года назад. Что совсем недавно я еще не встречался ни с Миллардом, ни с Эммой, ни с мисс Сапсан.

Мальчик, которым я был тогда, теперь стал для меня чужим. Это была другая жизнь.

— У вас тут целая история, — сказал Клаус. Миллард передал ему экспульсатор, и Клаус наклонился, чтобы рассмотреть его, надвинув на один глаз увеличительную лупу, которая делала его похожим на близорукого циклопа. Он повертел устройство в руках, затем использовал крошечную отвертку с головкой шириной с иглу, чтобы открыть его. Несмотря на недавнее употребление крепкого спиртного — или, возможно, из-за него — его руки были тверды.

— Хм-м-м, — сказал он, вглядываясь в лупу. — Очаровательно. — Он отодвинул лупу и резко повернул голову к Милларду. — Ты показал это Перплексусу Аномалусу?

— Нет, Перплексус не интересуется механическими вещами. Бумага, карты и дифференциальные уравнения — да, но…

— У этого человека липкие пальцы, — резко сказал Клаус. — Покажи ему что-нибудь блестящее, и ты вряд ли получишь это обратно. Он осмотрел мой магазин на прошлой неделе, и вы представляете, я потерял бедренную кость от моих лучших и самых старых костяных часов!

Я не видел выражения лица Милларда, но был уверен, что оно выражало недоверие.

— Я совершенно уверен, что Перплексус не имеет никакого отношения к твоей пропавшей бедренной кости, но я спрошу об этом в следующий раз, когда увижу его…

Внезапная какофония сотрясла мастерскую, сотни часов одновременно отмечали время. Мы с Нур заткнули уши. Клаус снова переключил внимание на экспульсатор и, казалось, ничего не заметил.

Было ясно, почему он так плохо слышит. Его оглушили собственные часы.

Когда звон прекратился, Клаус сказал:

— Ты ведь знаешь, что это ружье уже выстрелило, верно? Только однократное использование.

— Да, мы знаем, — сказал Миллард, — но мы надеемся, что есть какой-то способ восстановить его, чтобы можно было использовать его во второй раз.

Его глаза расширились, и он испустил громкий смех.

— Нет, нет, ни за что, никак. Это невозможно. Я бы не стал этого делать, даже если бы это было возможно. Это какое-то плохое дело.

— Почему? — Я сказал.

Он откинулся на спинку стула и обвиняюще ткнул пальцем в секундомер.

— Ты знаешь, какая сила у этой штуки?

— Пружины?

— Циферблат работает на пружинах. Нет, скорее, реакцию вытеснения. — Теперь, когда мы обсуждали его область знаний, он звучал не как злобный старый лудильщик, а скорее, как ученый. — На том, что в мгновение ока вышвырнуло вас всех на восточное побережье Соединенных Штатов и перенесло вперед во времени на пару дней.

— Не знаю, Клаус, — ответил Миллард. — Почему бы тебе просто не рассказать нам?

Он наклонился к нам и понизил голос.

— Очень труднодоступная, этически изворотливая порция извлеченной и сконцентрированной души. Знаешь, соул, как это называют наркоманы.

Это было слово, которое я давно не слышал, и оно заставило мой пульс участиться. Это было вещество, которое твари извлекли из моего деда. Что они торговали слабовольными особями, пристрастили их, чтобы их можно было контролировать.

— Ты имеешь в виду амброзию? — Я сказал.

Гротескно увеличенный глаз Клауса сверкнул на меня сквозь лупу.