Ренсом Риггз - Разрушение Дьявольского Акра

— Вот оно, — сказал он и, раскинув руки, шагнул вперед. Он двинулся, чтобы впитать свет с лужи, когда из нее вылетела невероятно длинная рука, и когтистая ладонь обвила пальцами горло Джулиуса.

Из черной лужи донесся громкий кудахчущий смех. Джулиус упал на колени, задыхаясь, его кожа стала мертвенно-серой.

— Джулиус! — закричала Себби.

Нур вырвалась от меня, хотя я пытался удержать ее. Она побежала к луже, вытянув руки, но прежде чем она смогла украсть из нее свет, голубое сияние исчезло. Из лужи на нее вылетела вторая рука. Я повалил ее на пол, и она промахнулась на несколько дюймов, не успев достичь цели.

Эмма швырнула на руки пламя, и они отступили, как разъяренные змеи. Миллард закричал, чтобы никто больше не прикасался к его рукам, и Бронвин, которая только собиралась бороться с тем, что все еще душило Джулиуса, резко остановилась. Затем Софи побежала вперед с высоко поднятым Пенсевусом. Лицо куклы внезапно ожило, глаза горели гневом, а рот жадно открывался и закрывался. Она швырнула Пенсевуса под руку. Кукла вонзила в кожу Каула ряд острых, как бритва, зубов и одним укусом прокусила кость. Раздался пронзительный вой, когда отрубленная рука разжала горло Джулиуса. Джулиус упал в объятия Горация, и Бронвин оттащила их обоих прочь.

А потом что-то начало подниматься из лужи, формируясь воедино. Это был Каул, теперь он стал больше, с него капала черная жидкость, как с пустоты, обнаженной до пояса. Он медленно поднялся, а мы в ужасе разинули рты. Он был смутно похож на человека, и все в нем было не так как прежде: голова вытянута вертикально, шея едва видна, грудь вогнута, а спина выгнута, как будто его ударило током. Его руки были слишком длинными, толстыми и цепкими, как языки пустот, а правая рука, которая была отрублена, быстро отрастала. Его верхняя половина напоминала человеческую, но низ представлял сплошной ствол, состоящий не из древесины, а из чего-то похожего на пятнисто-серую плоть, корни которой уходили куда-то глубоко в лужу. Он возвышался над нами, становясь все выше, пока его голова почти не ударилась о стропила в пятнадцати футах над головой. Это было поистине ужасное зрелище, в которое превратился Каул.

— Нам не нужно драться, — тихо проворковал он. Его голос раздваивался, представлялся одновременно высоким и низким, как у ребенка и мужчины, делящих одну душу. — Просто встаньте передо мной на колени, дети, и молитесь своему новому хозяину.

Мы продолжали пятиться, не бежать, но еще не зная, как нам бороться с ним.

— Жаль, — сказал он. — Тогда будь по-вашему.

Он взмахнул одной из своих длинных рук, едва не задев нас и врезавшись в витрину цветочного магазина. Стекло разбилось вдребезги, и огромные фонтаны цветов мгновенно почернели от его прикосновения. Я взглянула на Джулиуса, который, тяжело дыша, опирался на Горация.

Эмма сформировала между ладонями плотный новый огненный шар и бросила его в Каула. Его шея и позвоночник гротескно изогнулись, и он ловко увернулся. Он взревел, испустив порыв гнилого воздуха, который чуть не сбил нас с ног, а затем бросился на нас, черная лужа под ним бурлила, когда она передвигала его по полу.

Это было решение, принятое коллективно и без обсуждения: мы повернулись и побежали. До тех пор, пока мы не научимся бороться с ним или не обнаружим в нем какую-то слабость, это был наш единственный выход.

Его руки метнулись вперед, пытаясь схватить нас, но безуспешно. Мы пробежали мимо кофейного киоска и через мгновение услышали, как он упал и разлетелся на кусочки. Мы бросились вниз по узкому переулку магазинов и услышали, как позади нас бесконечным каскадом бьется стекло. Затем мы быстро повернулись и направились к выходу на улицу. Потрясенные прохожие бежали, спасая свою жизнь.

Мы прорвались через выход, уворачиваясь от туристов, тащивших чемоданы, и толпы, ожидающей такси. Позади нас раздался страшный грохот — я рискнул оглянуться, чтобы увидеть, как Каул вылетел в зеркальное окно, — и толпа моментально рассеялась. Бронвин остановилась, чтобы поднять чей-то чемодан и швырнуть его в Каула; он безвредно отскочил от его груди. Мы побежали вниз, на улицу. Его нижняя половина туловища без труда обходила препятствия. Улица была перекрыта для фермерского рынка, и Каул провел руками вдоль прилавков, его убивающее прикосновение в одно мгновение превратило все фрукты и овощи в гниль.

Каул начал кричать нам вслед своим странным сдвоенным голосом:

— Смотрите, как они бегут! Посмотрите, как они нас боятся! Но как быстро страх превращается в ненависть, а ненависть — в убийство. О, они придут за нами, не сомневайтесь, придут за вами, молодые, они сожгут вас, повесят и проткнут вам руки кольями, и вы ничего не сможете с этим сделать!

Перед нами был широкий неглубокий фонтан, а по обе стороны от него толпились перепуганные посетители рынка. Мы перепрыгнули через короткую оградку фонтана и с плеском проскочили через нее, затем промчались мимо баррикады и выскочили с рынка, где стоял перепуганный полицейский с пистолетом, нацеленным на Каула.

— Не надо! — крикнула Эмма. — Просто бегите!

Когда мы пробегали мимо него, коп успел сделать три выстрела.

Через несколько секунд я услышал его крик. Я оглянулся и увидел, что он корчится в конвульсиях на земле. Черные «ноги» Каула вспыхнули ярко-синим, затем свечение быстро исчезло.

Мы свернули за угол на боковую улицу. Каул продолжал проповедовать.

— Наша война друг с другом окончена! Вы проиграли сражения; все, что осталось потерять, — это ваши жизни. Но наша война с ними только начинается!

Он сделал паузу, чтобы взмахнуть руками над головами нескольких прохожих, сгрудившихся на автобусной остановке, и с коллективным стоном все они стали свинцового цвета и рухнули на землю.

Я стал смертью, разрушителем миров.

— Кто-нибудь, остановите его! — закричала Себби.

— Мы не можем просто наброситься на него, — задыхаясь, сказала Нур, бросив взгляд на Джулиуса. — Мы еще не готовы.

— И мы должны доставить Джулиуса к костоправу, — сказал Гораций.

Каул повернулся к нам, его руки были подняты, как крылья летучей мыши, и наша группа смотрела на него с противоположного конца короткой улицы. Мы были готовы бежать, если придется, но мы никогда не победим его, если не сможем изучить его.

— Поклянитесь мне, и я сделаю вас своими солдатами! — взревел Коул. Его спина выгнулась дугой, и черная жидкость снова запульсировала ярко-синим. Может быть, этот свет— его душа — и должны были украсть пожиратели света? — Бросите мне вызов, и я заставлю вас страдать от самой мучительной смерти, какую только можно себе представить. Я — милосердный бог, но это ваш последний шанс на спасение!