Надин Брандес - Романовы [litres]

– Для семьи слишком опасно оставаться на верхних этажах. – Юровский заметил нас с отцом.

К нам присоединилась Ольга, хрупкий призрак в ночной рубашке.

– Пожалуйста, разбудите остальных. Мы должны отвести вас в подвал для вашей же безопасности.

Доктор Боткин кивнул, поклонился и закрыл дверь. Потом обернулся к нам. Бледный. Но улыбающийся.

– Время пришло.

Смесь ужаса и возбуждения была почти невыносимой. Айнин. Айнин. Айнин . Мои колени подогнулись, но я ухватилась за дверной косяк. Сегодня. Сегодня все закончится. Я уверена.

Первым, кто пришел на ум, был Заш. Что с ним будет? Не попадет ли он в плен к Белым? Сбежит ли он и вернется ли к жизни простого рабочего? Вспомнит ли вообще обо мне?

Сначала я надела нижнюю рубашку с вшитыми в швы драгоценными камнями, вытащила матрешку из туфли и вернула ее на привычное место. Сверху прикрыла черной юбкой и белой блузкой. Все остальные не торопились. Неужели они не знают, что нас, скорее всего, спасут? Или взорвут. Или просто большевики перевезут нас в новое место. Честно говоря, любой из этих вариантов был бы более желанным, чем еще два месяца – или даже два дня – в этом ужасном месте. Особенно с Юровским во главе и Зашем, исполняющим роль верного солдата.

Мы наскоро умылись и захватили кое-какие вещи, набитые в наволочки. Хотелось крикнуть родным, чтобы поторопились, но рот приходилось держать закрытым. В любой другой день не пришлось бы долго ждать комментария от Алексея.

Наконец, сорок минут спустя мы вышли из комнат и встретили Юровского на лестничной площадке.

Рядом с ним стояли трое солдат, одним из которых был Заш. Я остановилась, пораженная, но затем поспешила вперед, чтобы дать возможность выйти остальным – Романовым и нашим слугам. Доктору Боткину, Анне, Харитонову, папиному камердинеру.

Юровский не разрешил нам взять с собой собак. Я понимала, насколько они могут быть неуправляемыми во время хаоса нашего освобождения. Наверху они будут вести себя лучше. Но на всякий случай я оставила дверь приоткрытой, чтобы они могли выйти, если мы не сможем вернуться за ними.

Папа нес Алексея – оба в своих солдатских мундирах. Они выглядели такими красивыми даже в своей слабости. Я гордилась тем, что принадлежу к этой династии.

Юровский и охранники повели нас к лестнице. Мы выстроились в надлежащем порядке – как в старые добрые времена. Папа впереди, с Алексеем на руках, не принимающий никакой помощи. Алексей сидел в отцовских объятиях с царственным достоинством, хоть и с забинтованной ногой, морщась от каждого толчка. Мама шла следом, постукивая тростью и тяжело опираясь на Ольгу. Потом Татьяна, Мария и я.

Слуги позади – Трупп тащил одеяла, а Анна – подушки. Доктор Боткин нес небольшой чемоданчик с медицинскими инструментами.

Заш устроился сзади, рядом со мной. Он смотрел прямо перед собой, не встречаясь со мной взглядом, но пот стекал по его виску, и я практически слышала, как напряженно вибрируют его нервы.

Пожалуйста, Боже, защити его. Я взяла его за руку, но он отдернул свою и встретил мой взгляд с выражением чистого ужаса. Я никогда не видела такого выражения на лице мужчины. Должно быть, дела обстоят хуже, чем говорил Юровский. Вероятно, Белая армия уже в городе. Может быть, даже у самых ворот палисада.

– А как же наши личные вещи? – спросила мама, когда мы спустились.

– Сейчас в них нет необходимости, – сказал Юровский с каким-то напряженным спокойствием. – Мы заберем их позже и спустим вниз.

Мы вышли из дома во двор, и я втянула в себя ночной воздух. Сияние скрылось за горизонтом, по крайней мере, на пару часов. Темнота несла в себе угрозу и напряжение, которые я чувствовала в тенях, проносившихся мимо нас. Мы вернулись в дом через соседнюю дверь, которая вела в подвал. Мое сердце замерло. Не хотелось спускаться в такую темноту. Входить в усыпальницу. Что, если Белая армия откроет артиллерийский огонь, и нас похоронят обломки дома?

Я застыла на верхней ступеньке лестницы. Заш остановился рядом. Не подталкивая меня вперед. Не предлагая войти. Стоял, дрожа еще сильнее, а затем вгляделся в ночь, словно выслеживая врага. Его взгляд, наконец, скользнул по мне, и он глубоко вздохнул.

– Если вы прячете заклинание, сейчас самое время его использовать.

Я едва не пропустила его слова мимо ушей, он говорил так тихо. Так… он знал, что матрешка у меня? Подслушал наш разговор с папой? Или Юровский предупредил солдат? Но Заш только что продемонстрировал, что беспокоится обо мне. О моей безопасности. О моей семье.

Я открыла рот. Айнин . И с трудом сглотнула. Я не могла ответить ему. Попыталась снова, но заклинание практически вырывалось на свободу. Я плотно сжала губы. Сказать Зашу о том, что оно у меня есть, не получилось. Не удалось даже прошептать, что хочу, чтобы он отправился с нами. Разочарование обожгло мне глаза. « Я не могу говорить» , – хотелось мне ответить.

Вместо этого я покачала головой, пытаясь передать свое затруднительное положение.

Лицо Заша вытянулось в некоем подобии смирения. Он неправильно истолковал мой жест, но теперь я ничего не могла с этим поделать. Скоро он все увидит. И я молилась – о, я так горячо молилась, – чтобы его пощадили. Чтобы он оказался в безопасности. Чтобы смог сбежать вместе с нами.

Глубоко вздохнув, он выпрямился. Если он может быть храбрым, то и я тоже – несмотря на то что мы были полны смелости по разным причинам.

Я спустилась по лестнице, считая на ходу ступени. Двадцать три. Столько же лет папа просидел на троне. Мы вошли в комнату с единственной голой лампочкой, свисающей с потрескавшегося оштукатуренного потолка и отбрасывающей желтый свет от стены к стене.

Мама остановилась и взмахнула тростью.

– Почему здесь нет стульев? Негде присесть? – Неужели Юровский ожидал, что мама и Алексей сядут на холодную землю? Как долго мы здесь пробудем?

– Разумеется. – Юровский послал большевика за стулом.

Мужчина вернулся через несколько минут, что-то бормоча себе под нос, и с грохотом поставил стул перед мамой, а затем перед Алексеем.

– Наследник хочет умереть сидя? Отлично. Вот ему стул.

Этот большевик думал, что мы все собираемся умереть. Конечно, белые не убьют нас. Они поймут, что мы заложники. Они придут спасти нас.

Папа усадил Алексея на стул. Брат смотрел на охранников широко распахнутыми глазами, ловя каждое их движение. Каждый их шепот. Каждую эмоцию. Он нахмурился, явно сбитый с толку тем, что увидел.

Мама опустилась на другой стул.

– Прошу всех занять места позади царя и царицы.

Впервые Юровский использовал титул папы.

Мы отошли за спину родителей, и отец встал перед Алексеем. Мне не нравилась мысль о том, что он примет на себя основную тяжесть наступления Белой армии, но он был солдатом. Он должен знать, что делать и как защитить нас.