Надин Брандес - Романовы [litres]

Я кивнула.

– Конечно, сударь.

Он взял меня за руку и повел через дверь обратно в нашу пятикомнатную клетку.

Заш – мой Заш – был здесь. В Ипатьевском доме. Он не бросил меня. Может быть, и выглядит как большевик, но он отдал мне свои чернила для заклинаний. Подмигнул, поймал меня на качелях. Заботился обо мне и моей семье.

Он хорошо играл роль большевика, но тьма не может так быстро победить свет. Не тогда, когда этот свет покоится в душе человека. Поэтому, когда дверь закрылась, я едва заметно улыбнулась ему.

В тот день нам разрешили выйти в сад всего на десять минут. Этого хватило, чтобы покачаться, покружить на небольшом пространстве и сделать около семидесяти глубоких вдохов. Все, что нам позволено за весь день. Второй прогулки не будет.

На следующий день нас снова выпустили. На этот раз Заш патрулировал в саду, но вместо того, чтобы стоять с другом, он вытянулся с винтовкой. На меня не взглянул. Я к нему не подошла. Наша дружба походила на тайну. Хоть Заш, которого я узнала, еще не раскрылся, я отчаянно держалась за ощущение его присутствия. Он стал моей новой надеждой. Надежда никогда нас не покидает – лишь мы сами можем от нее отказаться. Возможно, нас и не спасут, но сейчас у меня есть дружба.

Я не умру в одиночестве.

Джой бежала рядом со мной, пока я гуляла по саду. Она встряхнула головой, и ее длинные уши упали на морду, как пушистые плавники. Я оглядела новых охранников и их пулеметы, расставленные по углам забора. Стервятники, следившие за нами. Ждущие нашей смерти. Или приказа стрелять.

Когда нас снова впустили в дом, подъехал грузовик с огромными металлическими решетками. Нас заперли в комнатах, но мы успели увидеть: они укрепляли железом деревянные ворота.

На следующий день Заш снова дежурил на лестничной площадке. Я заметила его, когда Ольга с утра отправилась в ванную. Я завтракала и думала, не попытаться ли еще раз поговорить с ним. Но он находился слишком близко к кабинету коменданта.

Потом я кое-что увидела в окне: Юровский выезжал через укрепленные ворота верхом, в компании еще двух солдат. Я наблюдала, как ритмичная рысь лошадиных копыт уводит группу большевиков по тропинке. Юровский исчез из виду, а на лестничной площадке остался единственный караульный.

Я вскочила и позвонила.

Заш ответил на вызов. Я вышла и закрыла за собой дверь, затем выдохнула его имя.

– Заш. – Сдержаться не удалось. Я обняла его, притягивая форму – гимнастерку охранника – к себе, не желая отпускать.

Самая большая наша близость, если не считать прикосновения его пальцев к моим и горестных объятий после смерти Ивана. Но прежней уверенности не было. Он не ответил на объятия.

Вместо этого Заш положил на мои плечи сильные руки – те самые, что подхватили меня на качелях, – и оттолкнул назад. Без агрессии.

– Выполняйте свои обязанности, гражданка.

Сбитая с толку, я снова огляделась, дабы убедиться, что мы одни. Может быть, он не понял.

– Юровского здесь нет. Он уехал верхом. Мы можем спокойно поговорить!

Что-то изменилось в его глазах, и меня охватило облегчение.

– О, вы здесь, – пробормотала я, как глупая девчонка. – Я думала… думала, возможно, вы… – Мой голос сорвался.

В его лице разгорелась борьба. Война льда и пламени. Морали и чувства долга. Я видела, как она нарастает, и знала: если позволю ему стоять и бороться с самим собой достаточно долго, он выберет лед. Верность большевикам для него безопаснее.

Я не могла так рисковать. Потерять его. Сжала его руку в своей. Он вздрогнул, но я держалась крепко, стараясь показать ему все свое тепло.

– Заш, пожалуйста, не оставляйте меня. Я не… Я не хочу умирать в одиночестве.

Я видела, что он понял правильно. Одна – не значит в одиночестве. Значит – без друзей. Во власти врага.

Его пальцы сжались вокруг моих, и я ухватилась за этот жест, как за спасательный круг. Он качнулся вперед на мгновение, затем, казалось, взял себя в руки. Выдернул ладонь из моей, и лед победил.

– Я здесь. Но вы же видели, что они сделали с Иваном. Я не готов забыть свой долг и рискнуть будущим ради… – он указал на меня, – этого . Вы не можете предложить мне ничего такого, ради чего я готов подставить свою жизнь под удар.

От отсутствия поддержки у меня похолодела рука. Такие слова, как дружба, доверие и, возможно, даже любовь , в моей голове теперь звучали на редкость глупо. Что ответить? Я была заключена в тюрьму так долго, что ухватилась за его согласие, как утопающая за соломинку травы?

– Вы готовы рисковать своей жизнью ради них ? Ради большевиков, которые прострелили вашему другу голову? Ради тех, кто нападает на города и крадет средства к существованию людей? Для чего вы живете, Заш, если не для других ?

Он вцепился в ствол винтовки, и внезапно я увидела перед собой незнакомца.

– Выполняйте свои обязанности, гражданка.

Я открыла рот, как выброшенная на берег рыба. Хватая воздух. Убедить не удалось. Поэтому я зажмурилась и заставила себя выровнять дыхание. Заш… мой Заш.

Распахнув глаза, я дала волю своему горю. Позволила ему понять, что смирилась с этой холодностью.

– Существует единственная причина, по которой я пришла сюда – чтобы увидеть вас.

Это заявление растопило его лед, но не до конца.

Я заставила свое сердце забыть о боли и собрала всю свою отвагу.

– Но если вы настаиваете… – Я развернулась и отправилась в кабинет Юровского. Пусть Заш попробует остановить меня. Посмотрим, как далеко зашла его лояльность к большевикам.

– Настя, – прошипел он, забыв о слове гражданка .

Я не остановилась. В комнате стало гораздо аккуратнее, чем тогда, когда Юровский допрашивал меня. Ни пустых бутылок, ни коробок. Он избавился от большей части бумаг и даже вытер пыль. Я опустилась на колени у шкафа. Сначала удавалось рассмотреть лишь тень. Но потом… я увидела матрешку.

Схватила ее и засунула в корсет. В кабинет вошел Заш и внимательно посмотрел на меня. Видел ли он ее? Заш стоял неподвижно – я почти приняла это за гнев, но скользящий по помещению взгляд выдавал беспокойство.

Я протиснулась мимо него обратно на лестничную площадку.

– Доложите обо мне, если нужно, но вы приказали выполнять обязанности. Моя обязанность – защищать семью. – Я подождала немного, надеясь, что он снова станет знакомым мне Зашем.

Он не отстранился. Не пошевелился. Не смягчился.

Со вздохом я вернулась к себе.

Итак, мы наконец приблизились к финалу. Белая армия не идет за нами. Прежнего Заша больше нет. Моя рука скользнула к матрешке. Теперь все зависит от меня.

Я спрятала игрушку в углу главной комнаты, прямо напротив стены кабинета Юровского, в своих сменных туфлях. Не идеально, конечно – но сейчас нигде не было безопасного места для нее. Оставалось надеяться, что карманные часы коменданта укажут на его кабинет. Я предполагала, что это поможет выиграть немного времени.