Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 5

Спутники жрицы — чистокровные ветоны. В их внешности не было ничего выдающегося. Видные, сильные люди, но это можно сказать обо всём древнем народе, проживающем на ветонских землях.

— Мне говорили, что у жриц глаза василькового цвета, — сказал Адэр.

— У истинных жриц. После принятия сана. Меня выбрали сёстры. — Беала говорила рублеными фразами, будто приноравливаясь к непривычному языку. — Истинная жрица замуж не выходит. Я замужем. — Гостья указала на человека, сидевшего рядом с ней. — Мой младший сын.

— Приёмный? — спросил Адэр. Сын выглядел не намного моложе матери.

— Родной.

Адэр свёл брови:

— Простите за бестактный вопрос: сколько вам лет?

Беала с растерянным видом принялась перебирать пальцами длинные русые локоны, спадающие с плеча на грудь. Что не даёт жрице покоя?

— Пятьдесят четыре.

— Вы шутите! Я бы не дал вам больше тридцати пяти, — промолвил Адэр без толики лести и лицемерия.

— Замужние моруны стареют не так, как другие люди. — Наконец-то жрица справилась с акцентом, фразы стали более гладкими, голос зазвучал мелодичнее. Но пальцы продолжали делить локоны на тонкие пряди. — Мы не умираем от болезней и старости. Если муж проживёт сто лет, жена проживёт сто лет. Если он проживёт тысячу лет, она проживёт тысячу.

— Значит, вы бессмертны, — хмыкнул Адэр.

— Наверное, — промолвила Беала вполне серьёзно. — К сожалению, нет бессмертных мужчин, чтобы проверить. И несчастные случаи никто не отменял. И нас можно убить. Убить непосредственно моруну или её мужа. Поэтому с нами пришли неженатые сыновья.

— А если моруна не выходит замуж? Не везёт ей, и всё. Сколько она живёт?

— По-разному бывает, — уклончиво ответила Беала и, сложив руки на коленях, сменила тему. — Мы приехали выразить вам свою признательность за то, что вы вспомнили о нашем народе. После беседы мы сразу уедем.

— Не останетесь на праздник? — удивился Адэр.

— Нет.

— Когда вы последний раз покидали полуостров?

— Это наш первый выезд.

— Не хотите посмотреть страну?

— Мир, который нас отверг, нам не интересен, — отрезала Беала.

Адэру пришлась не по душе роль просителя и услужливого хозяина.

— Назовите хоть одну страну, где не было войны, — бросил он, откинувшись на спинку кресла.

— Эта земля залита кровью не врагов отечества, а женщин и детей. Нам больно по ней ходить.

На этом беседу можно заканчивать. О чём говорить с людьми, которые живут прошлым? Они сами стали пережитком прошлого.

— Мы знаем, что вы много делаете для страны, — заговорила черноглазая моруна. — Очень много. Вы строите города, обрабатываете поля, заботитесь о сиротах и стариках, защищаете детей и женщин. Мы слышали о культе ребёнка. Но вы не затрагиваете вопросы брака и семьи.

— Мы не говорим, что вы должны это делать, — подключилась к разговору вторая спутница жрицы. — Мы просто говорим.

— В языке морун нет слова «должен», — вставила Беала. — Вы можете представить народ, у которого отсутствует понятие «долг»?

— Не могу, — признался Адэр.

— Посмотрите на нас. Это мы.

Разговор принимал странный и опасный оборот. Адэр уже не верил ни единому слову, слетевшему с уст морун. Сначала земля, по которой им больно ходить, затем бессмертие, теперь бред о свободном от обязательств обществе.

Ему не нравилось слово «мы», повторяемое морунами снова и снова, будто вместе с «долгом» у них отсутствует понятие «я». Будто они монолит, не поддающийся дроблению. Когда «я» растворяется в «мы», общество становится безликим. «Я» — это личность, яркая, самобытная. В «мы» нет личного мнения и нет личных достижений. «Мы» — это множество «я», загнанных в чёткие границы. «Мы» — это планка, выше которой не дадут прыгнуть.

Женщины без «должна» — свободные от предрассудков, бурные, смелые, пугающе раскрепощённые. Адэр был свидетелем разгона митинга перед дворцом королевы Ок’Шер в Маншере. Видел транспаранты над головами полуобнажённых дамочек: «Моё тело — моё дело», «Моя жизнь — моя собственность». Но сидевшие перед ним женщины — не такие. Эйра — не такая.

Адэр чувствовал себя человеком, которому морочат мозги. Моруны сверлили взглядами, будто хотели посмотреть, что выльется из него наружу. Ветоны зыркали, словно копья метали.

— По-вашему, я должен уделить внимание вопросам семьи и брака, — промолвил он только для того, чтобы плавно закруглить разговор.

— Попробуйте убрать «должен», — сказал Беала.

— Попробую. — Адэр потёр подбородок. — Мне необходимо… озаботиться вопросами семьи и брака.

— Когда долг станет необходимостью, вы сделаете это, не заставляя себя, а желая этого. Только тогда результат превзойдёт ваши самые смелые ожидания.

Адэр побарабанил пальцами по столу. Может, моруны плохие переводчики? Хороший переводчик не переводит дословно, он переводит смысл. Порой одно и то же слово у разных народов имеет различные значения. Взять, к примеру, ракшадский язык. Адэр воюет с ним с тех пор, как Эйра вернулась из Ракшады. Заучивает фразы целиком, они наполнены смыслом, но в дословном переводе на слот превращаются в бессмыслицу. Может, моруны говорят «необходимость», подразумевая «долг»? Может, поэтому они с Эйрой не понимают друг друга? Она думает на языке морун, он на тезе , а слот , так и не ставший родным языком, подменяет понятия.

— Вы любовь отождествляете с браком, счастье с семьёй, — промолвил Адэр. — Это так?

— Так, — кивнула Беала.

Каким образом морунам удалось, не воспитывая Эйру, забить ей голову узколобыми, отжившими свой век представлениями об отношениях между мужчиной и женщиной? Не надо кричать: «Моё тело — мое дело» и отдаваться первому встречному. Можно упиваться любовью с любимым человеком и без брака. Обжигать кирпичики радости и возводить дворец счастья.

— Малокровная жизнь, — сказал Адэр, взирая в неулыбчивые лица морун. Он не отдаст им Эйру. С ними она разучится улыбаться.

— У кого жизнь богаче? У распутных женщин? — спросила Беала, и глаза её покрылись льдом.

— В клетке запретов жизнь серая, как пепел.

— Быть хорошим легко, и быть плохим легко. Перейти от Бога к зверю тоже легко. Стать хорошим трудно.

Адэр сжал подлокотники кресла:

— Кто решает: что плохо, а что хорошо? То, что у нас считается добродетелью — в Ракшаде является пороком. Но это не значит, что мы плохие, а ракшады хорошие. Это же можно сказать о нас с вами. Вам неинтересен мир, кроме собственного. Я дитя иного мира, мне всё интересно. Я хочу понять, почему моруны половину жизни отказывают себе в удовольствиях, а вторую половину… Я не знаю, чем вы занимаетесь вторую половину жизни, но полжизни уже нет. Вам не жалко терять годы?

Беала посмотрела на приятельниц — те кивнули — и, повернув голову к Адэру, пробила взглядом его глаза. Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь, как задеревенели пальцы, как мурашки тонкой вереницей сбежали с затылка и закружили в области поясницы. Когда-то так смотрела на него Эйра, но это было давно, очень давно.