Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Думаешь, у меня паранойя?

— Нет. Ты попала в чужой непонятный тебе мир. Вместо того чтобы принять нас такими, как есть, ты мысленно раздаёшь нам пилюли: «Съешьте их. Вы питались не тем. Я знаю, что для вас лучше». И тех, кто в твоём воображении упирается сильнее других, ты считаешь врагами. Твоё сознание ищет их и находит. И возможно, враг номер один — это я.

Малика придвинулась к Иштару и приложила руку к его груди:

— Не ты.

— Уверена?

— У врагов иначе бьётся сердце.

Малика хотела отодвинуться, но Иштар удержал её за локоть:

— Иди ко мне.

Ощущая сквозь платье требовательные горячие пальцы Иштара, Малика с удивлением поняла, что хочет подчиниться мужчине. Желания будто выпорхнули из тела и стали недосягаемы для рассудка. Не соображая, что она делает, Малика легла рядом с Иштаром, прижалась щекой к его плечу и закрыла глаза. Ей нравилось состояние, в которое она погружалась. Хотелось насладиться спокойствием.

— Почему ты до сих пор не женился?

— Я знал, что буду хазиром. Если бы у меня был сын, я бы не смог передать ему трон. Моё место занял бы сын, рождённый после моей коронации. Я не хотел, чтобы мой первенец чувствовал себя обделённым.

Ещё один закон, о котором Малика не слышала…

— Почему ты передумал жениться на Галисии?

— Даже очень голодный тигр не будет есть траву.

— Почему она стала для тебя травой? Полгода назад всё было иначе.

— Ты меня обманула.

Малика распахнула глаза:

— Я?!

— Ты не можешь по биению сердца определить, о чём думает человек.

— Конечно, не могу. Я пошутила.

Иштар сжал её плечо:

— Такого ощущения родства у меня ещё ни с кем не было. Наша вера утверждает, что в каждой жизни человек встречает одних и тех же людей. Если он кого-то незаслуженно оскорбил, ранил или причинил боль, то в следующей жизни он должен загладить свою вину. А если кого-то пожалел и не покарал за плохие деяния, если испугался или не смог отомстить, то должен наказать виновных. В каждой жизни Бог даёт нам возможность всё исправить.

— Хорошее оправдание для преступников. Оказывается, они совершают благие дела, когда грабят, насилуют, убивают.

— Если они сделали это ради удовлетворения своих низменных инстинктов, то обязательно понесут наказание — в этой жизни или в следующей.

Малика посмотрела в фиолетовую даль, усыпанную звёздами:

— Значит, Бог свёл нас в этой жизни, чтобы мы исполнили свою миссию?

— Конечно.

— И я должна либо наказать тебя, либо искупить перед тобой свою вину.

— Или я.

— Ты уже пытался меня убить, — сказала Малика, хотя пообещала себе, что никогда не напомнит Иштару о лагере беглых заключённых.

— Признав тебя шабирой, я искупил свою вину. Ты так не считаешь?

— Лучше бы не признавал. — Сбросив с плеча его руку, Малика села. — Ты пытался убить меня дважды.

Иштар приподнялся на локтях:

— Когда это было?

— В твоей комнате, в замке Адэра. Забыл? — проговорила она со злостью, а внутри всё пело от радости: ей удалось вынырнуть из океана сомнительного удовольствия.

Иштар встряхнул головой:

— Хоть убей, не помню.

— Ты хотел меня задушить.

— Да… было такое… — кивнул Иштар. — И это я искуплю.

— Попробуй. — Малика закрыла голову накидкой. — Я больше не нарушу закон. Моё лицо ты видел последний раз. — И направилась к трапу.

Старуха разбудила Малику на рассвете. Уложила ей волосы, одела в лёгкое белое платье. Малика накинула на голову чаруш и привалилась спиной к стене. Тело сотрясал озноб. Зубы выбивали мелкую дробь. В таком состоянии находится человек, стоя на краю неминуемой гибели.

Малика не понимала, что с ней происходит. Это началось не сегодня и не вчера. Постоянные «качели» — из эйфории в апатию и обратно — проносили её через море противоположных чувств: блаженство и злость, умиротворение и тревога, беспомощность и возбуждение… Когда появился этот маятник? Во время паломничества по Святой Спирали. Каждый день, каждый час Малику кидало то в одну сторону, то в другую, а она списывала всё на усталость.

Виной всему лестница, которую создал древний жрец. Ей нельзя было подниматься по ступеням, нельзя было входить во Врата Сокровенного. Проведя ритуал, чуждый вере морун, она запустила механизм, способный разрушить её сущность. Иначе как объяснить её влечение к Иштару? Она теперь смотрит на него другими глазами: как женщина на мужчину. Разум противился, сердце бунтовало, душа возмущалась, но что-то неведомое, противоестественное тянуло к нему. Будто в неё проникла инородная сущность и пустила по венам яд.

— Позвать лекаря? — спросила старуха, настороженно наблюдая за Маликой.

— Я плохо переношу качку, — соврала она. Даже эта ложь — разве не свидетельство её разрушения? — Голова закружилась. Сейчас пройдёт.

— Я помогу тебе выйти.

— Мне уже намного лучше, — сказала Малика и, собрав остатки сил, покинула каюту.

Стоя с Хёском на носу яхты, Иштар протянул ей руку:

— Иди к нам.

Поставил Малику перед собой и указал на вытянутый алый пирс, утопающий в полупрозрачной утренней дымке. Чуть дальше просматривалось широкое алое побережье, виднелись алые деревья, напоминающие снопы. На пирсе вырисовывались фигуры людей в фиолетовых одеяниях. Местные жрецы.

— Остров Шабир.

— Так быстро? — удивилась Малика.

— Мы идём на самой быстроходной яхте.

На почтительном расстоянии от острова покачивались сторожевые суда. Голые мачты вонзались в мраморное небо. Парусники, сопровождающие правительственную яхту, отстали. Значит, на берег сойдут только хазир, верховный жрец и шабира.

— Этот остров часто называют островом тайн, — проговорил Хёск. — Здесь хранятся тайны, опасные для государства.

Малика усмехнулась:

— Так вот где вы прячете правду.

— Всегда есть нечто, способное разрушить единство страны: будь то история или люди.

— Хёск! Прекрати! — отозвался Иштар.

— Она должна знать, что я думаю, и понимать, что меня волнует.

— Хватит, — прошипел Иштар.

Малика повернулась к верховному жрецу:

— Ты прав. Я должна знать. Говори.

— Ты приехала в самую богатую страну в мире, — начал Хёск, глядя на приближающийся остров. — У нас несокрушимая армия и самый могущественный флот. Мы уничтожили нищету и безработицу. Преступность в Ракшаде ниже, чем во всех странах Краеугольных Земель вместе взятых. У нас нет бездомных детей и брошенных стариков. У нас не ползают на коленях перед хазиром и жрецами. Мы не склоняем головы перед правителями других государств. Даже великий Тезар отходит в сторону, когда говорит Ракшада. Мы никому не позволяем вмешиваться в нашу внутреннюю политику и проводим внешнюю политику, которая выгодна Ракшаде. Скажи, шабира, чтобы ты выбрала для своей страны: правду о давно минувших событиях или единство и процветание?