Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Я пойду на балкон, — сказал Хёск и направился к лестнице.

Жрица провела Иштара и Малику к дивану и скрылась за потайной дверью.

Ожидание затянулось. Не понимая, почему Иштар сел рядом с ней, а не спрятался за перегородкой, Малика рассматривала орнамент на стенах. Взгляд перетёк на люстры, похожие на кружева. Мысли сделались вялыми, веки отяжелели. Перед внутренним взором прокатилась волна и выбросила на берег пенный гребень. На песок легла мужская рука. До боли знакомая… Холёная кожа, длинные пальцы, ухоженные ногти. Рукав рубашки с подвёрнутой манжетой. Адэр…

Донеслась стонущая музыка, послышался перезвон колокольчиков. Локоть упёрся в песок, появилось плечо, обтянутое влажной тканью. Широкая спина, водопад спутанных пшеничных волос… Это Адэр!

Малика всем телом потянулась вперёд. «Повернись ко мне, дай посмотреть в твои глаза. Я истосковалась…»

Налетевшая волна накрыла Адэра с головой, а откатив, распахнула рубашку на его груди. Ключ… изумрудный ключ на кожаном шнурке…

Музыка стихла. Тишина прозвучала как гром. Малика взглянула на танцовщиц, застывших в соблазнительных позах. Полупрозрачные платья расшиты бисером. Края чаруш обмотаны вокруг шеи и закреплены брошью.

Малика закрыла лицо руками. Душа плакала. Сердце рвалось на части от несбыточного желания: очутиться рядом с Адэром, прикоснуться…

Послышались мягкие шаги: девушки покидали зал.

— Пора ехать, Эльямин, — произнёс Иштар.

Малика уронила руки на колени. Сесть к нему в машину и вновь оказаться в плену обманных чувств?

— Можно я останусь?

— Зачем?

— Хочу научиться танцевать, как они.

Ложь… Снова ложь…

Иштар нахмурился:

— Ты же не надумала стать жрицей вожделения?

— Вожделения? — Малика коротко хохотнула и устремила взгляд в расписной потолок. — Пришли за мной машину. Через неделю. А лучше через две.

— Не сегодня-завтра начнётся сезон штормов.

— Тогда пришли машину после нового года.

Иштар дал знак сестре и вместе с ней вышел из зала. Хёск спустился с балкона и поспешил за ними. Будут совещаться, что делать с шабирой.

В витражные окна бился солнечный свет. Орнамент на стёклах бросал на паркет причудливые узоры теней. Дымок над чанами едва заметно клонился то в одну сторону, то в другую. Вдыхая аромат благовоний, Малика боролась со сном. Закрыть глаза не давала мысль, что за потайной дверью кто-то стоит и наблюдает за шабирой в щёлку. Иначе откуда в зале сквозняк?

Наконец вернулась Саизель.

Город, спрятанный за крепостной стеной, пугал томительным однообразием. Он, как толпа ракшадских женщин, был невыразительным, безликим. И только храм Джурии, возвышаясь над крышами, изумлял величием и неповторимой красотой.

Малике выделили комнаты в одном из множества одинаковых домов. Она надеялась, что её оставят в покое, однако Саизель стояла посреди гостиной, опустив голову, и явно не собиралась уходить.

— Давно ты виделась с братом?

— Я совсем его не помню, — прозвучал гортанный голос. — Когда его забрали в армию, мне было три года. Я помню мать. Он на неё очень похож.

— Странно. Иштар мне рассказывал о неприкосновенных жрицах. Я решила, что в твоём храме он частый гость.

— Нет, шабира. Сюда он приехал впервые.

— Зови меня Эйрой или Маликой. Лучше Эйрой. Я соскучилась по своему имени.

— Тебя зовут Эльямин. В этом имени твоё предназначение.

— У меня нет предназначения. Живу день за днём. — Малика опустилась на подушку, служившую креслом, и сняла чаруш. Почувствовав на себе пристальный взгляд, улыбнулась. — Да, иногда я нарушаю законы. Если тебе неприятно видеть моё лицо, можешь уйти.

— Почему ты осталась?

— Честно? Не знаю. — Малика расправила на коленях платье. — Расскажи о ваших правилах.

— Правила простые. Молитвы, танцы.

— Я не умею молиться по расписанию. Я молюсь, когда чувствую необходимость поговорить с Богом. И танцевать, как вы, не умею. В Краеугольных Землях танцуют иначе.

— Ничего в этой жизни не случается просто так. Ты в Ракшаде. Ты шабира и ты здесь, в храме неприкосновенных жриц вожделения.

— Я не приму вашу веру.

— Неприкосновенность — это не религиозное течение. Это философия. Каждый шаг, жест, каждое движение строго следуют канонам, которые закреплены философией красоты женского тела.

Малика силилась понять, что сказала Саизель, но мысли путались, в ушах звенел смех Адэра, перед глазами покачивался изумрудный ключ.

— Для меня это слишком сложно.

Саизель жестом позвала Малику за собой, прошла по коридору и открыла двери:

— Я селю новеньких служительниц культа в зеркальной комнате. На дни, недели, пока время не перестаёт существовать. Чтобы они постоянно наблюдали за собой, тренировали тело, оттачивали жесты и движения, вырабатывали походку. Как они просыпаются, как упираются рукой в край перины, как переносят ноги на пол… Это целая наука. Если в итоге ты соблазнишь себя — ты соблазнишь любого мужчину без единого прикосновения к нему.

Глядя в зеркальный потолок спальни, Малика привалилась плечом к дверному косяку:

— Я никого не хочу соблазнять.

— Без чаруш — ты красавица. Но закроешь лицо и превратишься в заурядную женщину, место которой на кухне, а не в постели господина.

— У меня нет господина, и никогда не будет.

— Так стань госпожой.

Саизель достала из шкафа халат и полотенце и отвела Малику в парильню.

Сквозь влажную густую пелену просматривались силуэты девушек, лежащих на каменных полках. Малика растянулась на горячем ложе и застонала от наслаждения. Ей казалось, что она растеклась подобно воску. Сердцебиение замедлилось. Дыхание стало глубоким.

Сквозь дремоту пробился голос старой женщины:

— Идём, дорогая.

Малика встала под тёплый душ, запрокинула голову. В теле лёгкость — настоящая, а не придуманная больным воображением. Прислужница в белом одеянии уложила её на простыню, расстеленную на возвышении, и принялась втирать ей в кожу ароматические масла.

Спустя некоторое время, Малика вернулась к себе. Перекусив фруктами, улеглась в постель. Глядя на своё отражение в зеркалах, встала. Вновь легла. Она ложилась и поднималась снова и снова, но движения получались угловатыми, неуклюжими. Плюнув, забралась под покрывало и только погрузилась в тревожный сон, как звон колокольчиков позвал на занятия.

В ванной на плечиках висел кремовый трикотажный костюм: кофта с длинными рукавами и штаны. Малика оделась — костюм обтянул тело — и уставилась в зеркало. Какая же она худая! Костлявые плечи, тонкие руки, острые колени. А рёбра! Проведи пальцем — и палец запрыгает, как по доске для стирки. А грудь! Почему ей казалось, что у неё красивая грудь?