Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

В главном зале на полу сидели служительницы культа, одетые так же, как Малика. Она разместилась в конце длинного ряда и посмотрела на дымящие чаны. Будь её воля, она бы залила угли водой, распахнула двери и вымыла стены, чтобы избавиться от приторного запаха. Пусть в воздухе летает пыль и песок, как за окнами храма, — пусть воздух станет живым!

Жрица явилась в белом обтягивающем костюме: цвет и ткань слишком опасные для фигуры с изъянами. Телосложение Саизель было безупречным. Малика почувствовала себя чужой, лишней. Обхватив руками колени, прижалась к ним подбородком, старясь казаться незаметнее.

— У нас новенькая, — проговорила Саизель. — Я не скажу, кто она, и не назову её настоящего имени. Обращайтесь к ней: Эйра. Она иноверка, иностранка, и впервые в Ракшаде. Отнеситесь к ней с уважением, как отнеслись бы к своей госпоже.

Малика выпрямила спину: если девицы не так глупы, то должны сообразить, кто рядом с ними — Саизель сказала достаточно.

— Специально для неё повторю старую историю, — вновь промолвила жрица. — Много лет назад хазир со своим сыном выбирали в гарем наложниц. Осмотрев девушек, они заскучали. И хозяин дома услады глаз предложил гостям насладиться танцем неприкосновенной танцовщицы. В то время философия красоты женского тела только зарождалась. Хазир согласился, и Джурия вошла в комнату…

При этих словах Саизель двинулась танцующей поступью к центру зала, призывно покачивая бёдрами.

— Джурия танцевала так, будто под её ногами была раскалённая пустыня, а над головой пылало солнце, — говорила жрица, сопровождая слова движениями, и даже каждый палец на руках исполнял свою роль. — Джурия упивалась их жаром, впитывала его в себя и выплёскивала своё наслаждение, говоря с мужчинами на языке тела. Сердце старого хазира не выдержало. Джурия упала перед наследником на колени и провозгласила его новым хазиром.

Малика подавила смешок. Сказка, однако танцевальные па Саизель вызвали в душе приятное волнение.

— Джурия стала женой хазира, но долгое время отказывала ему, — продолжила жрица. — Она доставляла ему наслаждение без прикосновений. И лишь необходимость зачать наследника вынудила её возлечь с супругом.

Малика покачала головой: а что она говорила Иштару? Не Ракшада придумала наложниц, а Джурия. Старый хазир и его сын увидели её танец не в доме услады глаз, а на каком-то представлении. Почему нет? Сейчас об этом можно только гадать, истинная история запечатана мужчинами.

Кинув взгляд на дымящие чаны, Малика стиснула кулаки и вонзила ногти в ладони, чтобы не погрузиться в ставший уже привычным плотский сон.

— Начнём с походки, — произнесла Саизель.

Девушки поднялись, Малика передвинулась к стене.

Служительницы пошли по кругу — все как на подбор: длинноногие, с красивой грудью, тонкими талиями, стройными бёдрами. Их фигуры сильно уступали фигуре Джурии. Скульптор, создавая памятник шабире, явно перестарался. Или она на самом деле была недосягаемым эталоном женской красоты?

Не обращая внимания на Малику, Саизель выкрикивала:

— Не выпячивайте попу! Плечи! Следите за головой! Не задирайте подбородок! Представьте, что под ногами раскалённые угли. Можно обмануть словами, но язык тела выдаст ваши чувства. Тело никогда не лжёт. Если ваше воображение отказывается работать — вон из храма!

Наблюдая за служительницами, Малика с горечью думала, что художники и поэты никогда не воспоют их красоту в своих творениях. Девушки угаснут здесь, оттачивая движения и жесты перед зеркалами и танцуя ради удовлетворения похоти мужчин.

— Попробуй пройтись, как они, — предложила Саизель.

Малика обмотала шею концами чаруш и присоединилась к девушкам.

Жизнь превратилась в сказочное сновидение. Граница между днём и ночью стёрлась. Малика с жадностью вдыхала ароматы благовоний, радуясь, что от них исчезают мысли и тают воспоминания. Не стесняясь своей фигуры, которая, по её мнению, была далека от совершенства, она с упоением танцевала, прислушиваясь не к словам жрицы, а к собственным чувствам.

Несмотря на каждодневные занятия танцами и гимнастикой, Малика поправилась. Её грудь округлилась и потяжелела, а кожа напоминала переливающийся шёлк. Растянувшись в парильне на горячей каменной полке, Малика блаженствовала. В массажной комнате с удовольствием отдавалась в тёплые руки жриц. В молебственной комнате сидела, закрыв глаза и представляя себя беззаботной песчинкой, затерявшейся в пустыне… Время перестало существовать.

Саизель принесла Малике полупрозрачное платье, расшитое алым бисером:

— Пора тебе исполнить танец Джурии.

— Я не хочу танцевать, как Джурия, — возразила Малика. — Это будет мой танец.

Надела платье и чаруш, застегнула зажим, посмотрелась в зеркало — и не узнала себя. Женщина в зеркале была выше ростом и с более выразительными формами. Эта женщина не сомневалась в своей красоте и держала голову, как покорительница многих мужских сердец. Нет, это не Малика. Малика мечтает лишь об одном сердце. Этот человек далеко, он никогда не узнает, как сильно она его любит, но сегодня он будет незримо вести её в танце.

Саизель проводила Малику в опустевший храм. Дала знак музыкантшам на балконе.

— Нет, — вновь воспротивилась Малика. — У меня своя музыка.

Стоя в центре зала и глядя на серебряную роспись стен, она стремительно погружалась в другую реальность, в мир, сотканный из её желаний. Она была не в храме — во вселенной грёз.

Зашумел ветер, плеснула невидимая волна, зашуршал песок. В слюдяном блеске луны закружились алые бабочки. Сердце замерло в ожидании звука его шагов. А вот и он…

— Тебе не нужно соблазнять мужчину, который уже давно желает тебя.

Не сводя с Адэра глаз, Малика медленно пошла ему навстречу:

— Потанцуем?

— Я хочу не танцевать с тобой, а заниматься любовью.

Малика повернулась к нему спиной, закинула руки назад и обняла его за шею:

— Как?

Адэр обхватил её за талию и, прижав к себе, тазом сделал движение вперёд:

— Не так…

Изогнувшись, Малика запрокинула голову:

— Как?

Адэр развернул её к себе лицом:

— Рассудок твердит: «Нельзя». Сердце кричит: «Можно…»

Расстегнул зажим. Обруч скользнул по её груди и упал, взметнув веер песчинок. Бережно снял с её головы чаруш — так открывают сосуд, наполненный бесценным напитком.

— Души моей смятенье… — Провёл кончиками пальцев по её щеке. — Испить тебя по капле…

Коснулся губами уголка губ Малики. Поцеловал другой уголок и, обхватив её подбородок ладонью, заставил приоткрыть рот:

— Сорвать твоё дыхание… Большими глотками, взахлёб. — И припал к её губам.

Малика застонала. В чувства словно вплелась яркая лента. Кровь полилась по жилам потоками лавы. Внизу живота появилась боль: сладостная, тянущая к земле. Впустить в себя, слиться, впитать…