Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Обычно этим занимается секретное ведомство. Во-первых, письмо должно быть написано на шайдире. Во-вторых, в нём не должно быть ничего такого, что противоречит интересам Ракшады. И поскольку письмо будет передано при личной встрече, его вскроют и прочтут при тебе.

Малика растерялась:

— Это… законно?

— Да, Эльямин. Переписка с иностранцами подвергается проверке в обязательном порядке. Это всем известно.

— Только не мне.

— Я хочу присутствовать при твоей встрече с послом. Хочу убедиться, что письмо попадёт в твои руки.

— Вот как… — пробормотала Малика.

Адэр не желал, чтобы послание очутилось в мусорной корзине, если работник секретного ведомства сочтёт его опасным. Но он не учёл, что письмо могут уничтожить на глазах у адресата. Хотя, что может быть в нём опасного? Все сроки прошли, и Адэр интересуется, почему она до сих пор в Ракшаде.

— Эльямин… Я должен присутствовать при встрече. Если я приду без приглашения, меня не пустят.

— Хорошо. Будь поблизости, и я тебя приглашу.

Какое-то время они шли молча, погрузившись в свои мысли.

— Совсем забыл, — произнёс Альхара. — Я навёл справки о Мароше.

Малика не сразу сообразила, о ком идёт речь.

— Кто это?

— Муж Самааш.

— Что тебе удалось узнать?.. Говори. Мне некому выбалтывать тайны.

— Пятнадцать лет назад Мароша обвинили в причастности к отравлению членов семьи Гарпи. Тогда хазиром был отец Иштара. Отравили всех, кто присутствовал на ужине: хазира и его шестерых сыновей. Хазир, Шедар и ещё двое средних братьев выкарабкались быстро. Благодаря Хёску.

Малика покачала головой. Теперь понятно, почему Шедар поддержал его кандидатуру на место верховного жреца.

— Двое старших братьев умерли на следующий день, — продолжил Альхара. — Иштар болел почти два года. Никто не верил, что он выживет.

Хёск поил его противоядием, которое, по сути, было смесью всех ядов. Иштар об этом как-то рассказывал. Тоже скользкий тип. Отравил всех, и себя в том числе, лишь бы никто не заподозрил его в убийстве братьев.

— Чтобы добиться от Мароша признания, пытали его беременную жену. Марош присутствовал на пытках. Потом обвинения с него сняли, жену отпустили. Она родила мёртвого ребёнка и перерезала себе вены.

Малика сжала в кулаке кулон. Лучше бы ей этого не говорили.

— Потом хазир отдал свою дочь Самааш Марошу в жёны. — Альхара взглянул на Малику. — Ты знаешь, что жених платит за невесту выкуп? Он называется «вдове на слёзы».

Малика кивнула:

— Знаю. Деньги идут на содержание вдовы в Обители Слёз.

— А знаешь, что хазир не платит выкуп за жену?

— Конечно. Моя подруга недавно вышла замуж за Иштара, а я за это ничего не получила, — попыталась пошутить Малика.

— Марош не хазир. Он был начальником охраны дворца. Но он не платил за Самааш.

— И что это значит? — спросила Малика, сбавив шаг.

— Подумай сама. Марош был далеко не последним человеком. Из-за ложного обвинения он остался без жены и ребёнка, с подмоченной репутацией и больной психикой. Он мог потребовать у хазира компенсацию.

Малика остолбенела. Иштар сказал: Марош мстит системе. Он доводит Самааш до самоубийства, как когда-то по приказу хазира довели до самоубийства его супругу. Он повторяет в точности всё, что делали с его женой. Он не позволит Самааш родить ребёнка живым, а значит, она в опасности.

Малика побежала, прижимая руку к груди, боясь, что сердце разорвёт грудную клетку и вырвется наружу.

— Эльямин! — крикнул Альхара и устремился следом. — Ты куда?

Малика пронеслась мимо носильщиков и паланкина. Спотыкаясь и чуть не падая, взбежала на террасу и влетела во дворец.

— Я здесь подожду, — донёсся голос Альхары, прежде чем за спиной захлопнулись двери.

— Шабира! — произнесла служанка, торопливо шагая через зал. — Хорошо, что ты вернулась.

— Что ещё? — спросила Малика, снимая туфли; она забыла помыть ноги и надеялась, что этого никто не заметит.

— Мать-хранительница просит тебя прийти. Срочно!

Малика шла за Хатмой, еле сдерживаясь, чтобы не побежать. Она не думала о приглашении Фейхель, слово «срочно» вылетело из головы. Самым срочным и важным было спасение ребёнка. Но что Малика могла сделать без человека, который разбирается в медицине? Провести врача в дом Самааш не составит труда, а как вывести его из дворца? Без матери-хранительницы не обойтись.

Ступив в покои Фейхель, Малика растерялась. Мебель отодвинута к стенам. Старухи, одетые в жёлтые платья, сидели в позе плакальщиц. Яркие наряды не соответствовали тоскливой песне, исполняемой женщинами на том же языке, на котором читают молитвы последователи веры шедаин .

Малика слышала, как молятся Хёск и Иштар, но не понимала ни слова. Беседы с Богом проходили на языке, близком к шайдиру , однако построение фраз и необычная интонация сбивали её с толку и не позволяли сосредоточиться на переводе текстов.

Малика закрыла двери и взглядом поискала Фейхель: её надорванный голос раздавался среди присутствующих. От запоздалой мысли внутри всё похолодело: жёлтый — цвет траура. Неужели она опоздала? Неужели Самааш умерла?

— Фейхель! — крикнула Малика.

Мать-хранительница выпрямила спину:

— Шабира! Прерывать молитву нельзя.

— Кто умер?

— Подожди в коридоре. — Фейхель бросила фразу, как кость надоедливой собаке. Вновь согнулась и запела.

Не в силах совладать с собой Малика схватила стул и грохнула им о стену. Старухи оторвали задницы от пяток и вытаращили глаза.

— Я вам не служанка и не девочка на побегушках, — проговорила Малика, еле сдерживаясь, чтобы не запустить обломком стула в толпу. — Я задала вопрос: кто умер?

— Никто, — ответили из угла комнаты.

— Тогда по какому случаю «праздник»?

Фейхель с трудом поднялась на ноги:

— Если бы не моя дочь, я бы попросила тебя убраться.

— Оставьте нас, — приказала Малика старухам, но те не двинулись с места. Отбросив обломок спинки, она пробралась сквозь замершую на коленях толпу к матери-хранительнице. — Мне нужен врач или акушерка. И надо разрешение на их выход из дворца.

— Зачем?

— Твоя дочь и её ребёнок в опасности.

— С тех пор, как ты влезла в их жизнь.

— Дай мне врача или я…

Фейхель вздёрнула дряблый подбородок:

— Или что?

— Или я прибегну к угрозам, — прошептала Малика.

Полные губы презрительно изогнулись. Не будь вокруг них сетки морщин, Малика бы решила, что смотрит на губы Иштара. И этот взгляд, преисполненный высокомерия… И горделивая поза. Иштар не видел свою мать почти тридцать пять лет, но удивительным образом перенял от неё манеру держаться.

— Как же ты низко пала, — произнесла Фейхель.

— Ничего, я поднимусь, а ты, даже стоя в полный рост, всегда будешь дышать в землю, — сказала Малика и направилась к выходу.