Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Кенеш попросила её сесть на пятки и со словами «родник веры, родник послушания, родник смирения…» принялась заплетать косички. Прижимая кулаки к груди, Галисия покачивалась взад-вперёд.

— Я невеста, — бормотала она, не отводя взгляда от платья. — Где мои кружева и фата? Я невеста.

Кенеш помогла Галисии одеться, закрыла её голову накидкой, взяла с подоконника моток и, опустившись на колени, протянула верёвку Малике.

Увидев петлю на конце верёвки, Галисия затряслась:

— А это что такое?

Малика накинула петлю ей на шею:

— Я поведу тебя во дворец.

— Как собаку…

Малика обняла Галисию за плечи:

— Ты ракшадка, Зальфи. И веди себя как ракшадка.

— Я сплю?

— Думай так, если тебе будет легче, — сказала Малика и сделала шаг назад.

Галисия вцепилась в неё:

— Он ведь полюбит меня? Да? Полюбит?

— Если ты чего-то сильно хочешь, никогда не спрашивай. Спрашивая, ты сомневаешься. Зёрна сомнения пустят корни и высосут веру.

Кеишраб гудел. Вдоль заборов стояли мужчины с обнажёнными торсами, их жёны в чёрных платьях, малолетние дочери в светлых платьицах. Лица девочек светились восторгом: шествие невесты хазира было одним из редких событий, когда маленькие ракшадки могли выйти за стены дома.

Свадебную процессию возглавлял Хёск. За ним следовали жрецы, выстроившись клином. В центре клина шла Малика, держа в руках верёвку. Сзади брела Галисия. Люди, мимо которых проходила невеста, начинали звонить в серебряные колокольчики. Звон нарастал как волна, извещая хазира о приближении его будущей супруги.

Над столицей стояла жара. Многочасовое хождение по улицам в тёмной, не продуваемой ветром одежде было настоящей пыткой. От жажды и приторных запахов благовоний тошнило. Малика боялась, что Галисия, успев отвыкнуть от прогулок, упадёт в обморок. Всякий раз, чувствуя сильное натяжение верёвки, замедляла шаг, но не оглядывалась — это считалось нарушением ритуала. Когда натяжение верёвки ослабевало, Малика шла чуть быстрее, стараясь соблюдать положенное расстояние между ней и Хёском.

Показался белый забор, украшенный барельефами: чайки, парящие над морской гладью. Процессия вошла в калитку, отливающую в лучах закатного солнца золотистым блеском, и в наступившей тишине двинулась по широкой аллее. В просветах между кипарисами, мандариновыми деревьями и цветущим жасмином просматривались беседки, фонтаны и площадки, оформленные декоративным мощением. Галисии должно здесь понравиться.

Впереди возвышалось белокаменное одноэтажное здание больше похожее на особняк, чем на дворец: оно не пугало размерами и не удивляло архитектурой, с помощью которой пытаются показать достаток и могущество хозяина.

Наверху лестницы, возле парадной двери, стоял Иштар. Верёвка в руках Малики натянулась, вынудив её чуть ли не потащить Галисию за собой. Ну же! Иди! Не столбеней от счастья.

Клин из жрецов распался. Малика прошла по созданному служителями живому коридору, поднялась по ступеням и вложила конец верёвки Иштару в ладонь. В тот же миг со стороны города донёсся грохот барабанов и гимн Ракшады, исполняемый жителями столицы. Если бы не одеяние невесты и не способ, каким её сюда привели, свадебный ритуал произвёл бы волнующее впечатление.

— Жди, — сказал Иштар Малике. Намотав верёвку на кулак, завёл Галисию в здание и закрыл за собой двери.

Предчувствуя тяжёлый разговор, Малика спустилась с лестницы. Хёск и его религиозная компания попрощались с ней и направились к калитке. Бой барабанов прекратился, пение затихло, в зыбкой тишине послышался монотонный гул моря.

Через пару минут Иштар присоединился к Малике:

— Я отвезу тебя во дворец.

— Ты не останешься?

— Зачем? — усмехнулся он и двинулся по аллее. — Когда уезжаешь в свой Грасс-Дэмор?

— Ещё не решила, — ответила Малика, радуясь, что голос звучит расслабленно, а чаруш надёжно прячет её страх.

— Я вызываю привыкание, как порошки в храме. Ими нельзя долго и часто дышать. Мне надо было предупредить тебя раньше. — Иштар указал на скамью, стоявшую в тени апельсинового дерева. — Посидим?

Малика устала от многочасовой ходьбы. Сегодня ей подсунули новые туфли, и ноги горели огнём. Платье прилипло к спине. И хотелось поскорее снять этот чёртов намордник.

— Мне бы в холодный душ.

Иштар опустился на сиденье и, разведя руки, положил их на спинку:

— Интересно, о чём подумает моя жена, если в день зачатия я приведу в её дом другую женщину?

Малика села. Спрятав ноги под скамью, сняла туфли:

— Я хочу в свой душ. — И мысленно добавила: «В своём Грасс-Дэморе».

— Ты дышишь мной уже полгода. Думаю, ты ко мне уже привыкла и не сможешь уехать.

— У тебя хорошее настроение.

— Я, между прочим, сегодня женился…

— Поздравляю.

— …на женщине, которую не хочу видеть и не хочу слышать.

— Разве ракшады женятся, чтобы слушать женщин?

— Да, ты права. Чтобы видеть их как можно реже.

— Раз в три года.

— Не всегда. Порой чаще, если женщина не может понести.

Малика поводила пальцем по скамейке:

— Тебе придётся постараться.

— Ты в детстве не ударялась головой?

— Нет, а что?

— Только больной человек может усомниться в силе ракшада.

Малика рассмеялась:

— Как же вы себя любите.

— Семя ракшадского мужчины…

— Бог мой… и я должна это слушать? Я, между прочим, девственница.

— В двадцать пять лет.

— Да хоть в сорок. Это тебя не касается.

Иштар закинул ногу на ногу:

— Ты не хочешь обсуждать меня, давай обсудим тебя.

— Ничего интересного, — сказала Малика и приготовилась отражать нападки Иштара.

— Ты хранишь верность человеку, который не пропускает ни одной смазливой девицы.

Малика растерялась. Она ждала гневных слов, даже угроз, но никак не обсуждения её личной жизни.

— Для него женщина — такая же вещь, как и для нас, — продолжил Иштар. — Но его ты превозносишь, а нас смешиваешь с грязью. Ты думаешь о нём днём и ночью, а он за полгода ни разу не вспомнил о тебе. Честно говоря, я ждал потока писем.

— Он не умеет просить прощения.

— И что же он такого сделал? — Иштар погрозил пальцем. — Подожди. Дай-ка я отгадаю. Он хотел запачкать чистоту, лишь бы она никому не досталась. Изнасиловать и отправить ко мне. И ты говоришь, он тебя любит?

Малика встала:

— Может, хватит?

Иштар схватил её за локоть и заставил вновь опуститься на скамью:

— Мне нравится, как ты рассуждаешь о достойных и недостойных…

— Ты бы смог ради любимой женщины оставить трон? — перебила Малика.

— В Ракшаде одно другому не мешает. Это во-первых. А во-вторых, любимые женщины — это там, в Краеугольных Землях. В чём я сильно сомневаюсь.

— Ты смог бы ради любимой женщины оставить трон, — повторила Малика, — покинуть Ракшаду и повернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов?