Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

Адэр схватился за перила и устремил взгляд на море. В полумиле от берега пылал костёр, ветер доносил запах гари.

— На борту были люди?

— Кое-кто из членов команды, — ответил Эш.

— Ракшады?

— Нет, наши.

— Где ракшадский корабль?

— Ушёл ещё засветло.

В ратуше собрался ветонский Совет. Звучали разные предположения, но никто не решился обвинить ракшадов в поджоге. Корабль Эйры загорелся около полуночи, а ракшады ушли в пять вечера. Это могло быть просто совпадение: их приезд, их отъезд и пожар.

Около полудня спасательная служба сообщила, что жертв нет, есть пострадавшие. Адэр приказал Орэсу вызвать в Лайдару советников, а сам направился в загородный дом и не выходил из кабинета, пока стражи не разыскали в реке изумрудный ключ.

Ближе к вечеру автомобиль правителя, сопровождаемый эскортом охраны, направился в Росьяр.

Внутренний будильник звонил перед восходом солнца. Малика прижимала к груди подушку, закусывала уголок и смотрела на тёмное витражное окно. Было сложно сказать, чего она ждала: когда задохнётся от боли или когда зажмурится от солнечных лучей. Иногда оба события совпадали, и Малика ненавидела рассвет. Ей казалось, что она умрёт именно на рассвете, в душной спальне, с куском наволочки во рту, утыкаясь лицом в пол.

За шесть месяцев выдалась одна длительная передышка: неделя перед новым годом по стилю Краеугольных Земель плюс две недели после праздника. Воздержание Адэра от похоти совпало по времени с паломничеством шабиры и хазира по Святой Спирали. Участвуя в ритуалах или проводя ночи в шатре, Малика задавалась вопросом: а здоров ли он? И надеялась, что у него всего лишь простуда. Потом утехи Адэра возобновились, и Малика, приходя в чувства после очередного приступа, думала: почему бы ему снова не слечь?

Его вчерашняя страсть к новой пассии разорвала Малику на части, разбила на осколки. Боль появилась, как ни странно, в полдень и утихла к полуночи. Утром Малика собрала себя по клочкам, по крупицам, и вдруг поняла, что уже давно живёт по привычке: ничему не радуется, ни о чём не мечтает. Даже мысли о возвращении домой были отвлечёнными, словно кто-то насильно вкладывал их в голову.

Отказавшись от завтрака, Малика отправилась к Галисии. Шествуя по бесконечному коридору, вяло подкидывала ногами расшитый бисером подол платья и впервые ощущала себя ракшадкой. Её не волновало, как пройдёт день, которого она ждала целых полгода, и не коробила собственная роль в унизительном действе.

Войдя в покои дворянки, Малика села на подушку, сняла чаруш и упёрлась затылком в стену. Из ванной доносились всплески воды и тихое пение. Наконец голос затих.

Галисия ступила в гостиную и, встряхнув влажными прядями, спросила на шайдире :

— Пришла поздравить?

— Присядь.

— Кенеш сейчас принесёт платье, а мне ещё надо высушить волосы. — Галисия опустилась на подушку и завернула рукав халата. — Потрогай.

Малика нехотя провела пальцем по коже:

— Гладкая.

— На моём теле нет ни единого волоска. У мужчин тоже нет. Нигде. Представляешь?

— Знаю.

Брови Галисии дёрнулись — мимолётное, едва заметное движение мышц.

— Откуда?

— В период полового созревания тела детей натирают соком голого дерева. Мальчикам ещё натирают лица, чтобы не росли усы и борода.

— А меня будут натирать раз в три месяца. — Галисия погладила себя по ноге. — Кожа, как у младенца. Ракшады во всём придерживаются традиций?

— Во всём.

Галисия потупила взор:

— И в спальне?

— Не знаю. Тебе надо было расспросить мать-хранительницу.

— Я подумала, что девственница не должна интересоваться…

Малика посмотрела на неё с сочувствием. Боже, боже… Когда же она поумнеет?

Галисия окончательно смутилась:

— Я подумала, что Фейхель обманет.

— Зачем ей тебя обманывать?

— Она меня ненавидит. Я это чувствую.

— Она ненавидит себя.

— Ну и ладно, — вздохнула Галисия. — Сегодня я всё узнаю.

— Не узнаешь.

— Почему? Ведь сегодня ночь зачатия.

— Иштар не ляжет с тобой, пока не закончит паломничество по святым местам.

— И… сколько мне ждать?

— Может, месяц. Может, два.

— Почему мне никто не сказал? — возмутилась Галисия.

— Потому что ты не спрашивала. И что бы изменилось? — Малика прислушалась к тишине в коридоре. Кенеш явно не спешила. — Чем ты занималась эту неделю?

Галисия пожала плечами:

— Рисовала. Читала.

— Романы? Да? А книгу о традициях Ракшады отложила в сторону?

— Ты пришла меня отчитывать?

— Ты должна стать ракшадкой, Галисия.

— Я уже ракшадка. Я говорю на шайдире , если ты не заметила. И зовут меня Зальфи. Почему мне дали это имя? Дурацкое имя! — прошипела она со злостью и произнесла на слоте : — Бледная тень. Как бледная поганка. Фу!

— Когда я сказала, что ты должна стать ракшадкой, я имела в виду другое. Проживание в своём дворце не освобождает тебя от соблюдения строгих правил. А как ты будешь их соблюдать, если ничего не знаешь? И ещё. Ты должна относиться ко всему, как они. Нам многое кажется унизительным, неправильным, несправедливым, а ракшадки принимают всё, как должное.

— Если хочешь поговорить о кубарах… Не надо. Не порти мне праздник.

— В Ракшаде свадьба не является праздником в нашем понимании.

— А чем? Трауром? — улыбнулась Галисия, но в голосе прозвучали страдальческие нотки.

— Накануне свадьбы отец невесты подписывает документ, согласно которому его дочь переходит в собственность мужа. У неё нет прав на имущество супруга, на его деньги и общих детей. Что тут праздновать?

Галисия прижала к губам ладони, сложенные, как для молитвы:

— Мой отец далеко.

— Я выступила в роли твоей опекунши и подписала документ.

— Значит, теперь я собственность Иштара.

Малика кивнула:

— Вещь.

Галисия взмахнула рукой:

— Прекрати! В Ракшаде запрещены разводы. Я буду жить в своём дворце до самой старости. А потом стану матерью-хранительницей. И никакие права мне не нужны.

— Ты займёшь место Фейхель, если у тебя родится сын, и если он станет хазиром. А если нет, тебя вышвырнут на улицу.

Галисия вскочила, заходила из угла в угол:

— Это всё твоя зависть. Ты завидуешь мне! Завидуешь! — Вздёрнув подбородок, остановилась посреди гостиной. — Спасибо. Просветила. Можешь идти.

— Я поведу тебя во дворец. Обычно это делает отец невесты.

— Что значит — поведу?

Малика не успела ответить.

В комнату вошла Кенеш. Бросила на подоконник моток верёвки, свитой из серебряных нитей, и аккуратно разложила на подушках свадебный наряд — чёрное атласное платье и чёрную чаруш.

— Какой ужас, — прошептала Галисия, побледнев. — Я не вдова. Я невеста.