Такаббир Кебади - Трон Знания. Книга 4

— Я нашёл ребёнку приёмную семью.

Малика сжала кулаки:

— Нет!

— Утром я перевезу девочку во дворец моей жены.

— Ты?

— Я. Завтра у меня появится дочь.

Малика уселась в кресло:

— Не верю.

— Можем отвезти её вместе. Но сначала я дам ей имя.

Малика сняла чаруш, взяла бокал и сделала глоток:

— Я сплю.

Иштар залпом выпил вино:

— Нужна кормилица.

— Самааш.

— Самааш. Её я тоже забираю.

Малика сделал ещё один глоток:

— Не верю.

— Хазир никогда не врёт своей шабире.

Малика скривилась:

— Кто бы говорил…

Иштар вновь наполнил бокал:

— Я могу скрывать правду, но лгать тебе… Давай выпьем.

— Хочешь меня напоить?

— Хочу.

Малика сделала пару глотков:

— Ты можешь забрать ребёнка, когда мы вернёмся из паломничества?

— Причина?

— Пусть мать-хранительница понянчится.

— Я разрешу ей приходить к внучке.

Сузив глаза, Малика пригубила бокал:

— Серьёзно?

— Я сделаю всё, как ты хочешь.

Малика не верила своим ушам. Иштар затеял новую игру. И что же он потребует от неё в знак благодарности?

— Утром скажу своему жениху, что свадьба отменяется.

Иштар опустошил бокал, вытер губы ладонью:

— Он расстроится?

— Безмерно. Теперь его казнят.

— Его утешит новость, что смертную казнь я заменил тремя месяцами исправительных работ?

— Где?

— На рисовой плантации.

Малика допила вино, поставила бокал на столик. Сердце билось сильно-сильно. Такой мужчина, как Иштар, не идёт на уступки просто так. Он обязательно потребует что-то взамен.

Иштар похлопал ладонью себя по коленям:

— Иди ко мне.

Сердце ухнуло в яму.

— Мне и здесь хорошо, — сказала Малика.

— Неужели я не заслужил поцелуя?

— Ты женатый человек.

— Зато ты свободна как птица.

Малика перебралась на подлокотник кресла Иштара. Понимая, что играет с огнём, прижала ладони к татуировкам, покрывающим скулы, и прильнула губами к горячим губам.

Иштар приоткрыл рот, Малика отклонилась.

— Ты это называешь поцелуем?

— В Ракшаде целоваться запрещено. Нам с тобой нельзя нарушать законы, — сказала она и вернулась в своё кресло.

Иштар погладил ладонью подлокотник, на котором сидела Малика:

— Я считал этот закон самым гуманным.

— Какой закон?

— О медицинской помощи роженицам. Слабый ребёнок часто болеет. Мучает себя и родителей. Разве не милосерднее избавить его от страданий, пока он ничего не понимает?

— Ребёнок может не стать воином, но может стать великим математиком или астрономом. Ты слышал, что говорил Альхара? Его сын был крупным. Разве крупный и больной — это одно и то же?

Иштар кивнул:

— Я подниму этот вопрос на Хазираде.

— Честно?

— Тебе надо измениться, Эльямин. Стать немножко… немножко слабее.

Глубоко вздохнув, Малика посмотрела в небо:

— Зачем портить совершенство?

Иштар закинул руки за голову:

— Ты пьяна.

— Наверное.

— Заночуем в саду? Возле озера.

Малика поводила пальцем по ободку бокала:

— Я пьяна, но не настолько, чтобы провести ночь с женатым мужчиной.

— Я к тебе не притронусь.

— Тогда в чём смысл?

— Хочу уснуть и проснуться рядом с тобой.

Малика рассмеялась:

— Я храплю, кручусь, пинаюсь, бормочу во сне ругательства.

— Не выдумывай.

— Честно.

— Это будет самая весёлая ночь.

Малика встала:

— До завтра, Иштар.

Вошла во дворец. Прижалась спиной к стене и сползла на пол.

— Зря ты отказалась пойти, — проговорил Иштар и сел рядом с Маликой. Его нога по-хозяйски прижалась к её ноге.

Разглядывая рыбок под стеклянным полом, Малика отодвинулась в угол кушетки:

— Как всё прошло?

— Я назвал девочку Мебона. Хёск потерял дар речи, когда услышал имя.

— И как это имя переводится на слот ?

— Никак. Она родилась благодаря твоему человеку. Пусть помнит спасителя до конца жизни. — Проведя пальцами по брови, Иштар хохотнул. — Я не думал, что маленькие дети похожи на червяков.

— Ты не видел младенцев?

— Голых — не видел. И я никогда не держал младенца на руках.

— Я показывала тебе девочку. Сразу после рождения.

— Честно? Не помню. У меня было помрачение рассудка.

— Это хорошо. Значит, ты не помнишь, что я тебе говорила.

— Я помню, как ты говорила.

Малика с досадой повела плечами:

— Как твоя жена встретила приёмную дочку?

— Остолбенела, — усмехнулся Иштар. — Увидела Самааш с ребёнком и забыла, что должна лечь передо мной. Я чуть было её не ударил. Но вспомнил, что мне нужен наследник и сдержался.

Малика повернулась к Иштару:

— Ты, как всегда, преисполнен благородства и мужества.

Он встал:

— Собирайся в дорогу. Через полчаса выезжаем.

— Я собрана.

— Мы поедем верхом. Надень штаны и платье с разрезами.

Малика вжалась в спинку кушетки:

— Я не умею ездить на лошади.

— По дороге научишься.

— Иштар! Я не могу сесть на лошадь и за минуту научиться.

— Почему?

— Потому что я женщина, а не воин.

Он вскинул бровь:

— Да ну? А кто мне всё время доказывает, что она мужчина?

— Иштар, это не смешно.

— Мы сократим путь, поскачем через барханы. Машины и паланкин будут помехой. Только не говори, что твой дорожный костюм находится в одной из выброшенных коробок.

— Не скажу, — промолвила Малика и, выразив недовольство протяжным вздохом, пошла переодеваться.

Процессия, возглавляемая конными барабанщиками, несколько часов кружила по улицам Кеишраба. Сидя на лошади, Малика старалась держать спину ровно, но всё равно сползала с седла то в одну сторону, то в другую, и тряслась как мешок с яблоками.

К тому времени, когда всадники выехали из города и двинулись по верхушке бархана мимо оазиса, Малика уже не чувствовала ни рук, ни ног. После заката путники сделали короткий привал, чтобы напоить лошадей. Ещё один привал устроили на рассвете — опять же ради животных. Пока лошади выуживали корм из кормушек, привязанных к мордам, Малика лежала на песке и рассматривала свои руки. Она с такой силой держала поводья — точнее, держалась за них, — что пальцы опухли, а на ладонях лопнули мозоли. После команды: «По коням!» Драго помог ей забраться в седло, успев шепнуть: «Изверг…»

Около полудня воины воздвигли три шатра и натянули между ними навесы. Днём продолжать движение было просто нереально: снизу нестерпимым зноем дышал песок, сверху палило солнце, и ни ветерка, ни облачка.

Малика поплескалась в ведре, не сумев поднять его и вылить воду на себя. Войдя в шатёр, с трудом опустила полог и с таким же трудом легла на коврик. Болело всё тело, начиная с пяток. При мысли, что через несколько часов надо будет встать, ныло под ложечкой и сердце билось где-то внизу живота.