Купава Огинская - По темной стороне [litres]

Да, нарзы, так же, как и весты, чувствовали своего хозяина всегда и очень страдали от его плохого настроения. Если верить слезливым курлыканьям, до моего появления они тут все страдали почти постоянно. Даже там, под потолком, не осознавая себя как отдельный организм, ощущали хищника и были очень угнетены его унылостью.

Дверь открывала смело, потому что нечего бояться на голову пристукнутым!

Замерла на пороге, стараясь привыкнуть к темноте и хоть что-нибудь разглядеть. Раяр не одобрял уютного полумрака, царившего по ночам в моих покоях, и не считал нужным оставлять на ночь свет у себя. Да и ему ли бояться темноты?

По-хорошему, конечно, мне уже бояться тоже было нечего. Я теперь сама страшная. Но отучиться спать со включенным светом пока не получалось.

– Раяр! – А еще я ученая и теперь точно знала, что подкрадываться к моему кошмару нельзя. Будить его лучше издалека, желательно прямо вот с порога, чтобы в случае чего успеть захлопнуть дверь и где-нибудь спрятаться.

Мочалки завозились на кровати, недовольно курлыкая. Как утверждал хищник, я их просто непозволительно разбаловала, но предложение развеять этих нарз и создать новых так и не озвучил. Помнил кошмарик, как я над Босей рыдала, и рисковать не хотел.

– Раяр, – позвала я еще раз, так и не дождавшись ответа.

Хищник молчал, то ли дрых, то ли затаился. Второй вариант был, конечно, правдоподобнее, но я уже не смогла бы заснуть, не узнав ответ на свой очень важный вопрос, а потому смело шагнула в комнату.

Сначала хотела было добрести до выключателя, чтобы рассеять темноту, но быстро сообразила, что это ни к чему. Нет, ночного зрения у меня не было, я как ничего не видела, так и продолжала ничего не видеть, зато чувствовала.

Просто знала, где находится преграда, а где – свободный путь. И где кровать, тоже знала. И про то, что Раяр лежал сейчас на боку, лицом ко мне, также была осведомлена.

Ему-то как раз, судя по всему, эта непроглядная темень помехой не была, он совершенно спокойно видел сквозь нее и сейчас с интересом разглядывал внезапную гостью.

– Раяр, ты точно здесь и точно не спишь.

Он не ответил, казалось даже не пошевелился, но на кровати его уже не было.

– Раяр? – Я не испугалась, просто голос дрогнул, а я отступила на шаг назад, чтобы врезаться спиной в непонятно откуда взявшееся препятствие.

А у препятствия этого было просто безграничное море наглости… И руки, которые тут же опустились мне на плечи, поглаживая голую кожу.

– Интересный наряд, – раздалось над самым ухом.

Я не видела ничего интересного во вполне приличной, доходившей до колен ночнушке на тонких бретельках. На ней же даже кружев никаких не было, только ткань. Приятная на ощупь, но плотная-а-а-а.

– Ага, Алер несколько дней назад прислала новую партию готовых вещей, – призналась я, умолчав о веселенькой полупрозрачной ночнушечке из какой-то воздушной ткани и кружев, которая едва доставала до середины бедра и которую я точно для себя не выбирала. Как выяснилось позднее, ее выбрал Делмар, чтобы, так сказать, Раяр охотнее мне взаимность обеспечивал.

И вот интересно, если бы огонек знал, как у нас тут все сложно, заказал бы что-нибудь такое же развратное для Раяра, желая, чтобы я побыстрее о взаимности начала задумываться, или поостерегся бы?

– И ты пришла, чтобы ее мне показать?

– Вообще-то нет. – Прохладные ладони на моих плечах быстро теплели, и это был недобрый знак. Разогревался мой кошмар, а в прошлый раз, когда он был горяченький, мне пришлось часа два упрашивать мочалок, чтобы они мне добыли какой-нибудь крем от синяков. Крем был прекрасный, и следы бурной ночки исчезли довольно быстро, но вот воспоминания о горячих руках под моей ночнушкой… – Слушай, ты бы не мог отойти, а?

– Зачем?

– Вопрос у меня очень важный.

– Задавай, – благожелательно разрешил он, а сам ладонями по моим рукам заскользил, вниз до локтей и вверх, к самой шее, и снова вниз. И прикосновение становилось таким тревожаще горячим, что сосредоточиться на насущных делах не получалось.

И я бы, наверное, точно не смогла сосредоточиться, если бы не понимание, что еще чуть-чуть – и Раяр почувствует мое смятение.

– Души. Жрать. Буду? – отрывисто спросила я. Руки его замерли, пальцы рассеянно поглаживали шею.

Ну и разве не гад он после этого?

– Что?

– Душами мне теперь питаться придется или нет? – прозвучало раздраженно, но Раяр почему-то рассмеялся.

А я стояла, бесилась и старалась не вздрагивать от его поглаживаний. По плечам и спине проходились горячие волны, щекотные и такие приятные, что хотелось либо прижаться к его груди, либо надавать по роже…

Невольно передернув плечами, я попыталась отстраниться, но куда там. Не пустил, властно удержав за плечи и вновь вернувшись к прерванному развлечению. Вниз до локтей и снова вверх. Такое нежное прикосновение.

– Ты могла бы, – не стал скрывать он, продолжая надо мной издеваться, – но тебе незачем.

– Но чисто теоретически, я могу кого-нибудь сожрать?

– Да.

– А в храме? Тогда, во время благословения, я кого-нибудь съела?

Не то чтобы меня особо волновал этот вопрос. До этой ночи я об этом почти и не вспоминала, уверенная, что я на такое не способна. А сейчас засомневалась.

– Нет, – успокоил он меня, добавив с тихим смешком: – Но не скажу, что не попыталась.

И не успела я облегченно выдохнуть, как дыхание перехватило от возмущения.

Бретелька с левого плеча медленно поехала вниз, вслед за горячей ладонью.

– Нет, ну это уже наглость!

По рукам Раяр получил и поползновения свои прекратил, даже позволил мне вырваться, чтобы я, праведно негодуя, попыталась покинуть его комнату, а он смог в полной мере насладиться моим недоверчивым негодованием.

И я действительно негодовала, когда, сделав всего два шага к свету, пораженно застыла. Дверь в мои покои закрылась сама, очень медленно и издевательски. Щелкнул замок, выпал из замочной скважины ключ и, влекомый все той же тьмой, что только что отрезала мне путь к побегу, уполз под кресло.

– Это… это… – Все, чего я сейчас хотела, – материться.

– Ты сама пришла, – в темноте запертой комнаты это прозвучало зловеще.

– А теперь хочу уйти.

– Нет.

И я поняла, что буду бить. Даже несмотря на то, что он еще условно раненый.

– Яна, давай без глупостей…

Почуял кошмарик скорую расправу.

– Я без глупостей, я сейчас по-умному тебя урою.

– Яна, – подозрительно ласково протянул он, сделав шаг ко мне. И очень зря он это сделал.

Среагировав на движение, я бросилась к кровати, потому что лучшее орудие возмездия – подушка. Не стулом же его бить, болезного.

Когда меня, уже схватившую орудие возмездия и готовую наказывать всех без разбора, повалили на кровать, прижимая всем своим давительно-раскатывательным весом мои хрупкие косточки к перине, идея отходить его стулом уже не казалась такой уж негуманной.