Купава Огинская - По темной стороне [litres]

Монстрик сдавленно мрякнул, когда я прижала его к груди. Вот только заглушить мой растроганный всхлип он не успел.

– Яна? – растерянно позвал мой кошмар, среагировав на подозрительные звуки и, конечно же, поняв все неправильно. – Не нравится? Я сейчас же избавлюсь от него, только не надо…

– Да не буду я сырость разводить! – перебила я, в подтверждение серьезности своего заявления громко шмыгнув носом. Раяр потерянно затих, не понимая, почему я собираюсь плакать и зачем выползаю из-под одеяла.

На шкуру рядом с ним я свалилась неловко, одной рукой прижимая к себе ошалевшего от всего происходящего питомца, а другой обнимая хищника за шею.

– Спасибо.

– Ты не рада…

– Рада, ты просто не представляешь, как я рада, – пробормотала, уткнувшись лбом в его мокрое плечо. Запах крови усилился.

– Я же чувствую, – с укором попытался он уличить меня во лжи, – это не радость. И ты плачешь.

– Тоже мне, знаток радости.

Монстрику надоело висеть почти у меня под мышкой, и он снова попытался вырваться на свободу. Если бы не Раяр, ему бы это даже удалось, но кошмар поймал вывалившегося из моего захвата мохнатика, перехватив его за шкирку. Тот сразу затих, поджал лапки и притворился смирным.

И пока хищник держал мой подарок, у меня освободилась и вторая рука, чтобы просто задушить Раяра в благодарных объятиях.

– Раяр, я тебя обожаю!

Кошмар молчал, медленно, недоверчиво коснувшись ладонью моей спины, погладил, будто к чему-то прислушиваясь, и только после этого крепко обнял.

А я, тихонечко всхлипывая, все никак не могла успокоиться. До крайности растроганная, вытирала текущие слезы об его рубашку, все крепче сжимая объятия. Он не возмущался, не шевелился и, кажется, даже не дышал, сраженный волной моих эмоций. Ярких, горячих и неповторимых, ведь сбылась моя детская, самая заветная мечта. И пусть мой домашний питомец страшный и, скорее всего, опасный, он все равно был самым лучшим подарком на свете.

– Раяр, а давай… давай ты теперь сам будешь выбирать мне подарки, а? Делмар, конечно, молодец, но давай лучше ты.

– Не думаю, что это хорошая идея, – неохотно признался он, чуть встряхнув монстрика. Тот начал шевелиться, заметив, что на него не обращают внимания, но быстро осознал всю бессмысленность своих телодвижений и затих. – Я не знаю, что принято дарить…

– Но с этим чудищем же ты как-то определился, – перебила я, чуть отстранившись, чтобы заглянуть ему в глаза. – И вот, подарил ведь.

– Это другое. – Рука на моей спине поднялась чуть выше, на уровень лопаток, прижимая сильнее к мокрому кошмару, будто он опасался, что я попытаюсь вырваться после его следующих слов. – Мне не нравится, что ты так сильно привязалась к нарзам. Потому я решил найти для тебя что-то более подходящее.

– Нарзы останутся со мной, – на всякий случай предупредила я, и воинственное курлыканье мочалок поддержало мое заявление.

– Я не собирался их забирать. – Раяр пожал свободным плечом, к которому не прижималась я, и носа опять коснулся густой запах крови.

– Ты ранен.

– Яна, я пытаюсь объяснить, – протянул он с укором.

Я не обратила внимания на его недовольство, требовательно заглядывая в бессовестные глаза. Сидит, кровью истекает и не признается.

– Но ты ранен!

– Царапина, – отмахнулся он. – Когда я забирал щенка, вернулась мать.

– И ты ее того?.. – шепотом спросила я, не в силах представить, как сейчас где-то в лесу, под дождем, лежит бездыханное тело огромного монстра, в которого и мой мохнатик непременно вымахает.

– Зачем? В норе осталось еще три щенка, их должен кто-то растить.

– Вот так, да? – окончательно растрогалась я. – То есть с велари ты жесток, а животинку жалеешь.

– Я никого не жалею, – попытался возмутиться мой кошмар, но было поздно: я уже вовсю им восхищалась, глуша несчастного запредельной дозой умиления.

– Значит, все, решено, больше никаких дурацких идей Делмара, договорились? И я тебя обязательно залюблю всего, ага?

– Подарки должны быть регулярными, – авторитетно заявил он, – я не смогу без помощи Делмара их выбирать.

– Кто тебе про регулярность сказал? – удивилась я, и кошмар растерялся. – Не надо мне регулярных подарков, лучше уж редкие, зато от тебя. Договорились?

Раяр, с сомнением глядя мне в глаза, на всякий случай переспросил:

– Ты уверена?

– Да на все сто! – горячо заверила его, в последний момент малодушно уточнив: – Ну, кроме сладкого. Сладкое можешь и дальше носить. Я, так уж и быть, согласна.

– Хорошо.

Выглядел мой кошмар совсем дезориентированным и таким милым, что я просто не удержалась. Чмокнула его прямо в мокрую щеку и ткнулась носом в его плечо, пережидая приступ щемящей нежности.

От этого крайне ответственного дела меня и отвлекла Дося. Подползла к краю кровати и осторожно, боязливо коснулась лапкой моей головы, пока я очень эмоционально сопела оглушенному моими чувствами хищнику в плечо.

– Не боись, зубастая, вас притеснять никто не будет.

Хриплый смешок хищника меня несколько напряг.

– Яна, это, – моего нового питомца еще раз встряхнули, отчего тот протестующе мякнул, – шадэ. До шестимесячного возраста они совершенно беззащитны. В ближайшее время тебе при- дется следить за тем, чтобы нарзы его не притесняли.

– А если не услежу?

– Полагаю, мне придется снова наведаться в лес за новым шадэ, на замену съеденному.

– Все, Раяр, ты больше не милый, – решила я, с содроганием представляя, как мои вечно голодные мочалки обгладывают косточки этой мохнатой мелочи.

– Уверена? – спросил он с улыбкой. – Потому что я тебя все еще чувствую и, должен признаться, мне нравится то, что я чувствую.

– Нравится, – проворчала я смущенно. Первым порывом было сделать так, чтобы он перестал меня чувствовать. Что угодно, лишь бы прекратить. Вторым, более мстительным, было желание утопить его в своих эмоциях, чтобы от него только пузырьки и остались. Оно-то и показалось мне лучшим.

А потому сначала я думала о том, какой Раяр замечательный, сколько раз он меня спасал… Нет, гад, конечно, тот еще, и характер поганый, но если бы не мой кошмар, то я бы уже несколько раз точно умерла в мучениях и пару раз просто умерла. А после знакомства с Велиаром и вовсе стало ясно, что с хейзаром мне повезло.

Что он самый-самый лучший, что жизнь здесь именно благодаря ему не стала для меня мучительной пыткой, что я, кажется, и правда его… черт.

Тихий торжествующий смех подтвердил мои самые ужасные опасения, а хриплый шепот окончательно добил:

– Наконец-то.

– Но я ни в чем не признавалась! – вякнула протестующе, краем глаза заметив, как выпущенный на свободу шадэ метнулся под кресло.

– Мне не нужно твое признание, – весело прошептал он мне в висок, прижимая к себе, – я все почувствовал.