Эрин Моргенштерн - Беззвездное море [litres]

Ты встречаешь кого-то в баре и потом либо следуешь за ним, либо нет.

Открываешь дверь. Или не открываешь.

В любом случае суть в том, что случится затем.

Это занимает абсурдное количество блокнотов, исписанных разными возможностями, но это что-то дает.

Однако ж дальше в реальной жизни произошло то, что отыскалась Джослин Китинг. Ну, как бы.

Да, я нашла Симону Китинг.

Несколько месяцев назад я попросила свою подругу Прити, которая живет в Лондоне, если получится, провести для меня библиотечно-детективный розыск на предмет Фонда Китинг, но сразу она не отозвалась, так что я решила, что у нее ничего не вышло, а вчера пришло сообщение, что кое-что она все-таки разыскала, если меня это еще интересует.

Она решила, наверное, что я спятила, потому что вслед за тем я послала ей совершенно новый адрес электронной почты и заставила ее написать мне в ту же секунду, как она все отправит, чтобы я смогла немедленно все распечатать, а затем сообщение удалить. Я велела и ей стереть его сразу же после того, как отправит. Ну, говорю ж, паранойя.

В общем, выяснилось, что существовало в те далекие времена некое Британское библиотечное общество, которое не считалось обществом “официальным”. Входили туда в основном люди, которых в стандартные общества не допускали. Много дам, но не только.

Это были такие типа ниспровергатели основ, но из тех, что, по-нынешнему сказать, “ботаники”.

Общество, похоже, было подпольное, так что архивных данных кот наплакал.

Однако ж в какой-то частной библиотеке в Лондоне нашлась пара папок, и кто-то вроде бы пытался нарыть еще что-нибудь, чтобы понять, хватит ли материала на статью или даже книгу, однако ничего путного из этой истории не вышло.

Так что никаких внятных свидетельств, что это сообщество существовало и было признано, нет, – но сохранились странички записных книжек и еще парочка фотографий. Выцветшие сепии дам в удивительных шляпах и джентльменов в аскотских галстуках с широкими, как у шарфа, концами, снятых на фоне прекрасных старых книжных шкафов, содержимое которых всегда выглядит загадочным и драгоценным и за которыми, кто знает, могут прятаться тайные переходы.

Фрагменты из старых записных книжек прочесть не так-то легко, а я еще и читала по распечаткам сканов, но вот что все-таки смогла разобрать:

…закаталогизированы двери еще в трех городах. А. еще не прислал ничего из Эдо. Жду ответа. Потерян контакт с.

…подозревает, что мы находимся между воплощениями. Подобно нашим предшественникам, мы проявляем терпение и терзаемся опасениями, что и преемникам нашим придется поступать так же. Мы делаем все возможное, чтобы ускорить то, что было приведено в движение.

…провел больше времени внизу. Комната полностью меблирована и считается рабочей. Теперь все держится на вере. Обсуждали вопрос о том, чтобы в целях безопасности рассредоточить архивы. Дж. перенесла многие бумаги в коттедж.

Вот и все. Остальное слишком выцвело, чтобы прочесть, видны только отдельные числа. Непонятно, о чем это все. Конечно, было бы куда проще, если бы тайные общества не были такими скрытными. И есть еще что-то, обрывками, про шесть дверей, про какое-то особое место, которое существует “вне времени”, и про “последнее воплощение”, в общем, все это, не отнять, смахивает на культ шумерского бога Гозера…

Да, и еще фотографии.

На первой блондинка сидит за письменным столом, не глядя в камеру. Голова опущена, волосы зачесаны наверх, читает книгу. На шее медальон, похоже, что сердечком, но точно не скажешь. И не сказать, сколько ей лет.

На обороте написано: Симона К. – и есть дата, но совсем стершаяся, я едва могу разобрать единицу и восьмерку, за которыми то ли шесть, то ли пять, не поймешь. Прити предполагает, что это 1860-е годы, и записные книжки вряд ли намного позже, иначе город был бы Токио, а не Эдо.

Второй снимок – групповой. Тринадцать человек на фоне книжных шкафов, кто стоит, кто сидит, и все выглядят так, словно лучше бы пошли почитали. Фотка очень нечеткая. Я знаю, что раньше, чтобы сфотографироваться, люди должны были абсурдно долго стоять столбом, но эта группка выглядит особенно непоседливо. Одна из дам курит трубку. Никто не в фокусе, и плюс к тому снимок имеет повреждения от воды, сверху и сбоку.

Но среди имен, написанных от руки на обороте, одно прочитывается как Дж. С. Китинг. Ну, то есть можно различить Дж. и С., и это либо K, либо H, и инг.

И если имена соответствуют расстановке людей, то это блондинка, которая стоит второй справа и повернулась, чтобы сказать что-то парню, который стоит последним и которого почти смыло, когда фотку залило водой. Разобрать его полное имя на обороте не получается, но начинается оно на “А”. И дама – та самая, что на фотографии, где Симона.

Ниже перечня имен написано: встреча сов.

Сын предсказательницы судьбы гребет веслами по бумажному морю.

Строение на удаляющемся от него берегу выглядит теперь совсем как настоящий замок. В верхнем окне горит свет. Тень дракона вьется у самой высокой из башен.

Весла погружаются в конфетти и серпантин, перемешивая переливы синего и зеленого, хотя здесь нет неба, чтобы отражать такие цвета.

Закери смотрит туда, где положено быть небу, и гадает, не вносит ли кто-то сейчас изменения в эту вселенную.

Не передвигает ли крошечную лодочку через водный простор. С такого расстояния это должно видеться пустяком. С места на место перенос мелкой детали.

Но отсюда, посередине моря, картина выглядит намного масштабней.

На то, чтобы догрести до города, уйдет больше времени, чем он думал. Вдоль горизонта горит много огней, Закери направляется к самому яркому из них.

Подплыв ближе, он видит, что это маяк.

С еще более близкого расстояния видно, что маяк представляет собой винную бутылку, в горлышке которой торчит зажженный огарок свечи.

Маяк стоит прямо напротив замка с его драконом, наблюдая за тем, как город обретает свой облик, наполняясь зданиями и башнями в окружении нарисованных гор, а затем растворяется дальше в объектах, из которых все это было сооружено.

Бумажное конфетти выносит лодку на берег. Закери втаскивает ее повыше, чтобы море не унесло.

Берег песчаный, каждая песчинка с булыжник. Но песок только поверху, тонким слоем. Под ним – твердая поверхность. Раздвинув булыжники вокруг лодки, Закери обнажает полированную столешницу письменного стола из красного дерева, на котором покоится эта часть мира, мебельный лак, исцарапанный временем и песком.

Он удаляется от берега по зеленой бумажной траве. Теперь ему ясно, куда он попал, хоть и непонятно зачем. Он уходит все дальше в кукольную вселенную, на которую так мечтал взглянуть, но и подумать не мог, что когда-нибудь увидит ее с такой точки зрения.