Эрин Моргенштерн - Беззвездное море [litres]

Что ж там такое было в той рюмке, из которой я пил, думает Закери.

А Хранитель, кивнув, снова обращается к шкафу, выдвигает другой ящичек, вынимает что-то оттуда и задвигает назад.

– Соблаговолите пройти со мной, мистер Роулинс, – говорит он и направляется к двери. Закери смотрит на кота, но тот, демонстрируя полное отсутствие интереса, смежает глаза и остается, где был.

Закрыв за Закери дверь, Хранитель ведет его по проходу меж книжных полок. Здесь сильней чувствуется подземелье, ты словно в туннеле, тут и там освещенном то свечой, то фонариком, с низким скругленным потолком и поворотами, которые трудно предугадать. После третьего поворота в лабиринте дверей и книг, разветвлений, ведущих в более просторные помещения, и узких выходов вновь в туннелеподобные коридоры Закери поневоле рад, что ему выдали компас. Книги заполняют собой шкафы, которые изгибаются, следуя поворотам каменных стен, как в какой-то литературоцентричной лавке древностей, стопками стоят на столах, комодах и креслах. Они минуют мраморный бюст в шелковом черном цилиндре и еще одну кошку, спящую во втиснутом в альков гобеленовом кресле. Закери все время ждет, что им кто-нибудь встретится на пути, но кругом ни души. Может, все спят, а у Хранителя ночное дежурство. Должно быть, наверху уже глубокая ночь.

Останавливаются они у двери, с двух сторон зажатой между книжными шкафами, увешанными маленькими сияющими фонариками. Хранитель отмыкает дверь и жестом приглашает Закери войти.

– Прошу прощения за состояние… – начинает Хранитель, смотрит на комнату, за которую незачем извиняться, и смолкает.

Эта комната, ох, эта комната – воплощение самых смелых мечтаний о том, каким следует быть гостиничному номеру, если, конечно, забыть о том, что дело происходит в недрах земли. В изобилии присутствует бархат, преимущественно темно-зеленый, им обиты стулья, из него балдахин над кроватью, которая уже приготовлена к ночлегу. Имеется письменный стол и несколько местечек для чтения. Стены и пол из камня, который проглядывает между книжными шкафами, картинами в золоченых рамах, разнообразными коврами и ковриками. Сказать, что тут уютно, значит ничего не сказать. В камине пылает огонь. Лампы у кровати зажжены, будто к приходу гостя готовились.

– Ну, надеюсь, вам тут понравится, – говорит Хранитель, все-таки еще хмурясь.

– Да не то слово, – отзывается Закери.

– В умывальную дверь там, – Хранитель указывает в глубину комнаты. – С Кухней можно связаться через приборную панель, она рядом с камином. Уровень освещения в коридорах по утрам возрастает. Особая просьба не кормить кошек. Вот ваш ключ. – Хранитель подает Закери ключ, опять на длинной цепочке. – Если что-то понадобится, не раздумывая обращайтесь, вы знаете, где меня найти. – Выудив из складок своей рясы ручку и маленький прямоугольник бумаги, он что-то на нем пишет. – Спокойной ночи, мистер Роулинс. Надеюсь, пребывание здесь доставит вам удовольствие.

Он вставляет надписанный прямоугольник в медную пластинку с выемкой, которая находится рядом с дверью, отвешивает Закери легкий поклон и удаляется по коридору.

Закери смотрит ему вслед, а затем поворачивается взглянуть на дверную табличку. Каллиграфическим почерком по плотной бристольской бумаге выведено:

З. Э. Роулинс

С мыслью о том, сколько имен вставлялось в эту табличку до него и сколько времени прошло с тех пор, как была вставлена последняя, Закери закрывает дверь. Чуть помедлив, все-таки запирает ее на ключ.

Прислоняется к двери лбом и вздыхает.

Не может быть, чтобы все это происходило на самом деле.

И если так, что тогда? – спрашивает голос у него в голове, но с ответом он затрудняется.

Он скидывает с плеч измазанное краской пальто, набрасывает его на спинку стула. Идет в ванную, лишь мельком отметив черно-белый кафель и ванну на львиных ножках, моет руки, снимает наконец свои контактные линзы, следит в зеркале над раковиной, как расплывается там его изображение. Швыряет линзы в мусорный бачок и пожимает плечами на то, как справится без очков, решив, что есть у него проблемы и поважней.

Возвращается в комнату, где все размыто, бархат и каминный огонь, сбрасывает на ходу туфли, по пути к кровати исхитряется снять пиджак и жилет и совсем уже спит, не успевая справиться с прочими пуговицами. Льняные простыни и подушка, набитая овечьей шерстью, окутывают его облаком, ах, как он этому рад, зыбкие отсветы впечатлений дня, который наконец завершился, всякие вопросы гурьбой вроде “а не спятил ли я” и “как смыть краску с волос”, а потом все блекнет, и лишь клочок самой последней мысли: как уснуть, когда ты и так во сне.

Жил-был человек, который коллекционировал ключи. Старые и новые, целые и поломанные. Ключи потерянные, украденные, болванки ключей и ключи-отмычки.

Он носил их в карманах и на шейных цепочках, и они позвякивали, когда он шел по улице.

Все в городе его знали.

Некоторые считали его странным, но по натуре собиратель ключей был человек добродушный, внимательный, улыбчивый.

Если кто-нибудь терял свой ключ, собирателя ключей можно было спросить, нет ли у него чего подходящего на замену, и замена обычно находилась. Это было даже быстрей, чем заказать новый ключ.

Самые расхожие по форме и размеру ключи собиратель всегда держал под рукой, как раз на тот случай, если кому-то понадобится отпереть дом, буфет или сундук.

Собиратель ключей не жадничал, раздавал свои ключи, когда они надобились.

(Хотя люди часто все равно потом заказывали новый ключ и возвращали ему тот, который у него одолжили.)

Люди дарили ему найденные и лишние ключи, чтобы он пополнил свою коллекцию. Возвращаясь из путешествий, привозили ему ключи из дальних стран, ключи непривычной формы, с удивительными бородками.

(Его называли “ключник” или же “собиратель ключей”, но очень много людей участвовало в их собирании.)

Со временем ключей собралось столько, что носить их с собой ключник уже не мог, и тогда он устроил из своего дома что-то вроде музея ключей. На лентах, как занавеси, развешивал их в окнах, размещал в книжных шкафах, в рамах располагал на стенах. Самые хрупкие держал под стеклом и в футлярах для ювелирных изделий. Прочие, разобранные согласно их виду и типу, лежали в коробках и корзинах.

Прошло много лет, и дом стало просто распирать от ключей. Висели они и снаружи, над дверьми и окнами, и гирляндами – под стрехой крыши.

Дом ключника легко было угадать с улицы.

Однажды в его дверь постучали.

Выйдя на стук, ключник нашел на своем пороге красивую даму в длинном плаще. Никогда раньше он с ней не встречался, да и вышивки такой, что украшала ее плащ по краю, никогда не видал: звездочками цветы золотой нитью по темной ткани, слишком нарядно для долгой дороги, хотя приехала она, несомненно, издалека. Не заметив ни лошади, ни экипажа, он сделал предположение, что она оставила их на постоялом дворе, поскольку, проезжая через их город, все всегда останавливались на постоялом дворе, располагался который неподалеку.