Татьяна Иванова - Охотники на Велеса [СИ]

Всеслав на это промолчал, и возмущенная Любава затихла. Прислушалась к следующей былине. Как именно добрый молодец встретил Мару Моревну, она уже пропустила мимо ушей. К моменту, когда былина привлекла Любавино ясное внимание, Мара стала женой добра молодца и подарила ему множество чудесных качеств. Теперь храбрый молодец завоевывал себе царство за царством, потому что «под водой он ходил рыбой щукою, по поднебесью летал да ясным соколом, по подземелью ходил белым горносталем».

— Насчет горносталя неплохо, конечно, но ведь они могут и ночь здесь просидеть, — подумала Любава. — Уходить мне надо. Только как?

Гости пили медувуху, заедали ее пирогами да калачами, и особенного опьянения у них не наблюдалось.

— Душно здесь стало, — сказал вдруг громко Всеслав, — не выйти ли во двор, проветриться? Народ там давно пляшет и веселится.

— И то верно, — мысль была подхвачена. Гости принялись вылезать из-за лавок и разминать ноги. Любава с благодарностью посмотрела на своего соседа и с удивлением отметила лукавый огонек в его взгляде.

— Ты не боишься идти одна к себе, волховица? — спросил он ее уже во дворе. — Позволь, провожу. Народ тут, видишь, как развеселился? Затащат в баню, что, банника будешь звать на помощь?

И действительно, несколько развеселых парней уже косились в ее сторону. Хотя кинжальчик на поясе, замаскированный складками паневы, успокаивал, но Любава предпочитала вести себя женственно, пока это было возможно. Правило четвертое: не открывай раньше времени своих преимуществ.

— Нет, добрый человек, не умею я вызывать банника, — Любава скромно опустила голову. Зазвенели от дуновения ветерка ее многочисленные височные кольца.

— Не в том дело, что не умеешь, — ехидно ответил ее провожатый и заступник, — а в том, что в таком деле тебе банник не защита. Нет у него обыкновения, девиц защищать. Скорее уж он тем парням поможет, которые тебя в его хозяйство затащат.

Это называлось, благодарю, утешил, приятно послушать, я не знала.

Любава промолчала. Они неторопливо шли по мокрой и грязной деревянной отмостке улицы. Хотя дождь и кончился, но небо так и осталось затянутым в тучи. Приходилось все время внимательно смотреть себе под ноги, чтобы не споткнуться о выступившее из земли бревнышко.

— Откуда ты все же родом?

— Так из Новгородской земли же. В Ладожском приозерье моя родная деревня.

— Там и колдовать выучилась?

— Нет, Всеслав, я не колдунья, и не ведьма.

— А кто?

— Просто подземный горносталь, белый и пушистый.

Ее спутник невнятно выругался и остановился. Он был более чем на голову ее выше, стоял довольно близко. И роль скромной деревенской девицы мешала ей пристально глядеть в его лицо, чтобы оценить опасность. Она наблюдала за руками. Мощные кулаки медленно разжались.

— Так просто людям помогаешь? — насмешливо поинтересовался Всеслав. — Без всякой корысти? Аки христианка?

Нет, в этом Любава признаться не могла.

— Ты думаешь, что только ведьмы свою корысть имеют?

— Я думаю, что не верю ни одному твоему слову. Ты слишком выразительная и непростая для деревенской. И говоришь не как деревенская. Особенно, когда увлекаешься и забываешься.

— Я с шести лет свою деревню не видела, Всеслав. А где твой названный брат? Здоров ли?

— Он в Суждале. Здоров… Зачем ты все время лжешь, Любава? Что ты скрываешь?

Любава с достоинством промолчала, и они пошли дальше по улице.

Если тебе нечего скрывать, то расскажи, как жила с шести лет.

Она молчала.

— Значит, все же есть, что скрывать.

И тут на ее счастье впереди показался Творимир, шедший, чтобы проводить девушку со свадьбы, с мечом на бедре.

Этот темноволосый высокий воин обладал запоминающейся внешностью. Высокий лоб и тонкий с небольшой горбинкой нос с высокой переносицей, темные брови с решительным изломом придавали ему вид человека непростого, величественный вид. Он не был новгородцем и, прежде чем осесть в дружине князя Ярослава, много где побывал. О себе Творимир не рассказывал, но, поскольку бойцом был отменным, хотя и совершенно непредсказуемым, его никто и не расспрашивал. Рассказывали, что, когда он появился в Новгороде, то выглядел совсем не так, как сейчас, выглядел он страшным волком-Одинцом.

И вот однажды встретил Одинец на улице славного города Новгорода юную христианку Марьяну. С тех пор жизни не было ни ему, ни юной христианке. Марьяна была родом из христиан, поселившихся в Новгороде в незапамятные времена, задолго до того как воевода князя Владимира Добрыня крестил Новгород огнем. Семья Марьяны жила как раз на вечевой стороне города, рядом с храмом Преображения Господня. И когда жители Новгорода, протестуя против массового крещения, намечаемого Добрыней, уничтожив мост через Волхов, принялись жечь дома христиан и убивать всех, кто противился поджогам, вся ее семья погибла. Выжила только маленькая девочка, будущая мать Марьяны. Она никогда в жизни не смогла забыть той ночи, которую проплакала рядом с пепелищем родного дома, ночи светлой от зарева пожаров. Подожженный храм Преображения полыхал до самого неба.

На следующий день выяснилось, что Добрыня вместе со своими воинами спешно вплавь переправился через Волхов с торговой стороны Новгорода на вечевую сторону. Новгородцам стало уже не до поджогов христианских домов. Оба войска, княжеское во главе с Добрыней, и ополчение новгородское долго стояли друг напротив друга, не решаясь вступить в битву. Тогда Добрыня послал своих людей в обход ополчения с приказом поджечь дома новгородцев. Те, увидев зарево пожаров уже над собственными домами, бросились их тушить, и всем стало не до сражений. В городе установился мир, девочку нашли. Ее вырастили выжившие христиане. Храм Преображения отстроили заново, но, ясное дело, Марьяна много раз слышала от своей матери подробную историю крещения Новгорода. Историю того, как жгли дома и убивали мирных ни в чем не повинных жителей те, кто еще несколько дней назад с ними мирно разговаривал, торговал, просил помощи. Она с молоком матери усвоила, как хрупко согласие между христианами и нехристианами, и уж конечно, замуж за нехристианина девушка бы не вышла ни за что.

И Творимир с горечью в этом убедился. Девица не принимала ни дорогих подарков, ни интересных или редких подарков. А что касается тех советов, которые подавали своему товарищу некоторые дружинники князя, то девица сразу пресекла все недобрые намерения, заявив, что она умрет, но его женой не будет. А ему как раз хотелось взять ее в жены навсегда, ему хотелось, чтобы она его полюбила. Когда же почти потерявшему голову Творимиру добрые люди передали, что Марьянины родные собираются вместе с ней уезжать из Новгорода от греха подальше, то он, наконец, прислушался к совету, обратиться за помощью к христианскому духовнику. И если бы к тому времени воин не бросался на людей почище дикого зверя, то он прислушался бы и раньше. В этом совете не было ничего особенного. Русские духовники уважались за свою мудрость не только христианами, но и всеми жителями Руси. Далеко не каждый священник имел право быть духовником, только тот, кто лучше всех понимал сложную человеческую душу. И на такое право была необходима специальная епископская грамота.