Виктор Хант - Охотник за воспоминаниями

Осеннее солнышко мягко золотило стены мидлтонских домов, погода стояла на удивление мягкая, листва еще не опадала с деревьев, и Кристофера неудержимо потянуло за город, поваляться на травке, посмотреть на торжественно проплывающие облака, похожие на сахарную вату.

Может же он, в конце концов, взять себе хотя бы один выходной!

Уходить совсем далеко никакой нужды не было. Прямо за его коттеджем начинались сады, а за ними – маленькое озеро, окруженное ивами.

Пастор расстелил на сухом покатом склоне плед и улегся, подложив под голову книгу. Он планировал почитать, но голова побаливала, а здесь было так тихо, так хорошо мечталось. Мысли неторопливо блуждали в его голове. Он думал, что здесь девушки куда решительнее, чем в его родной Англии, условности волнуют их гораздо меньше, хотя люди постарше склонны следовать традициям.

И одной из таких традиций, как он уже понял, была чистота крови. Смешанные браки не приветствовались, стоило вспомнить бедняжку Эви – мидлтонцы косо смотрели и на нее, и на ее сыновей, не разрешали своим детям играть с ними.

Из книг он знал, что нынешнее положение, когда оборотни, пусть и нечасто, но вполне свободно появляются в городе, уже большой прогресс. Когда-то на них охотились, как на опасных чудовищ, и закон никак не защищал вервольфов ни в Свободных Землях, ни на территории королевств. Только исключительная сила, скрытность и стремление к обособленности позволили им выжить. И, надо полагать, у вольфов есть множество причин не любить людей, не доверять им.

Легкий ветерок пронесся над озером, сморщил мелкой рябью зеленоватую воду, ивы обижено зашуршали мелкими листочками. Кристофер вспомнил, как был тут однажды ночью. И девушку, что выходила из пруда, похожая на греческую Артемис…

При этом воспоминании щеки Кристофера залило румянцем, сердце часто застучало и в голову полезли совсем уж странные мысли. О том, что окажись его ночной гостьей та девушка, он не стал бы убегать из спальни…

Чья-то тень закрыла солнце, и смутно знакомый голос произнес:

– Да это же Пастор!

Кристофер поднял голову и обомлел. Солнце окутало сияющим ореолом стоящую над ним фигуру, он не мог рассмотреть лица, пришлось прикрыть глаза ладонью. Не зная, что сказать, он пытался сообразить, кто перед ним.

Темная шерсть штанов четко обрисовывала стройные мускулистые ноги, поверх кожаной безрукавки перекрещены ремни, на бедре искусно вышитые костяными пластинками ножны.

– Ни за что не догадалась бы вас тут искать.

Она опустилась на траву рядом с ним, улыбаясь. Солнце золотило светлые волосы, заплетенные в две толстые косы, переброшенные на грудь, серые глаза смотрели пристально и весело, и сердце исповедника пропустило два удара подряд под этим взглядом.

– Хотите пирожков?

Он кивнул, слова застряли в горле. Это была она! Та, о ком он только что думал – ночная купальщица, прекрасная Артемис! Она, та самая, из-за которой все эти Магды и Флоранс казались осенними мухами, раздражающе жужжащими на стекле. Лишь увидев, как она выходит из воды, Кристофер понял, что он не пастор, а мужчина. С тех пор это видение тревожило его ночи, отнимало покой, а как найти девушку, он не знал. На проповеди она не ходила, вольфы поклонялись Цветущей прямо в лесу и храмы не жаловали.

– А вы меня искали? Пирожки это… заманчиво.

Он сел, приглаживая волосы и поправляя очки, ужасаясь тому, какую ерунду говорит.

– Не то, чтобы искала, но и неплохо, что нашла, – она засмеялась. – Думала, вы днем всегда в храме.

Он тоже засмеялся, с ней это оказалось неожиданно легко.

Девушка сняла с плеча кожаный мешок, вынула сверток и аккуратно развернула на коленях. Там были пирожки, маленькие, на один укус, румяные и ароматные. Они были будто из сказки, смутно напоминали что-то приятное, но прочно забытое, как далекое воспоминание из детства.

– Угощайтесь, исповедник.

– Меня зовут Кристофер, Кристофер Уилкс, – ответил пастор, надеясь, что она в ответ назовет ему свое имя.

– А я Бруни, дочь Ларка Черного Волка.

Так она из дочерей Ларка! Кристофер до сих пор видел только старшую, Гильду, но знал, что у Ларка три дочери. Он попробовал пирожок, тот оказался с вишневой начинкой.

– Как вкусно! Это вы пекли? – спросил он, испытывая одновременно неловкость и эйфорию от того, что Бруни сидит так близко. От нее пахло чем-то свежим, хвойным, травяным. Она не прятала глаза за притворно наивным трепетом ресниц, как горожанки, смотрела открыто и прямо, и так же говорила. В ней ощущалась сила, но не грубая, мощная, как у мужчин-вольфов, а мягкая, женственная, родственная самой земле, лесу, бегущим над ними облакам.

– Пирожки, я? – она засмеялась, покачала головой. – Нет, что вы! У нас с тестом только папа Ларк умеет управляться, да еще Шеон, но этой егозе вечно некогда. Вот мясо – это пожалуйста, это я вам и подстрелю, и поджарю в лучшем виде.

Кристофер засмеялся вместе с ней и взял еще один пирожок. На этот раз ему попался с мясной начинкой. Он помнил, как сам учил Ланса не глазеть открыто на волков, не не мог удержаться и откровенно рассматривал Бруни.

Ее одежда была добротной, но простой, и при этом не без изящества. Корсаж с алой шнуровкой поверх белой блузки со свободными рукавами, кожаная безрукавка отделана бахромой и вышивкой, в косах шнурки с костяными искусно вырезанными подвесками.

На запястьях Бруни носила браслеты, сплетенные из кожаных шнурков с разноцветными бусинами…Что? Да ведь они точь в точь как тот, что он нашел сегодня в своей спальне!

– У вас необычные камни в браслетах, – сказал он осторожно, изо всех сил надеясь, что охотница не сочтет его нахалом. – Очень красивые.

– Да, они особенные, – ответила Бруни, поднимая руку. Бусины мягко светились на солнце, и можно было рассмотреть вырезанные на них знаки.

– Это какие-то незнакомые мне символы, не граса и не хинд.

– Это волчьи руны. – Бруни показала янтарную бусину с выцарапанным рисунком, похожим на отпечаток птичьей лапы. – Вот это – знак лучшего следопыта в стае. А эти малахитовые бусины получает каждый год лучший охотник. У меня их семь, – гордо сказала волчица.

Кристофер пытался подобрать слова, чтобы выразить свое восхищение охотничьими талантами Бруни, но девушка вдруг поднялась на ноги, оглянулась.

– Нашли все-таки!

Из-за ивы показалась компания молодых оборотней. Кристофер узнал Гильду, еще одна девушка, видимо, младшая дочь Ларка, с улыбкой помахала рукой:

– Добрый день, исповедник! Мы заберем у вас Бруни, если позволите. Пора на охоту, а наш следопыт тут пирожками лакомится!

Кристофер, смущенно улыбаясь в ответ, тоже поднялся. За спиной девушек, хмуро поглядывая в его сторону, стояли крепкие парни, от них веяло мрачной силой и опасностью. Под загорелой кожей бугрились мускулы, парни не носили ни рубашек, ни даже безрукавок. Вот уж кто не стесняясь украшал свое тело татуировками! У парня с рыжеватыми, собранными на макушке в длинный хвост волосами, как и у Гильды, выбритые виски покрыты рунной вязью. Рисунки спускались на шею, мощные плечи и грудь, полностью покрывали правую руку. У другого, черноволосого, менее массивного на первый взгляд вольфа, татуировки образовывали нечто вроде широкого ожерелья и спиралями охватывали руки до самых пальцев.