Грин Элис - Алмарэн

— Черт! — тут же дошло до меня, — человеческая кровь.

И стоило только мне подумать об этом, как со всех кустов, всех зарослей будто бы зазвучал шепот. Над головой защебетали птицы.

Деревья начали неестественно шевелиться.

Жители леса поняли, что я их обманывал.

И схватив косых, как попало, я тут же ринулся прочь, быстрее к пещере, прижимая раненую руку к телу, чтобы капельки крови не орошали здешнюю землю.

Кто-то снова гнался за мной.

Готов поспорить, то же самое существо, что и несколько дней назад.

И мне снова удалось ускользнуть от него.

Когда я был уже у края нашей ямы, оно злобно сверкнуло красными глазам в тени куста шиповника, и исчезло, шелестя травой.

— Чую, ты от меня не отстанешь так просто.

Кинув вниз зайцев, копья и лук, я спрыгнул сам. Причем не очень удачно, ноги тут же заломило, как я приземлился.

Алма задремала, но от звона копьев, которые ее чуть не убили, проснулась.

Синие глаза устремились на меня, а ноздри нервно дергались.

— Твоя кровь, я ее давно почуяла. Как ты выжил? Даже для меня ты пахнешь аппетитно.

Комплимент это, или нет?

— Не знаю, просто бежал. Самый хороший план спасения. Вот, кролики.

Я бросил ей под нос бьющихся в агоническом страхе животных, надеясь, что она их прямо так и съест.

— Убей их сначала.

Маленькие глаза-бусинки кроликов были широко распахнуты. Прямо как у меня, когда за мной гналась та тварь.

— Зачем? — Алма скривилась в злой усмешке, — ты же можешь съесть их живьем?

Острым когтем он провела одному кролику по животу, и тот ту же замер, ожидая казни.

— Могу. Но ты просил научить тебя выживать. А что выживать — ты должен убивать. Начти с малого.

И пихнула мне передней лапой первое живое тельце.

— Выбирай сам — копьем, камнем, руками, ногой, или, может моим когтем?

По ее виду, я понял, что она все знает. Знает, что я хотел убить ее в ту ночь, но не смог. И думает, что не смогу и их.

Для нее в таких речах не было ничего удивительного.

— На твоем месте, я бы свернула им шеи. Быстро, безболезненно, своими руками. Хорошо закаляет. Если хочешь поиздеваться, то лучше камнем, или кинуть их об землю пару раз, или…

— Хватит! — закричал я, разозлившись. Алма замерла. Кролик у моих ног, все пытался вырваться.

Зайчик, все тщетно.

— Он сам виноват, — ее голос вдруг погрустнел. Ее настроение менялось с каждой секундой. Глаза на миг наполнились жалостью, словно она думала вовсе не о кролике, — сам попался в ловушку. Вот теперь пусть расплачивается. Не тяни, ему больно в веревках.

И, поднявшись, она ушла в тень пещеры.

А я, подняв животное за голову, быстрым движением руки закончил его страдания. С мягкого носика капнула кровь на зеленую живую траву.

— Поздравляю, — эхом отозвалась пещера, — теперь ты тоже чуть-чуть чудовище.

Два года спустя…

Алма довольно быстро поправилась с того момента, когда я первый раз убил кроликов. С травами и пищей я легко вылечил ее. И теперь она так же, каждое утро и вечер улетала осматривать лес, а я, дождавшись обеда — самого безопасного времени, шел на охоту. Мое тело заметно окрепло, и выбраться из нашей ямы — теперь не составляло труда. Алма поняла, что останавливать меня бесполезно, и ей пришлось отпускать меня на прогулки. Карта местности заметно расширилась, постепенно я заходил все дальше в лес. И главное, искал выход. Я не помню, сколько Алма несла меня до этого места. Как далеко от города, где я родился. И все же, я не смел спросить, как мне выйти. И ушел бы я?

В первый год, я только и искал повод, но сейчас, привык, что ли. Мой монстр стал больше со мной говорить, мы обсуждали книги, делились воспоминаниями (точнее она), Алма терпеливо ждала меня в нашем доме вечером, и только после этого летела по своим делам. Иногда мы даже ходили на охоту вместе, когда за мной кто-то долго следил, или она сама чуяла большую опасность.

С ней охота была всегда удачной, потому что даже оленя она убивала с одного удара лапой, а я гнался за ним с копьем весь день, и в итоге уходил ни с чем.

— А почему ты не летаешь днем? — спросил как-то, натачивая копье, — не хочешь, чтобы тебя видело много людей?

В это время Алма лениво развалилась на большом камне, грея косточки и закрывая крылом сапфировые глаза.

— Нет. Просто не люблю день. Жарко.

И опять я ей не поверил. Она редко мне врала, а если это делала, морщила нос, и отводила пристальный взгляд в сторону. Ну, не хочешь говорить — не надо.

— Кстати, — от нахлынувшей мысли я бросил заточку, — где зима?

— Не поняла вопроса.

— Ну, тут все время лето. Ни осени, не весны.

Она перевернулась на спину, подставляя солнцу пузо.

— Тебе не нравится тепло?

Иногда ей все-таки не хватало человечности.

— Нравится, но хочется разнообразия. Ты же управляешь погодой в этом лесу, верно? За пределами леса ведь сейчас зима, если мне не изменяют подсчеты.

Мое дерево снизу почти все было увешано веточками. Вот подрасту еще — буду вешать еще выше.

Ей очень не нравились разговоры о способностях, и вообще о ней самой. Будто у нее низкая самооценка. Интересно, Алме вообще известно, что такое самооценка?

Чаще, говорить с ней было легко, а иногда наш диалог заходил в тупик недопонимания.

— Ладно, — это новое слово она взяла у меня, — будет тебе зима. Завтра. Готовься защищать свое хрупкое тело от холода, человечек.

Вот и выяснили правду. Она просто не хотела, чтобы я замерз. И, конечно, этот острый язычок никогда такого не скажет.

— И охотится в снегу тяжелее.

— Знаю. Но зато следы видно. До тебя я помню зимы, Алма, не надо мне тут инструктаж проводить.

Сузив глаза, она фыркнула, и повернулась ко мне… хвостом.

Обещания она всегда выполняет, и только я открыл глаза у своего теплого уголка в пещере, и пошел ополоснуться в небольшое пещерное озеро, как понял, что в нем плавают льдинки. И вода ледяная.

— Бр-р-р, — вздрогнул я и сильнее укутался в овечью шкуру, — пойду-ка я назад к огню.

У выхода сидело мое чудовище, и хитро ухмылялось, виляя хвостом.

А на нашей поляне играла пурга.

Мои овощи! Я совсем забыл!

Наскоро одевшись, и накинув кучу шкур, я выбежал на улицу, спасать картошку, капусту, морковь, и промерзшие помидоры.

— Что же ты такое! — крикнул я Алме, махая морковкой в руке, — могла и предупредить! Весь наш урожай под хвост медведю!

— Твой, — вежливо поправила она, — твой урожай. Ты же хотел зимы — пожалуйста.

А вид довольный-предовольный! Как у нажравшейся кошки.

— Ты ведь тоже ешь картошку!

— Да, но она под землей. Ей ничего не будет.

— Ух, — замерзшими руками я собирал последнее живое в своей грядке, — зря я тебя языку научил!

Она замурлыкала, подражая смеху.