Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

Ощущение слежки ненадолго пропало, но едва я уверился, что был разыгран собственным воображением, появилось опять, – как чей-то сдержанный интерес, как запах, как дуновение из вентиляции, ощупывающее затылок, спину, – легкое, но ясное и недвусмысленное. Чужой злости или ненависти я не чувствовал. Но профессионалам обычно не нужен гнев, чтобы убивать или калечить.

Дядя постарался? Как-то слишком быстро. И неосторожно. Если исчезну, многие зададутся вопросом, кому это выгодно. Но с другой стороны, мне-то будет плевать. К тому же одних можно запугать, других подкупить, с третьими договориться. И проблема быстро решится.

В любом случае облегчать задачу неизвестным недоброжелателям я не собирался. И потому начал путать следы: шел в толпе, то и дело сворачивал, двигался то по главному коридору, то по второстепенным. Без спешки, спокойно, дабы преследователи не догадались, что о них знают. Делал вид, что направляюсь к пассажирским терминалам порта, по пути выискивая нечто в лавках мелких тоннельных торговцев.

Через четверть часа я сообразил, что избавиться от соглядатаев не получится. Ощущение слежки лишь усилилось, и более того – стало казаться, будто чужое внимание размножилось. Сам же я обнаружить конкретных личностей не мог, как ни старался.

В конце концов игра надоела, и я решился на риск. Ну или на глупость, уж как посмотреть. Ускорился, резко свернул на очередном перекрестке, прошел по узкому коридору, что петлял параллельно главному, свернул опять. И, оказавшись в глухом безлюдном тоннеле, почти побежал к резервной лестнице. Но за десяток-другой шагов обнаружил несколько глубоких технологических ниш. Прыгнул в третью по счету и затаился в тени между пустым контейнером для инструментов и ржавой металлической конструкцией непонятного назначения.

Здесь было тихо, довольно холодно и трудно дышать – вентиляция не справлялась. Лампы под потолком горели через одну, вокруг поселился густой, как патока сладких водорослей, сумрак. Пахло медью и сыростью, стены будто потели. В воздухе разливался гул работающих трансформаторов, иногда потрескивало, шелестели лопасти вентиляторов, клокотали и булькали насосы.

Вероятно, этот коридор даже техники посещали лишь изредка, не говоря об обывателях. Ведь мало ли кто или что может скрываться во мраке. Банды уличных головорезов, маньяки, сбежавшие из «Тихой гавани», неупокоенные души, безумные гностики, фоморы, пробравшиеся по секретным тоннелям. Легенд-страшилок хватало. В том числе о скверне, мало-помалу просачивавшейся с верхних уровней, из давным-давно закрытых районов Тары, обретавшей форму вот в таких вот закоулках.

Многое оставалось лишь выдумками. А кое-что имело место быть, но на верхних уровнях, у Мокрых врат. Пару раз делал вылазки, знаю. Здесь же чего-то ужасного не чувствовалось, церковники не зря ели свой хлеб. Но как говорится, у страха глаза велики. Даже бледные – нищие бездомные бродяги предпочитали места поуютнее для ночлега. Где больше воздуха и меньше вероятность получить электрический удар от поврежденного кабеля.

Закатав рукав, я взглянул на наручный индикатор углекислоты. Опасно высокий уровень – фильтры не обслуживали довольно давно. Долго тут не высидишь.

Но долго и не требовалось.

Поколебавшись – Старик будет в ярости и выдаст порцию ворчливых нравоучений, – я достал из потайного кармана куртки маленькую ампулу с иглой. Вонзил острие в вену и одновременно потянулся мыслью к глухой стене в собственном сознании. Ощупал переплетение холодных стальных нитей, нашел нужный узелок и аккуратно потянул. Тени в углах ниши сверлили насмешливыми взглядами, но молчали. Шепот затих, едва я поставил закорючку в долговой расписке и забрал медальон главы дома, геральдическую печать.

Чуть с запозданием левое запястье ожгло резкой болью, по венам разлился раскаленный металл. Мир преобразился, потерял краски, стал прозрачным, зыбким, белым. Силуэты предметов подрагивали, расплывались. Где-то невдалеке сновали разноцветные всполохи, пахнущие злостью и радостью, скукой, завистью, усталостью – люди в главном тоннеле.

Время растянулось, я был оглушен открывшейся картиной Изнанки. Но вовремя очнулся, усилием воли стал вытягивать из окружающего пространства зеркала, воздвигать вокруг себя подобие ящика или клетки. Первые две панели создал с легкостью, потом пошло труднее, а последнюю едва ли не выдирал зубами. Задыхался от боли, чувствовал горечь во рту и стальной барьер в разуме, который не позволял сделать большего. Наверное, стоило применить печать, но я боялся, что такой всплеск точно засекут.

Едва последняя зеркальная панель встала на место, меня выбросило в обычный мир – задыхающегося, потного, с вымороженными внутренностями. Но в последнее мгновение я успел ощутить чужое присутствие так ясно, что развеялись последние сомнения.

Вскоре послышались шаги, что-то звякнуло, хлюпнула вода. Сумрак заколебался, тени у входа в нишу соткались в фигуру – в бесформенном плаще, широкополой шляпе. Лица я не увидел, хотя в такой момент обостренное зрение позволило бы разглядеть крысу в самом темном углу. Не увидел потому, что лик неизвестного закрывали полоски рваной ветоши, подобие маски. И лишь глаза с неестественно расширенными зрачками – наверняка после приема специальных капель – тускло блеснули в свете далекой лампы.

Неизвестный постоял у входа, таращась прямо на меня и не замечая в упор. Вытащил из-под полы плаща длинный нож, сделал шаг вперед. Смотрел на меня, но видел перед собой темный закуток с ящиками и шкафами. И стоит отдать должное – нечто чувствовал, так как безошибочно определил нужную нишу, прислушивался, колебался. Но вскоре мотнул головой, невнятно выругался и направился к лестнице.

Выдохнув, я позволил себе наконец стереть пот со лба. Выждал немного и прокрался к выходу, намереваясь вернуться той дорогой, которой пришел.

Что меня остановило, не знаю. Возможно, звук, положение теней в коридоре. Или скорее так и не исчезнувшее ощущение чужого присутствия.

Я замер, словно вмерз в глыбу льда, и спустя миг опять услышал шаги: мягкие, почти беззвучные. Но вот колыхнулась лужица в коридоре, будто рядом ступила чья-то нога, свет далекой лампы помутнел, как если бы его заслонила полупрозрачная ткань.

Волосы на голове встали дыбом, во рту пересохло. Кажется, сейчас я испытывал то же, что и тот тип в плаще. С одной лишь разницей: знал – чувства не обманывают. Напрягало и то, что второй соглядатай использовал маску пустоты, печать высшего уровня, доступную лишь гнозис-мастерам.

К примеру, я сейчас воздействовал на сознания существ поблизости, убеждал их, что они никого не видят и не слышат. Как сказали бы в древности, отводил глаза. А этот человек действительно являлся незримым, выстраивая вокруг себя мельчайшие частички воды, отражающие и преломляющие свет, создающие иллюзию.