Сергей Джевага - Когда оживают Тени [litres]

Сомнительно, что затея Олсандера. Я бросил косой взгляд и качнул головой – нет, для него стало бы позором. Настолько зол, что драка истинно стала делом чести. А вот Симас нервничал, но внешне ничем не выдавал чувств.

Бросив взгляд в темноту, я само собой ничего не увидел. Повернулся к другу и сказал:

– Фергюс, мы не одни.

– Плевать, Орм! – легкомысленно отмахнулся поэт. – Пусть хоть гварды, хоть тамплиеры, а я пущу кровь ублюдку.

– Послушай…

– Не встревай, лорд бродяжка! – презрительно осклабился Олсандер. Метнул в меня быстрый взгляд, прищурился и добавил: – Наше дело.

– Да бога ради.

– Что, не оскорбишься?.. И верно, у тебя ведь нет чести. Я навел справки, Мак-Моран. Ты годами прятался неизвестно где, позволил своему дому пасть. А когда появился шанс сделать ставки и поиграть ценой за медальон, вернулся как ни в чем не бывало. Меркантильный мерзавец. Если бы не Мак-Грат, я бы с удовольствием выбил из тебя дерьмо. Впрочем, для словоплета ты прекрасный приятель.

– Боюсь, ты бы потом не отмылся, – с насмешкой ответил я. – Мое дерьмо липкое.

– Оно и видно, лорд вонючка, – не остался в долгу Олсандер, картинно помахал ладонью перед носом. – От тебя разит гнилью. Но да ладно, с тобой разберусь как-нибудь потом. Что скажешь, Мак-Грат?

– К твоим услугам, Мак-Кейн, – бодро ответил поэт.

Развернувшись, друг направился в храм, прошелся по импровизированной арене в молельном зале. А затем вновь приложился к фляжке, отбросил, осушив. Снял сюртук и тоже беспечно кинул на пол, помахал руками, разминаясь, и подмигнул мне:

– Будет весело, Орм. Не беспокойся.

– Ага, – хмыкнул я. – Обхохочешься. Но я не шутил, нужно…

– Не сейчас! – вновь отмахнулся приятель.

Что ж, слушать не готов. И даже явись сюда наряд гвардов, расхохотался бы и кинулся в драку, да хоть с самим чертом. Страх в нем исчез под напором алкоголя и шальной радости оттого, что давняя мечта сбудется, что осуществит месть.

Повлиять я никак не мог. И оставалось лишь наблюдать, с тревогой прислушиваться к собственным ощущениям. Но те, кто крались сейчас через грот, не торопились нападать. Затаились, выжидали. И я очень надеялся, что так и будет, просто будут смотреть.

Тем временем Олсандер тоже вступил в круг. Раздеваться не стал, разминаться тоже. Стоял и сверлил взглядом сына гранда, пока тот пьяно ухмылялся и сквернословил. Но было заметно, как у него подрагивают мускулы под одеждой, как бьется жилка у глаза.

Симас же кинул сверток на пол и разорвал бечевку, развернул бумагу. Извлек из грубоватой ткани сначала один кортик, потом второй такой же – оба простые, без украшений, с крестовой гардой и обоюдоострыми клинками. Такими хорошо колоть, но можно оставить и резаную рану, хоть и не очень глубокую.

Похоже, увлечение традициями слишком глубоко засело в мозгу Олсандера.

В ходу у аристократии Олдуотера два вида дуэлей: на холодном оружии и огнестрельном. Но насколько я знал, отдавали предпочтение последнему. И схватки быстрее, и не нужно тренироваться, как с клинками. К тому ж навыки обращения с колюще-режущим знать прилично растеряла за последние десятилетия. С револьвером же в теории достаточно уметь целиться и жать на курок. Легче как-то, нажал на скобу, и готово. Не надо всаживать нож в живую плоть, чувствовать запах, видеть, как гаснет жизнь в глазах обидчика.

Процент мертвых тушек значительно возрос, но и количество желающих поиграть в смертоубийство уменьшился. Ведь когда знаешь, что можно и подохнуть на месте, а не банально поваляться пару месяцев в лечебнице со вспоротым пузом, невольно становится не по себе.

В последнее время мода на поединки несколько ожила, поскольку вместо боевого оружия стали использовать тренировочное или специально облегченное: тупые клинки, патроны с уменьшенным количеством пороха, подыхать ведь никому не хочется, тем более за такие постепенно обесценивающиеся понятия, как честь, гордость, слава.

Но стоит ли говорить, что клинки Симаса оказались бритвенной остроты?.. Ортодоксы хреновы.

Двоюродный братец Олсандера поднял взгляд на меня и молча передал первый кортик. Я осмотрел, взмахнул пару раз на пробу, попробовал согнуть лезвие. Одновременно потянулся к Изнанке и прислушался – честное оружие. Клинок вернулся в руки Симаса, он дал второй. Процедура осмотра повторилась, и я подтвердил, что все в рамках правил.

– Хорошо, – впервые сказал младший Мак-Кейн. Голос у него оказался таким же невыразительным и сонным, как и глаза. Парень вышел на середину площадки, раздал оружие и посмотрел на дуэлянтов. – Готовы?

– Изнываю от нетерпения, – со смешком сказал Фергюс, перехватывая кортик поудобнее прямым хватом и слегка приседая на опорной ноге. Его не раскачивало, но движения были слегка расхлябанные, неверные.

Олсандер лишь кивнул, продолжая сверлить Мак-Грата пристальным взглядом. Стоял ровно, выпрямив спину, но расслабленно.

– Тогда правила, – сказал Симас. – За пределы площадки не выходить. Метание оружия или любого другого предмета запрещено. Пользоваться выданными клинками. Если противник упадет и не сможет встать, бой завершен. Притворяться запрещено. Добивать тяжело раненного тоже запрещено… Устраивает?

На сей раз молча кивнули оба, больше занятые тем, чтобы дышать, нагнетая кислород в кровь. Что, кстати, давалось довольно сложно. Я встал на одном краю площадки, дабы свет фонаря бил в спину. Симас занял место напротив, еще раз посмотрел на противников.

– Начали!..

Кажется, я недооценил Фергюса. Друг если и был пьян, то не настолько, насколько изображал. Ибо едва слово слетело с губ младшего Мак-Кейна, как поэт резко метнулся в атаку. Плавным текучим движением сократил дистанцию, ушел вниз, а затем ловко крутнулся и почти выпрыгнул. Ударил, целя по коленной чашечке, по запястью, в горло.

Я едва сумел уловить движения, а лезвия вообще превратились в размытые серые полосы, жалящих змей. Поэт, несомненно, регулярно тренировался в перерывах между пьянками и сочинением стихов.

Дзан-дзан-дзан! – пропели клинки.

Звуки резкие и болезненные для ушей, как крики. Но Олсандер, несмотря на неожиданный выпад противника и хитрость, отразил удары и шагнул влево, разрывая дистанцию. И вновь враги замерли на месте, сверля друг друга ненавидящими взглядами.

Через секунду на рукаве Мак-Кейна проступило алое, стал виден порез. Задело лишь кожу от запястья до локтя, но кровь сочилась достаточно охотно. И если не перевязать, бравый адмирал второго флота обороны Тары начнет скоро слабеть.

В глазах Фергюса вспыхнуло удовлетворение от маленькой победы. Но голову, к счастью, не потерял. Покрепче сжал рукоять кортика, медленно пошел по кругу, ощупывая пол носками сапог, как ледяной наст. Олсандер развернулся к нему грудью и начал отступать. Глаза офицера внимательно ощупывали противника, изучали, ловили каждое движение. Без страха, неуверенности или боли.