Стивен Эриксон - Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Она не сразу закрыла рот. Протянула руку и нетерпеливо схватила меч, прилаживая пояс на соблазнительно округлые бедра. - Тебе ли говорить.

- Что вы имеете в виду?

- Искушения и кусачие собаки, все такое. Проклятие, я едва могу ходить. Воображаешь, люблю изнасилования? Я даже пыталась взять нож, но ты выгнул руку...

- Хорошо известно, что кровяное вино - даже крошечные следы на губах и языке - вызывают соответствующую похоть в жертве. Изнасилование перестает быть подходящим термином...

- Все равно, что где перестает, Бочелен! Я ведь не соглашалась, да? Ну-ка, ради Худа, надевай доспехи - может, вес у тебя всё опустит, чтобы я могла мыслить спокойно... и не бойся, я тебе не перережу горло. Пока мы в опасности.

- Я извинился. Импульс вне моего контроля...

- Лучше бы ты схватил лакея...

- Не имея соответствующей склонности, капитан, я просто убил бы его.

- Еще не кончилось.

- От души надеюсь, что кончилось.

Она подошла к двери и распахнула ее, встав на пороге. - Колдун, можем мы убить лича?

Бочелен пожал плечами.

- Ох, хотела бы я убить тебя прямо сейчас.

Он снова пожал плечами.

Едва дверь каюты захлопнулась и затихли торопливые шаги капитана, Бочелен обернулся - как раз вовремя, чтобы увидеть Корбала Броча, выходящего из мерцающей стены.

- Глупая женщина, - сказал евнух тоненьким голосом, направляясь к сундуку. - Знала бы она, каково настоящее отсутствие сексуального удовлетворения...

- Глупая? Вовсе нет. Он потрясения к стыду и негодованию. Она имеет право быть рассерженной - и мною, и своей жадной реакцией. Я уже задумываю ученый трактат об этическом контексте кровяного вина. Члены ободрены химическим способом, желание подобно потопу, превозмогая все прочие функции. Вот рецепт буйства, способствующего размножению... а может, и не способствующего. Так приятно сознавать, что кровяное вино - редкость. Вообрази готовый и доступный всем людям запас. Да, они плясали бы на улицах, кипя ложной гордостью и, хуже того, ужасающей наглостью. Что до женщин... да, постоянно преследуемые мужчинами, они быстро растеряли бы организационные таланты, и цивилизация впала бы в длительный гедонистический коллапс непомерных пропорций - скорее, чрезмерных пропорций... о, ладно. Разумеется, нужно будет редактировать с осторожностью и тщанием.

Корбал Броч встал на колени перед своим сундуком и распахнул крышку. Чары развеялись с тихим звоном, словно билось стекло.

Бочелен хмуро поглядел в широкую спину друга. - Чувствую смирение, смотря, как ты это делаешь.

- Ах! - крикнул Корбал Броч, склоняясь и смотря на свое шевелящееся, булькающее, хлюпающее создание. - Жизнь!

- Оно голодно?

- О да, голодно. Да.

- Увы, - заметил Бочелен, подойдя к спутнику и взирая на содрогающегося в сумрачной пещере монстра (а дюжина блестящих глаз пялилась на него). - Хотелось бы, чтобы оно было способно к чему-то большему, нежели тяжкие содрогания. Даже слизень убежал бы от него, не запыхавшись...

- Хватит, - вздохнул Корбал Броч. - Давно прошедшее время. Я ведь выловил всех крыс на борту?

- Именно, и я гадал, ради чего.

- Ребенок теперь носится на множестве лап.

Брови Бочелена взлетели. - Ты впаял конечности крыс в свое порождение?

- Лапы передние и задние, челюсти, глаза и позвоночники. И хвосты тоже. У ребенка много, много ртов. Острые зубки. Хлюпающие носики, ушки на макушке, поросль хвостов.

- Но кто же позволит обглодать себя?

- Ребенок вырастет, вбирая в себя всё, и станет более активным, станет больше и голоднее.

- Ясно. Есть ли пределы его дородности?

Корбал Броч поднял взгляд и улыбнулся.

- Ясно, - повторил Бочелен. - Ты намерен послать дитя на преследование лича? По садкам?

- Охота, - закивал евнух. - Мое дитя на вольной охоте!

Он облизал толстые губы.

- Команда будет рада.

- На время, - хихикнул Корбал.

- Ну, отлично, я оставляю дело на тебя, а сам пойду искать меч - на тот случай, если твой ребенок пригонит нежеланного гостя.

Однако Корбал Броч уже бормотал заклинания, забывшись в своем - нет сомнения, прекрасном - мире.

Эмансипор Риз открыл глаза и обнаружил, что смотрит в жуткое иссохшее лицо древней, беззубой и почти лишенной кожи женщины.

- Тетя Нупси?

Где-то рядом голосок каркнул, затем хрипло произнес: - Теперь ты мой, демон. Перерезать горло. Вырвать язык. Выкрутить нос. Содрать брови. О, доставить боль, чтобы слезы струились из глаз и кровь отовсюду! Агония, нервы в огне! Кто такая тетя Нупси?

Эмансипор схватился руками за нависшее мертвое лицо, оттолкнул труп в сторону. Тот сложился в углу плетеной корзины.

- Я тебя за это достану! Видел нож? Начнем с пупа! Налягу и покромсаю на пласты, отсеку запястья - и руки на палубу! Мужья - напрасная трата времени, так что не думай! Спорим, она тебя ненавидела.

Синяки, болезненные шишки на лбу, вкус грязи и крови на языке, ребро или сразу три сломаны, ломота в носу. Эмансипор Риз пытался вспомнить, что стряслось, понять, где он оказался. Тьма сверху, слабое призрачное свечение от седовласого трупа, со всех сторон скрип, стоны ветра. И кто-то говорит. Он повернулся на локте.

Тощая девочка с выпученными глазами скорчилась у кривой плетеной стенки, сжимая в поцарапанных ручках нож. - Не вредите мне, - пропищала она, как мышь. И затем добавила взрослым скрипучим тоном: - Она не для тебя, демон, о нет! Мои зубы прыгнут на твое горло! Один за другим! Видишь нож в руках дочери? Он выпил жизнь из тысячи врагов!

К его лодыжке была привязана веревка, кожа жестоко ободрана. Все суставы ломило. Это родило теорию, что же с ним. - Я в проклятом вороньем гнезде. Они подвесили меня, ублюдки. - Он прищурился на девочку. - Ты Бена Младшая.

Та отпрянула.

- Полегче, я тебе не наврежу. Я Эмансипор Риз...

- Манси Неудачник.

- От иных прозвищ не избавишься, какая бы удача тебе ни выпала.

Кашель. - Удача?

- Да, выгодная работа. Надежный заработок, вежливые хозяева - ну, женушка должна танцевать на кургане, там, в Скорбном Молле. Дети, наконец, без глист и вымыты, опрятно начищены зубы и все прочие причуды моды. Да, мое невезение давно позади, мертво, как почти все старые знакомцы. Почему...

- Молчи. Гвозди, глупец, вырвались на свободу. Духи спущены с поводков, призраки и привидения восстали, и один страшнее прочих. Тянутся когтистые лапы. Души схвачены - ох, слышал бы ты вопли в эфире! Схвачены, сожраны, и он растет! Сила складывается слой за слоем, мрачные доспехи против изгнания - множество ноздрей чует запах смертной жизни, ох как он охотится, чтобы засунуть всё в полную клыков, слюнявую, черно-дёсную и отвратно-вонючую пасть! Слышишь, прямо сейчас хрустят черепа!

- Ты спятила, дитя? Почему сквозь юные губы столь неподобно доносится хрип старухи?