Стивен Эриксон - Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Что-то...

Заинтригованный Бочелен взошел на корму, к штурвалу. Никто его не закрепил, большое колесо крутилось вслед за движениями рулевой лопасти. Нахмурившись, испытывая разочарование от столь неумелых мореходов, Бочелен прошел к заднему поручню. Всмотрелся в сумрак красной дороги.

Багряные водовороты, багряное свечение, пенный след извилист и непредсказуем. Он увидел слабую бороздку, затем различил привязанную к поручню рыболовную лесу. За кораблем тащится наживка: возможно, в данных обстоятельствах это не умно. Похоже, дело рук Корбала Броча. Некромант задумчиво погладил бороду.

Грохот со стороны носа. Бочелен прищурился... Лич нападает снова, голод безмозглого жорлига заразил все души отчаянной алчбой. Увы, непонимание - вечный бич неупокоенных. Хотя, если учесть ободряющий поток сырой силы, исходящей от течений здешнего моря, непонимание смогло обрести некую ... телесную истину.

Лич пожирает. Оттого растет в весе и силе. Весьма любопытная эволюция, возможно, уникальная. Нет сомнений, ее стоит изучать и дальше.

Последний крик слабо взлетел над очередной жертвой.

Низкое гудение - словно порвалась самая басовая струна лиры - заставил его обернуться. Леса ходила взад и вперед, потому что кто-то попался на крючок. Акула?

Может быть.

Леса внезапно провисла.

Порвалась? Очень похоже.

Он увидел позади плавники, разрезавшие кроваво-черную воду; они неслись быстро, оказываясь по бокам судна. Десятки и десятки. Одна из акул вырвалась на поверхность едва на расстоянии броска ножа от рулевой лопасти - тварь длиной с две трети "Солнечного Локона". Изогнулась, избегая столкновения с форштевнем, проскользнула, ударив по корпусу, сверкнула светлыми глазами размером с корзину каждый. И пропала из виду.

Акулы, сообразил Бочелен, спасаются бегством.

Что ж, эти воды поистине кишат дхенраби - а вот и один из невообразимо огромных членистых бегемотов вздымает огромный пенный вал в тысяче бросков к востоку. Он потрясающе быстрый, заметил Бочелен. Быстрее даже акул...

Бочелен снова прочесал пальцами бороду.

Марля обвила лицо Дыха Губба ниже глаз, обернула голову толстым слоем - выбеленный солнцем материал с тремя темно-красными пятнами, одно в середине, два других по вискам, все три на одном уровне.

Ему досаждал шум. С одной стороны - скрежет и лязг челюстей, с другой стороны - журчание воды. Вполне сносно, решил он... и тут же с водянистой стороны пришел сокрушающий треск, затем великая, невыносимая боль. Внезапное нападение такой силы, что он откусил кончик языка и новая кровь хлынула изо рта.

Он стоял на палубе на коленях, обвиняющее взирая на всех кругом, ибо все издевались над ним идеальными лицами, розанчиками - носами и кальмаровыми ушами (в идеальной целости все изящные складки и красивые мочки). Но вдруг упал набок, скорчившись от мучительной боли, терзавшей ухо, которым он уже давно не владел.

Другое отсутствующее ухо кто-то кусал и это, чтоб вас, была почти самая плохая ночь его жизни.

Хек Урс подобрался, выставив нож; Дых отпрянул, увидев его.

- Идиот, я не стану тебя резать или еще что! Это защита, вдруг лич выскочит снова... боги, можно подумать, у него брюхо не набито. Смотри, Мипл - только сейчас подоспела - пропустила всё веселье, верно? Ненавижу, когда люди так делают. Но я же пришел дать тебе... - Тут он взмахнул рукой, державшей глиняный кувшин. - Ром!

Капитан Сатер сделала еще глоток и выбросила пустую флягу. Когда же все пошло не так? раздумывала она. Верно, кража шести Сеч'Келлинских статуй была, похоже, плохой идеей, если учесть все сказки об окружающих гнусные штуки ужасных проклятиях. Их нашли захороненными в ровную линию под фундаментами Отменной улицы рядом с крепостью Толля - зловещие неуклюжие фигуры из иноземного молочно-белого мрамора, запятнанного, впрочем, за пару столетий отбросами кухонь и королевской канализации. Лишенные выражения тощие лица наводили тем больший страх, что глаза и зубы были железными - недоступными для ржавления - а странные руки и ноги имели слишком много узловатых суставов. Двойные колени с выступами, длинные пальцы и, что удивительнее всего, железные ошейники, словно шесть существ были чьими-то домашними животными.

Придворный маг - назвавший их Сеч'Келлинами, что бы это ни значило - немедля затребовал статуи себе, и Сатер оказалась среди невезучих дураков, втаскивавших штуки за подобные сотам стены аптеки на вершине единственного городского холма. Через неделю она помогала перетаскивать их в крепость, в подвалы, в одно из заброшенных хранилищ за новой железной дверью, на коей маг выгравировал столько защитных знаков и глифов, что в конце концов дверь казалась скорее расплющенным аистячьим гнездом.

Бедняга-заклинатель вскорости свихнулся, и если была в том некая связь, никто из официальных лиц не пожелал подтверждать. Не одна Сатер отдала деньги за ритуальное очищение в храме Солиэли за Чистым Колодезем - каждый из приложивших к статуям руки солдат сделал так же, кроме капрала Стеба, который ковырял в носу острием кинжала и шел к двери, а дверь вдруг распахнулась и вогнала клинок прямо в мозги - удивительно, впрочем, что кинжал нашел у него мозги! Но шум тогда уже улегся и казалось, они избежали любого проклятия, если оно вообще было. Когда маг утопился в мыльной лохани... ну, он же был чокнутый, верно? Никто не удивился.

Потом один многоум решил подарить их Багряной Гвардии - говорят, те глубоко увязли во всяких мистических делах. Но, может быть (думала Сатер впоследствии), это было не даром, а скорее не совсем красивым желанием избавиться от уродливых штук.

А потом она пошла и украла их. Зачем? Какой безумный импульс вел ее, словно костяная рука схватилась за горло? За борт пора, точно, пора за борт!

Неужели проклятие породило к жизни треклятого лича?

Нужно от них избавиться. Немедля, пока не поздно...

Взрыв воплей снизу - столь жутких, что даже ее пропитавшийся ромом разум заледенел - и грохот какого-то столкновения, две тяжелые формы врезались одна в другую, весь корабль содрогнулся. Новые вопли, стук ударов, наносимых с дикой силой и яростью.

Сердце трепетало. Сатер огляделась, увидев трех моряков у носа. - Брив! И ты, Брив! Ты тоже, Брив! Вы трое, возьмите ключ от кладовой...

- Где, внизу!? - провизжал один.

- На корме, и там тихо. Шесть завернутых статуй - хочу, чтобы их не было, понял? Наверх и за борт! Быстро!

И тут же кто-то оказался рядом. Высокий, громоздкий - мясистое, круглое, ребяческое лицо смотрело сверху вниз. Язык облизал толстые губы под сверкающими бусинами глаз. - Статуи?

Брив, помощник кока, оглянулся на Брива, помощника плотника, и назад, на Брив-плетельщицу, чья грива оранжевых волос странно всклокочилась и словно перекосилась. Увидел написанный на лицах ужас и показал собственный ужас. По ступеням спускался самый жуткий из двоих пассажиров (вообще-то их было трое, но лакея никто не считал), здоровяк с круглым лицом, толстыми губами и тонким голосом.