Майкл Мэннинг - Мордэкай

— Хотя бы отойди, — сказал я. — Уйди с поляны. Не хочу, чтобы ты поранилась, если ситуация обострится.

Она кивнула, и отошла в том направлении, откуда мы явились.

Снова сфокусировавшись на бое, я увидел, что ситуация поменялась. Кровоточа полудюжиной маленьких резаных ран, Тирион больше не отступал. Его движения стали быстрее, увереннее, и он начал теснить Пенни. Выражение гнева на её лице медленно гасло, сменяясь отчаянием, по мере того, как она всё упорнее трудилась над тем, чтобы не дать его наручным клинкам добраться до неё.

По её щеке потекла кровь.

— Довольно! — крикнул я, собирая волю в кулак, и готовясь напасть.

Тирион потянулся, схватив мою жену в кулак из чистого эйсара, сковав её руки, и подняв её над землёй. Он также тщательно держал её тело между нами, хотя взгляда не отрывал от её глаз.

— Ты же слышала своего господина — довольно, — приказало он ей, улыбаясь.

— Отпусти её, — сказал я с предостережением в голосе.

Вместо этого он прошёл мимо неё, направляясь прямо ко мне. Он всё ещё не трудился закрыть себя щитом.

— Ты пришёл сюда, в моиземли, и думаешь давать мне приказы? Вы напали на меня, оскорбили меня, а теперь ты думаешь, что можешь указывать мне, что делать? — Он не повышал голос, но безумие в его взгляде заставило мурашки пробежать у меня по спине.

Однако я выжил так долго отнюдь не потому, что отступал каждый раз, когда сталкивался с зарвавшимся психом, наделённым могуществом:

— Я пришёл, чтобы поговорить. Обнаружить, что ты избиваешь детей, я совершенно не ожидал. Я что, по-твоему, должен это проигнорировать?

Тирион оглядел меня с ног до головы, прежде чем ответить:

— А ты не робкого десятка, внук — храбрее, чем я думал. Возможно, послать её к тебе, было не такой уж пустой тратой времени. Но даже так, она — моя собственность. Я буду поступать с ней так, как пожелаю.

— Возможно, ты не в курсе, — сказал я ему, — но в наше время дети больше не являются собственностью. Закон защищает их так же, как и всех остальных.

Он расхохотался:

— Здесь только один закон — мойзакон. Это — не Лосайон, или какая-то другая из молодых наций. Это — мой остров, и я здесь главный. Я буду делать, что захочу — с ней, с твоей женой, или даже с тобой. Думаешь, ты сможешь оспорить мою власть?

Мои уши наполнились гулом биения моего сердца, и я ошутил одновременно ярость и страх. Слова Тириона были очень похожи на то, что я уже прежде слышал от богов — и это грозило неприятностями. Пенни была у него в руках, и я уже знал, что его сила как минимум не уступала моей собственной. Что хуже, я ощущал вокруг нас множество существ, скрытых в деревьях по периметру поляны. Крайтэки.

Мы были окружены. Мы были уязвимы, а на их стороне был численный перевес — победить в столкновении было бы невозможно. Вопрос был лишь в том, чем я готов был поступиться.

Однако я уже сталкивался с такого рода безумием. Оно было во взгляде Карэнта Справедливого, в лице Железного Бога Дорона. Я видел его в небрежном безразличии Миллисэнт, Леди Вечерней Звезды, и в искривлённых жестокой ухмылкой губах Мал'гороса. С таким злом нельзя было договориться. Была лишь сила — и слабость.

— Отпусти её, — начал я, ворочая ставшим неповоротливым от гнева языком, — иначе мы это и выясним. Пусть я в невыгодном положении, но если ты навредишь мне или моим близким, я приложу все усилия, чтобы порвать этот остров на куски.

В его безумном взгляде засветилось что-то похожее на радость.

— Хорошо сказано. — Ослабив свою волю, он позволил Пенни упасть на землю у себя за спиной — она стала хватать ртом воздух, и потирать плечи, чтобы восстановить кровоток. — Но я всё ещё чувствую в тебе слабость, внук. Зачем ты явился сюда?

— За Линараллой, — ответил я. — Мы хотим её обратно.

Глаза Тириона расширились.

— Она всё ещё молода, — добавил я. — Она ещё не всему научилась. У неё должно быть больше времени. Она лишь начинает постигать, что значит быть человеком.

— Я вернул её из-за сомнений в том, что она сможет от тебя чему-то научиться, — отозвался Тирион. — Я не хочу, чтобы она выросла мягкой. Когда я выразил желание того, чтобы она узнала о человечестве, я не имел ввиду обращаться с ней как с куклой. Она должна научиться драться.

— Так ты за этим её сейчас сюда привёл? — спросил я его со злобой в голосе.

Он зыркнул на меня в ответ:

— Именно этим я и занимался — но ей нужно больше. Битва — лишь часть обучения. Люди лгут, люди крадут, и они полны коварства. Ши'Хар совсем этого не понимают. Вот, за какими знаниями я её к тебе посылал. А вместо этого она вернулась, и рассказала о семье, отношениях, и любви. Проведённое ею с вами время было не просто бесполезно — вредно. Вот, почему я был вынужден вновь принять этот человеческий облик. — Он обозначил руками своё нагое тело, будто приводя его в качестве аргумента.

— Ты хотел, чтобы я научил её предательству и ненависти, — пробормотал я, несколько ошарашенный.

— Это — новый мир, в котором правят лишь люди. Если мои новые дети хотят выжить, они должны научиться ориентироваться в этом мире, — заявил древний архимаг.

— Здесь она этому не научится, — сказал я ему. — Избивая её до потери сознания, ты её ничему не научишь. Если ты действительно хочешь, чтобы она всё это усвоила, то сперва она должна научиться любви. Разве ты не помнишь, как учился сам? Истинное страдание происходит лишь от любви. Если ты ничего ей не дашь, то ей нечего будет терять, и не за что будет сражаться.

Тирион отвернулся, глядя на свою дочь, которая сейчас разговаривала с Пенни на краю поляны. Когда он снова посмотрел на меня, в его взгляде сверкнуло зло:

— Ладно. Если ты думаешь, что любовь и есть ответ, то покажи мне. Сражайся за неё.

Это меня осадило. Что? Просто проверяя, что я правильно его расслышал, я спросил:

— Что ты имеешь ввиду?

Он сверкнул белоснежными клыками:

— Именно то, что я сказал. Сражайся со мной… за неё. Ты считаешь, что приходишься ей кем-то вроде отца. Покажи мне, на что способна твоя любовь. Если ты так слаб, как я думаю, то я оставлю её здесь. Если же ты победишь, то я позволю тебе оставить её на… скажем, пять лет? Что думаешь? Это, по-твоему, справедливо? Или ты слишком боишься, чтобы рискнуть?

У меня полностью вымело все мысли из головы, пока я пялился на него в ответ, а затем я услышал, как мой собственный голос отозвался:

— Не пять лет, а пока она не будет готова вернуться. — «Зачем я это сказал?! Я же не хочу с ним драться». Я часть думал, что у моего рта были какие-то цели, отличные от моего мозга, и теперь я уверился в том, что мой рот пытался меня убить.

— Это может быть очень долго, — сказал Тирион, задумчиво потирая подбородок. — Мне понадобится нечто большее, если ты хочешь поменять условия с моей стороны. — Тут его взгляд упал на Пенни. — Может, ночь с твоей женщиной?