Майкл Мэннинг - Мордэкай

Я принялся молотить по нему своей силой. Большую часть ударов он блокировал, но некоторые достигли цели. Он никак не мог долго держаться под таким давлением.

Бой продолжался, и я чувствовал, что устаю — но для него всё было ещё хуже. Отчаявшись положить схватке конец, я стал бить всё сильнее и сильнее. «Да почему он просто не сдастся?!». И тут я допустил ошибку. Утомление заставило меня уклониться от одного удара — лишь для того, чтобы подставиться под другой, мощный удар, выбивший меня из колеи.

Меня пронзили боль и страх. Важнее всего были инициатива и инерция. Потеряешь их — и бою конец. Мой предок не проявит ни сдержанности, ни милосердия, если вернёт себе преимущество. Запаниковав, я позволил своей ярости выйти из-под контроля. Направленный мною в его сторону контрудар был слишком сильным. Попади он в цель, Тириона разорвало бы на куски — силы там было достаточно, чтобы уничтожить замковые ворота.

Тирион видел, что ему грозило, но вместо защиты или уклонения он замер неподвижно, а его лицо озарила кровавая улыбка. Всё случилось менее чем за секунду. Осознав, что он вот-вот умрёт, я попытался остановить свой собственный удар. На практике это было похоже на то, что бывает, когда бьёшь с размаху кувалдой по камню, а потом пытаешься отменить удар на полпути.

С кувалдой можно было, наверное, схлопотать растяжение в спине, но с эйсаром… результатом стал откат. Усталый от долгого боя, я почувствовал, будто мой разум рвался на части — по мне прокатилась холодная и чёрная агония, поглощавшая всё на своём пути. И виноват в этом был лишь я сам.

Когда это произошло, я парил в паре футов над землёй, но боль была настолько мощной, что я даже не почувствовал удара от падения. Я, наверное, на секунду потерял сознание, поскольку когда я открыл глаза, он был рядом. Мир окрасился красным, когда его кулак впечатался в моё лицо.

За этим последовали ещё удары. Тирион больше не использовал магию, но в этом и не было нужды. Я был совершенно беспомощен. На восстановление после того, что я с собой сотворил, должна была уйти неделя, или больше. Я почувствовал хруст, когда моя скула сломалась под его кулаком. После этого он милосердно переключился на моё туловище.

Или, наверное, не так уж милосердно — что я осознал, когда начали ломаться мои рёбра. Теперь он наверняка использовал магию — никакой кулак не вынес бы удара настолько сильного, чтобы сломать рёбра. Я услышал крик, но это точно был не я — поскольку я не мог дышать.

— Сломанные кости болят, верно? — тихо напел мне на ухо Тирион.

Он прижимал к моему животу что-то острое. Нож? «Нет, это — клинок из чистого эйсара. Он сейчас меня убьёт».

— Проблема с откатом, — продолжил он, — заключается в том, что ты не можешь срастить сломанные кости. Мои уже в порядке. И все те порезы, которыми ты меня наградил, уже тоже закрылись. Но ты ничего не сможешь исправить. Ты беспомощен. С тем же успехом ты мог бы быть мёртвым. — Клинок вспорол мою кожу, разрезая плоть и мышцы. Если бы я мог, я бы закричал.

— Сейчас ты, наверное, гадаешь, убью ли я тебя — и поверь, я хочу это сделать. Но не буду. Семья очень важна для меня. — Тут Тирион остановился, и резко засмеялся, будто только что пошутил. — Нет, сегодняшние события — это урок для тебя. Ты сражался как глупец. Я хочу, чтобы ты это запомнил — запомнил боль, запомнил страх.

— Тогда, в самом конце, ты, казалось, наконец-то усвоил урок — но потом, когда победил, сам же всё проебал. В следующий раз надо действовать именно так с самого начала — и не сдерживаться. — Он встал, и сплюнул на землю рядом со мной кровавый комок мокроты. — Конечно, если ты сумеешь поправиться, чтобы этот «следующий раз» вообще был. А теперь прошу меня простить — мне нужно получить награду. — Его взгляд сместился в сторону, упав на Пенни. — Когда я с ней закончу, твоя жена поблагодарит тебя за то, что ты проиграл.

И он пошёл прочь.

На секунду меня окатило облегчение — а потом через застилавшую мои мысли агонию пробился смысл его слов. Я начал мелко и больно вдыхать, но боль перестала быть моей главной заботой. Повернув голову, я попытался крикнуть ему вдогонку, но у меня не было голоса. Один из моих глаз отёк и не открывался, но другой всё ещё был способен сфокусироваться на его удаляющейся фигуре.

Пенни стояла на краю поляны, сжимая в руке меч с угрозой во взгляде. Хотелось бы сказать, что я никогда прежде не видел это выражение у неё на лице, но мы с ней за прошедшие годы пережили кое-какие весьма экстремальные события. Тем не менее, я никогда не хотел видеть её такой страдающей. Её глаза метали молнии в приближавшегося к ней обнажённого монстра, будто она надеялась этими самыми молниями его убить.

Когда Тирион почти достиг её, она прыгнула вперёд, схватив одной рукой его плечо, а другой прижав кончик меча к его груди.

— Исцели его! — прошипела она сквозь сжатые зубы. В месте, где лезвие касалось его груди, потихоньку потекла кровь. — Исцели его немедленно, или я проткну этим клинком твоё проклятое сердце!

— Давай, — ответил он, спокойно глядя ей в глаза. — Мы со смертью очень близки. Вдави в меня эту зачарованную сталь! Дай мне почувствовать вкус твоей ярости. — Время будто застыло на миг.

А потом он начал двигаться — вперёд. Меч Пенни погружался всё глубже, пока не начал рассекать его рёбра. Её рука дрожала, но не от слабости, а от страха.

Тирион со змеиной быстротой отбил кончик клинка в сторону, оставив у себя на груди кровавую рану, а затем схватил Пенни за волосы на затылке.

— Вот именно, — тихо сказал он. — Ты не можешь. Потому, что он умрёт без моей помощи — или потому, что ты желаешь того, что сейчас случится?

Она билась в его хватке, но он вывернул её голову назад, к себе лицом. Меч всё ещё был в её руке, но теперь просто безжизненно висел. Подтащив её ближе, Тирион поймал в зубы её ухо, и стал сжимать челюсти, пока она боль не заставила её вскрикнуть. Когда он от разжал зубы, у него на губах осталась кровь, хотя мне было неясно, откуда она — от укуса, или от какой-то из полученных ранее ран.

— Боль сообщает тебе, что ты жива. Она заставляет твоё сердце биться чаще… и разжигает похоть, — плотоядно сказал он.

В глазах Пенелопы стояли слёзы, но щёки её покраснели. Было что-то в выражении её лица, в том, как разомкнулись её губы, как её дыхание стало коротким и судорожным. От этого у меня по спине пробежали мурашки. «Она что, откликается ему?»

— Я тебя за это убью, — прорычала она.

— Так чего же ты ждёшь? — ответил он. — Меч всё ещё с тобой. Останавливать тебя я не буду. Используй! — Секунды протекали одна за другой, пока он наконец не накрыл её рот своим собственным.

Меч пенни, который я зачаровал ей годы тому назад, выскользнул из её пальцев, и упал на землю. Она стала сопротивляться, но её руки лишились силы. Когда Тирион снова оторвался от неё, он посмотрел на неё пылающим взглядом: