Майкл Мэннинг - Торнбер

— Мне не следует быть таким чувствительным.

— Мне нравится разговаривать, — искренне сказала она, — но я попытаюсь быть с тобой более прямой.

— Ничего, — сказал он ей. — Просто спроси меня о том, что хочешь знать.

— Над чем работает Мэттью?

— Это тыспрашиваешь, или Мойра спрашивает через тебя?

— Я спрашиваю для себя, — с готовностью сказала она. — Мне просто любопытно. Я не предам твоё доверие.

Он одарил её долгим взглядом:

— Это нечто личное, и важное для меня.

— Тогда ладно.

— Однако у меня есть вопрос к тебе, — сказал Грэм.

Грэйс оживилась:

— Конечно.

— Почему я так тебя интересую?

В разуме магического конструкта промелькнула дюжина ответов, но она отвергла каждый из них. Они представляли из себя шутливые рассказы, искусную ложь. Она знала, что он их не примет. Если она хотела продолжать разговаривать с ним, то ей придётся быть откровеннее, даже если это будет больно.

— Одиночество, — просто сказала она. — Немногие люди достаточно добры, чтобы говорить со мной, или принимать меня всерьёз.

Грэм хотел было вставить слово, но она поспешно добавила:

— Нет, подожди. Я никого не критикую, но у Мойры не бесконечное количество часов каждый день. Она проводит со мной много времени, но в остальном мне на самом деле не с кем поговорить. Люди склонны игнорировать меня, или избегать меня, когда думают, что я могу шпионить для моей госпожи.

С минуту он обдумывал её слова.

— У тебя нет друзей. — Это было утверждение, а не вопрос.

— Только Мойра, — ответила она.

— А я? — спросил Грэм.

Её глаза-пуговицы неспособны были плакать, но эмоции всё равно захлестнули её. Грэйс мягко обняла его шею:

— Спасибо, — сказала она. — Значит, двое: ты, и Мойра.

Она спрыгнула с его плеча, и рассталась с ним у следующего дверного проёма, просто помахав на прощание.

Остаток дня прошёл без происшествий, хотя он с нетерпением ждал встречи с Сайханом после обеда. К сожалению, его «обучение» состояло из всё того же самого, что было в предыдущий день. Сиди, не двигайся, не говори. Он чувствовал уверенность в том, что сойдёт с ума прежде, чем они закончат.

Тем вечером во время ужина Грэм сидел на своём привычном месте за высоким столом, то есть рядом с Мэттью и Коналлом, с правого конца стола. Сам высокий стол был довольно длинным, больше двадцати футов, и Роуз Торнбер сидела ближе к его середине, рядом с Графиней, Пенелопой Иллэниэл. Соответственно, ему не нужно было волноваться о том, чтобы поддерживать беседу с матерью.

— Ты думал о моём плане? — заговорщицким тоном спросил Мэттью.

— Нет.

Мэттью вздохнул:

— Я почти закончил создание диаграмм, но я не могу начать настоящую работу, пока мы его не достанем.

— Мать сейчас мной очень недовольна, Мэтт, — начал Грэм. — Сейчас не очень хорошее время для того, чтобы взбесить её ещё больше.

— Для этого никогда не будет хорошего времени, — сказал молодой волшебник. — К тому же, она даже не узнает.

— А разве ты не можешь просто сделать новый меч?

Мэттью моргнул, удивлённый таким предложением:

— Могу, но смысл не в этом.

— Какой меч? — прошептал Коналл, с энтузиазмом подавшись к Грэму.

Грэм посмотрел на более молодого мальчика, не зная, что сказать:

— Э-э-э…

Мэттью нагнулся поперёк него:

— Не лезь в чужие дела, писькин вор. Это — один из моихпроектов, так что отвали.

Коналл скорчил рожу, прежде чем ответить тоненьким голоском:

— Это один из моих проектов!

Грэм всё ещё просматривал предыдущие ремарки:

— Писькин вор?

— Он постоянно крадёт у меня всякие вещи, — сказал Мэттью в качестве объяснения.

— Что за проект? — невинно спросила Мойра, подавшись вперёд через стол.

— Не твоё дело, — предостерёг Мэттью. — Я просто говорил писькину вору, чтобы он не рылся в моих делах.

— Прекрати называть меня так! — прорычал Коналл.

— Писькин вор, — снова произнёс Грэм, говоря сам с собой. — Это же почти бессмыслица какая-то.

Мэттью зыркнул на своего брата:

— Иначе что? Маме нажалуешься? Вот же ты ябеда мелкая.

— Мэтт, прекрати! — сказала Мойра, повысив голос. — Не обязательно быть таким гадким.

Тут Грэма осенило, как раз пока Мойра грозила своему брату:

— О, дошло: писькин вор — то есть, он постоянно крадёт у тебя всякую херню! — сказал он, чуть хохотнув, и сделав ударение на последнем слове. К сожалению, все притихли, когда Мойра закончила выговаривать брату.

Весь стол покосился на Грэма, когда он радостно произнёс слово «херня».

Роуз наблюдала за тем, как её сын побагровел, но Грэм отказывался смотреть ей в глаза.

Она ждала его, когда он вернулся тем вечером в семейные апартаменты:

— Грэм.

Голос матери заставил его вздрогнуть. Грэм ждал его, но каким-то образом надеялся, что она повременит ещё несколько дней, прежде чем заставит его поговорить с ней.

— Да, Матушка, — послушно отозвался он, слегка выпрямившись. Он держался твёрдо, почти как если бы был солдатом, стоящим по стойке «смирно».

— Пожалуйста, Сын, мне нужно сказать тебе пару слов. Не будь таким… — она не успела до конца произнести слово «формальным», прежде чем он её перебил.

— Прости, Мама. Пожалуйста, прости меня, — вставил её сын. Он отказывался смотреть ей в глаза, но не мог не заметить, что она казалась уставшей, возможно даже измождённой. Увидеть такое он не ожидал.

Она покачала головой:

— Нет, Грэм, я не это хотела…

— Я знаю, что был неправ, Мама. Я прошу прощения, — коротко ответил Грэм. Он снова начал злиться, хотя не мог точно назвать причину. Он надеялся, что мгновенная капитуляция с его стороны сделает её нотацию короче, и даст ему пойти спать.

Роуз вздохнула. «Он такой нетерпеливый, и такой разгневанный», — подумала она. «Я что, была жестока с сыном?».

— Я уезжаю в столицу, — сказала она, переходя к сути разговора прежде, чем он успеет ещё больше скомкать разговор.

Это заставило её сына остановиться. Грэм уставился на неё с вопросом в глазах.

— Королева нуждается во мне, и есть некоторые вещи, которые я слишком долго откладывала. Меня не будет довольно долго, — сказала она ему.

— Как долго? — спросил он.

— По меньшей мере шесть месяцев, — отозвалась она, — но благодаря Мировой Дороге я смогу без особых проблем возвращаться с визитами. Вопрос в том, хочешь ли ты поехать со мной, или остаться здесь.

Он обнаружил, что рассматривает каменные плиты у себя под ногами — в тех редких местах, где они не были накрыты мягкими коврами.

— А что Карисса? — Его девятилетняя сестра уже спала, но первым делом он подумал о ней.

— Я подумывала оставить её здесь, под опекой Графини, но мне не нравится мысль о такой долгой разлуке с ней, — призналась Роуз. — Её я возьму с собой, но ты уже достаточно взрослый, чтобы решать самому. Что бы ты предпочел?