Карина Демина - Драконий берег

В этой гостиной.

А если…

Холодком потянуло по спине. Что может быть проще? Человек, который определенно не вызовет подозрений. Он везде свой.

И звезда на груди.

И готовность помочь. Его знают местные, а чужим достаточно эту самую звезду предъявить. И предложить помощь. Или не помощь, но просто попросить проехать… куда-нибудь в тихое место, чтобы… не важно, полиции не принято отказывать.

Рука сама потянулась к кобуре.

И городок этот он знает. И охотник не из последних. С выделкой шкур тоже дело имел. Отец его, помнится, на весь город прославился, сделав чучело молодого дракона. Тоже в музей ушло.

Мог бы?

Мог.

Спокойно. Этак и каждый второй мог…

— Вихо тоже исчез. Впрочем, он был ходячей неприятностью, да… я не слишком печалился, а вот Эшби готов был пустыню перерыть. И перерыл, считай… тело нашли. Да, признаюсь, я несколько поспешил. Но пойми, что еще я мог подумать? Машина Саммерса. И тело рядом. Пожранное… хорошо так пожранное… кроме Вихо пропавших нет. Значит, что? Значит, он. У нас тут не Тампеска, всего оборудования — артефакт стазиса для особых случаев. И там заряда на дне, да… похоронили… в закрытом гробу. Эксгумировать будут?

— Будут, — подтвердил Томас, отступая.

Он подобрался.

И шериф не мог не заметить этого. Улыбнулся, этак широко, весело, будто подбадривая. Он ведь свой. Он ведь знаком вдоль и поперек. Он, еще будучи помощником шерифа, гонял Томаса с огородов старика Брейда. А потом приходил к родителям с разговорами, после которых папашка брался за ремень.

Как его подозревать?

Обыкновенно, как и других.

— Правильно. Я вот поднял архивы, но этот парень не из наших. Наши все на месте… до ближайшего городка полсотни миль. Без машины не проедешь… да… значит, не случайно там оказался?

— Не случайно.

— Уна тогда совсем растерялась. Братца не стало. У Ника с Зои беда приключилась… и Дерри нет. Одна осталась. Первое время в горах все пропадала, а после Оллгрим ее в отпуск турнул, она и загуляла слегка. Наши-то поняли. Вон сколько всего свалилось, да…

Он остановился близко.

Так близко, что Томас ощутил и кисловатый запах пота, смешанный с горькой табачной вонью. В ней прорезались ноты пороха и навоза.

Сельский купаж.

— Боишься? — шериф смотрел в глаза и улыбался. Все также безмятежно, но теперь его улыбка казалась ненастоящей. — И правильно, да… бойся. Всех бойся. Страх, он помогает.

— Чему?

— Выжить, — вполне серьезно ответил Маккорнак. — Если бы люди больше прислушивались к своему страху, многие остались бы в живых…

Он первый отвел взгляд.

И сделал шаг назад.

— Когда Уна притащила этого угребка, я, конечно, поинтересовался, что он за человек. Пара приводов. Запрет на приближение. Обвинение в хранении наркотиков, правда, сесть не сел. Несколько пьяных драк. В общем, такая романтика. Я предупредил Уну, что парень не для жизни.

— Не послушала?

Сердце ухало так, что становилось стыдно. И в коленях появилась весьма характерная слабость. А рука все-таки лежала на кобуре, хотя…

…даже если он.

Не станет убивать.

Чучельник умен, а убивать федерала — это совсем, совсем неумно. Тем паче Уна его видела, а значит… страх иррационален.

Свечи тому виной.

И близость чужой смерти. А еще осознание собственной слабости.

— Нет, конечно. Любовь у нее приключилась. Со всеми бывает. А что к такому… наши-то парни ее сторонились, как же, при драконах да и вообще… не идеал, так скажем.

Точно.

В провинциях ценят женскую хрупкость и кротость, хотя бы показную. Умение правильно готовить индейку на день Благодарения.

— Сперва вроде и ничего было. Я уж и решил, что, может, ошибся. Парень слегка бузил, но кто без греха? Жить жили. Пошел слушок, что, может, и поженятся. А потом как-то ее в городе встретил. Понимаешь, жаловаться она не жаловалась… но держалась стороной. Шла, прихрамывала… мол, упала неудачно.

— А вы?

— А что я? — Маккорнак отошел к двери. — Поговорил с парнем. Отловил в баре. Прижал немного. Сказал, чтоб руки при себе держал. А то ж места у нас дикие, всякое произойти может.

Кулак сжался.

И разжался.

Пальцы у шерифа короткие, точно обрубленные, и поросли густым рыжим волосом, который ко всему курчавился. Ногти квадратные, ребристые.

Пожелтели от табака.

— Вроде понял… а потом мне из Тампески позвонил приятель. Из больнички. Он наших знал, сказал, что приехала с переломанными ребрами. И еще чего-то там, вроде, серьезное довольно. Я попросил, чтобы задержали в больничке на недельку-другую…

Незаконно.

Напрочь.

Но следует признать, что вполне в провинциальном духе.

— А я этому угребку иначе объяснил, что не стоит задерживаться в городе. Мне казалось, очень доступно. Я умею. И когда Билли исчез, то… признаюсь, решил, что это из-за меня.

Он дернулся, явно желая сплюнуть, но вовремя спохватился и сглотнул слюну.

— Бил я аккуратно, но так, чтоб и вправду понял.

Такими короткими пальцами вполне себе удобно нож держать. И он есть, висит на поясе, как и у любого местного, потому что места и вправду дикие, да и куда мужчине без ножа? У детей вон свои имеются.

Здесь с малых лет учат обращаться с оружием, и не только с холодным.

Томасу было семь, когда отец впервые взял его на охоту, пусть вся охота и заключалась в том, чтобы сидеть на одном месте и сторожить несчастных зайцев. Зайцев было даже жаль. Немного. А еще скучно. Томас с удовольствием пострелял бы, но кто ж его к ружью пустит? Вот Берту дали, но Берт старше. А Томасу оставалось нюхать упоительно горький дым и жмурится, пригибаться, когда раздается выстрел.

А после охоты пили.

И говорили громко, толкали друг друга локтями, трясли этими несчастными зайцами, которых Томас нес домой с гордостью. Мать еще потом ругалась.

Она не любила охоту.

Нет, не из-за зайцев. Все ж водилась в горах и живность покрупнее, порой и косулю снять удавалось, и оленя, а незадолго до того, как Томас в Тампеску убрался, сюда стадо бизонов пригнали, вроде как на развод…

Что с ними стало?

— Мне доложили, что парнишка собрал свое шмотье, сел на тарахтелку и убрался. Я вздохнул с облегчением. Нет, я понимаю… — пальцы шерифа коснулись рукояти ножа. Старый. И рукоять выглажена до блеска, а еще перетянута тонкой полоской кожи, видать, дерево от возраста треснуло.

Или для красоты?

— Одно дело бабу поучить, но меру же знать надо.

Покойник улыбался с блюда.

До Драконьей пади пришлось идти пешком. На половине пути я остановилась, чтобы перевести дух и немного успокоиться. Сердце колотилось, что сумасшедшее.

И руки дрожали.

Я стиснула кулаки. И разжала. Снова стиснула.

Села на камень.

Вытащила нож.