Карина Демина - Драконий берег

— Я с тобой! — Томас спешит, но не успевает. Фигура старшего брата будто растворяется в пыли, а на губах остается горький вкус обиды.

Опять.

А ведь Томас не маленький. И вообще, вот расскажет… не расскажет. Конечно, Берту попадет, но своих ведь не выдают.

Не предают.

Томас тоже хочет играть в разведчиков. А вместо этого останавливается посреди улицы, пытаясь понять, где он.

Может, поэтому и не помнит?

Душный запах цветущих каштанов не отпускал Томаса. А ступеньки… всего двенадцать. Надо же, угадал… выходит, сосчитал тогда?

Давно.

Дверь вот новая. Та, старая, была темной.

…принеси розу Эшби, тогда и поверю, что ты и вправду взрослый, — Берт уже лежит на ветке, обхватив ее и руками, и ногами. Он собирается на ночную рыбалку, потому как все знают, что ночью рыбалка круче всего.

Особенно у Дальних камней.

А Берт знает, как к ним пройти. И Томас хочет с ним, но Берт не возьмет.

— Я папе расскажу!

— Ага, расскажи, — Берт почти падает, но в последний момент просто делает кувырок, будто обтекая ветвь. — Тогда и я расскажу. Думаешь, не видел, как ты за Бетти Грин подсматриваешь?

— Неправда!

Краснота поднимается снизу. И вовсе он не подсматривал.

— Правда, правда… сиськи трогал? — деловито интересуется Берт.

А Томас мотает головой.

Он не подсматривал. Но кто виноват, что Бетти Грин имеет дурную привычку загорать нагишом? Нет, она, конечно, прячется, на берегу хватает укромных мест и местечек, но просто так получилось…

— Потрогай в следующий раз. Мягкие, как булка.

— Иди ты…

— Я серьезно, Томми, ты молчишь и я молчу.

Ходить к Дальним камням отец запрещал. Даже днем. А уж ночью и вовсе запирал дом, только Берт взрослый. И ничего не боится. Берт спустился по плющу.

— А если я самой Бетти расскажу, что ты за ней подглядываешь? — на смуглой физии появляется предвкушение. — Представляешь, сколько писку будет?

— Не надо. Я… я принесу.

— Розу?

— Розу.

— Сегодня? — Берт все-таки спрыгнул на землю, приземлившись ловко, как кошка.

А совесть сдавила горло Томаса.

Он не виноват.

Он был ребенком и не виноват. Но совести не докажешь, у нее свое представление о том, что есть вина. Томас ведь мог пожаловаться родителям.

И Берта бы выдрали.

Заперли.

Сделали бы что-то, что помешало пойти к тем самым камням… пойти и не вернуться.

— Сегодня, — ответил Томас шепотом.

Память разворачивалась.

А дом молчал. И Томас, постучав в дверь, присел на ступеньки. Слегка было жаль костюма, который непременно изгваздается в пыли, но память… она, оказывается, хранила многое.

Траву.

Пыль.

Стрекот кузнечиков. И то, знакомое уже, ощущение чужого взгляда. Оно появилось еще там, на аллее…

— Привет, — дверь все-таки открыли, и на пороге появилась Уна.

Босая.

И в длинном цветастом платье, которое было все равно слишком коротким для нее. Подол заканчивался где-то над щиколотками, позволяя разглядеть и узкие ступни с аккуратными пальцами, и косточки над ними, острые и темные.

Щиколотки цвета гречишного меда.

— Привет, — на нее было приятно смотреть.

И на платье это, желтая ткань, мелкий цветочек. Кружево по подолу узкой полосой.

— Кофе хочешь? — Уна протянула кружку.

И села рядом.

— Замерзнешь.

Она лишь пожала плечами. Вытянула ноги.

— Откуда?

Белый шрам начался над щиколоткой и поднимался выше, исчезая под подолом чужого платья. А теперь стало очевидно, что шилось оно не на Уну.

— Что? А… как-то на стекло упала… неудачно.

— Этот твой…

— Этот мой, — согласилась она и сделала глоток. — Тогда он еще казался нормальным. И потом утешал. Бинтовал. Я думала, шить придется, но как-то оно само заросло.

Только шрам получился грубым, заметным.

— Как его убили? И… он был уже мертвым, когда… ну… голову…

— Понятия не имею. Сегодня прибудут эксперты, пусть они и выясняют.

— А ты… сюда?

— Да.

— Ника проверить?

— Вроде того.

Рукава у платья были короткими и пышными, они собирались над локтями, и худые руки Уны торчали из них. На коже выделялась россыпь мелких шрамов.

— А это…

— Драконы, — Уна погладила запястье. — Это Сапфира. Она много болела, была капризной и вредной. Вредной так и осталась… малышня часто ранится. Или ранит друг друга. Или вот егерей. Дети же.

Она сказала это спокойно, будто и вправду ничего удивительного.

Дети же.

— Со взрослыми в этом плане безопасней. Они чувствуют свою силу. И знают, что люди… другие. Драконы разумны. Понимаешь?

Томас кивнул.

— Не понимаешь. Но они и вправду разумны, просто иначе. И с ними спокойно. Когда Билли напивался… то есть, когда я понимала, что сегодня он нажрется, то оставалась в пещерах. Там тепло и в целом неплохо, только жестковато. Но я принесла одеяло. Малышне понравилось. Правда, прожило пару дней всего, разодрали в клочья…

— Дети?

— Дети, — Уна пожала плечами. — Ник не тот, кого вы ищете. Если бы Ник хотел убить Билли, он бы его убил. Но вот все это остальное… не для Ника.

— Я никого не собираюсь обвинять.

…он добрался до дома. И долго прятался вот там, за разросшимся кустарником, всматриваясь в белую громадину, пытаясь понять, есть там кто или нет.

А потом решился.

— Это хорошо. Ник мой друг. И я буду его защищать.

— Даже если он виновен?

Уна не ответила. И кофе забрала. Выпила сама в один глоток, поморщилась:

— Местная кухарка меня ненавидит. Иначе не варила бы такую пакость. Вот когда Ник дома, так она старается, а как он уезжает, хоть ты не прикасайся. Чистой воды отрава.

Уну передернуло.

— Я как-то в детстве сюда пришел.

— И я пришла, — сказала она. — Увязалась за Вихо. Его приставили к Нику, а я, стало быть, следом. Странно, что мама не запретила. Или не странно? Она мечтала выгодно выдать меня замуж. А Ник был хорошим вариантом.

Уна встала. И подала руку.

— Я… не помнил, что я здесь был. А когда пришел, то оказалось… мы с братом поспорили. Он сказал, что у меня не хватит духу сюда пробраться. Сказал, что если все-таки хватит, если я принесу в доказательство красную розу Эшби, он возьмет меня на ночную рыбалку.

— И ты…

— Не помню. Но с той рыбалки он не вернулся. А я понятия не имею, что там случилось.

— Мне жаль. Наверное.

— Наверное?

— Твой брат был редкостным засранцем, — Уна заглянула в кружку. — Но знаю, что в подобных случаях принято выражать сочувствие. А Ника нет. Он уехал.

— Куда?

— Понятия не имею. Хочешь, устрою экскурсию?

…розы были крупными.

Только здесь они цвели с ранней весны и до поздней осени. Томас перегнулся через перила, пытаясь найти хотя бы остатки того розового куста, который много лет тому раскинулся, расползся по стене.

Ничего.