Себастьян Кастелл - Клинок предателя

— А как насчет пятерых против одного?

Сказано было женским голосом, тоном весьма соблазнительным, едва прикрывающим издевку.

— Миледи, — начал капитан.

— Молчать, Фелток. Может, ты и капитан, но хозяйка каравана — я.

— Скорее уж ваша матушка, — пробормотал он под нос.

Из повозки вышла девушка в синем платье служанки и робко подошла к капитану. Темные волосы, нежное лицо — она наконец набралась духу и подняла на нас стыдливый взор.

— Миледи просила передать, что если шкурник — прошу прощения, сэр, — плащеносец сможет в одиночку одолеть пятерых, то она наймет вас и ваших товарищей охранять караван за полную плату.

— Трин, возвращайся в повозку к своей госпоже, — рыкнул Фелток. — Тут небезопасно.

Трин опустила глаза, но пропустила его слова мимо ушей. Брасти одарил ее озорной улыбкой и подмигнул, прежде чем обратиться к той, что сидела в повозке:

— Миледи, благодарю за то, что вмешались в наш разговор, но мы уже собирались уходить. Смею ли я надеяться, что вы позволите поцеловать руку и взглянуть на лицо обладательницы столь прекрасного голоса?

Капитан что-то сказал на ухо своему помощнику.

— Позвольте спросить, что именно вы имели в виду, миледи? — поинтересовался Кест, и тут я понял, что дело плохо. Единственное, что развлекало Кеста в последнее время, это различные передряги с ужасно низкими шансами на выживание и то, сможет ли он убить меня, отрабатывая свои новейшие фехтовальные приемы.

— Я имела в виду именно то, что сказала, — раздался голос из повозки. — Ваш старший в одиночку против пятерых мужчин. Если он победит и при этом никого не убьет, я найму всех троих. Но за каждого тяжелораненого вам придется отдать мне одного из ваших, без всякой оплаты.

Подобные условия не были редкостью: в конце концов, как еще можно оценить боеспособность охраны, которую ты нанимаешь? Но пятеро против одного — это не просто вызов, а бой не на жизнь, а на смерть. Даже если я и одолею этих пятерых мерзавцев с дубленной от ветров и солнца кожей, то вряд ли обойдется без потерь. А если я лишу жизни троих, нам придется работать бесплатно.

— Забудь…

— Мы согласны, — крикнул в ответ Кест.

Я повернулся к нему, надеясь, что Брасти приглядывает за караванщиком и его людьми.

— Ты выжил из ума? — пробормотал я. — Я не смогу победить пятерых, не ранив их. Никто не сможет.

— Это возможно, доверься мне.

— У тебя самого так никогда не получалось, — сказал Брасти, не отрывая взгляда от охраны каравана. — А тебя еще никто не мог одолеть.

— Это не так, — ответил Кест. — Однажды Фалькио побил меня в поединке.

Глаза Брасти округлились.

— Это правда, — сказал Кест.

Правда, чисто технически. Плащеносцы были не просто странствующими магистратами, а лучшими в мире поединщиками. Можно даже сказать, это входило в круг наших обязанностей, потому что иногда для того, чтобы привести в действие королевский закон, требовалось бросить вызов самому герцогу и сразиться с его лучшим воином. В случае победы плащеносца герцог обычно сдавал позиции. При обратном исходе они отправляли назад останки магистрата, завернутые в кожаный плащ. Так что во время обучения нам приходилось драться друг с другом на турнирах, и уж конечно не на деревянных мечах. Плащеносец должен уметь нанести противнику такую рану, чтобы он сдался, но при этом не умер. Настолько хорошо мы владели клинком — или, лучше сказать, должны были владеть. Потому что нам это не всегда удавалось.

По окончании королевского турнира победитель получал звание первого кантора плащеносцев. Я очень хотел победить — более того, решил, что обязательно одержу победу. Верил в то, что плащеносцы делают больше, чем кто бы то ни было. И я больше, чем кто бы то ни было, хотел вести их за собой.

Я победил в нескольких раундах, пока из всех претендентов на главный приз не остались лишь мы с Кестом.

Наверное, я втайне надеялся, что он выйдет из борьбы немного раньше или просто потеряет интерес. С Кестом это случалось: временами, когда бой не соответствовал его стандартам или казался слишком легким, он просто выходил из игры. Но в этот раз он дошел до конца, мы дрались, и я победил. Но никогда, ни единой душе я не скажу, как это вышло. Даже Кест не знает — наверное, именно поэтому ему так нравится регулярно подвергать мою жизнь опасности.

— Черт возьми, Кест, пару часов назад ты собственными руками выдернул из моей ноги арбалетный болт, а теперь отправляешь меня сражаться с пятью бойцами? Почему бы тебе не пойти и не вызвать на дуэль чертового святого Кавейла, Режущего клинком воду?

— Когда появится такая возможность, я это сделаю, — ответил Кест, отчего-то выглядя совершенно расстроенным.

— Ты бы пошел на бой со святым клинков? Совсем с ума сошел?

— Святой, Фалькио, — это просто маленький божок. И будь спокоен: если я с ним встречусь, то обязательно сражусь.

— Боги, ты серьезно? — спросил я и отвернулся.

Если Кест когда-нибудь станет святым, воплощением идеала, то его назовут Кест, Не способный ничему научиться. К несчастью, моя потребность соответствовать его ожиданиям всегда побеждала желание набить ему морду.

— Отлично, — сказал я капитану каравана. — Приготовьте место для боя, и давайте поскорее покончим с этим.

Я подумал, может, хозяйка каравана все-таки решит нанять нас, если я произведу на нее впечатление.

Капитан фыркнул и приказал переставить лошадей. Он выбрал пятерых, парни разделись до пояса и вооружились. Два боевых клинка, пика, два кинжала и топор. Проклятье, ненавижу драться против топора. Тратишь столько времени на то, чтобы следить, как бы он не ударил по клинку и не разнес его вдребезги, что совершенно забываешь о своей голове. Мне оставалось лишь одно преимущество. Все они — дюжие парни, но всего лишь юнцы, которые играют грудными мыщцами, чтобы произвести неотразимое впечатление на дам из толпы. Вокруг нас уже начали собираться зеваки. Я же, со своей стороны, не собирался снимать плаща, который все-таки защищал меня от этих ублюдков.

Я обнажил рапиру и достал вторую, которая лежала в ножнах, притороченных к седлу.

— Фалькио, — позвал Кест.

— Что еще?

Он смотрел на меня почти застенчиво: довольно странное выражение для Кеста.

— Они будут драться без доспехов, так что…

— Может, уже закроешь свой проклятый богами рот, Кест, или, клянусь, я сам проткну себе брюхо клинком, чтобы тебе стало стыдно.

Я повернулся к пятерым парням и сказал:

— Если хотите надеть доспехи, поторапливайтесь.

Они ухмыльнулись.

Что ж, ухмыляйтесь, парни. По крайней мере, кто-то из вас заработает такие раны, что сможет показывать их детям. Если я, конечно, прежде не отрежу вам яйца.