Андрей Колесник - История Темного Властелина

Добрая половина комнаты тонула в сумраке, только из высокого узкого окна падал на багряный ковер острый прямой луч света. Алые занавесы у окна были неподвижны.

Массивные забитые бумагами шкафы, поблескивая медными ручками, уходили темными абрисами в седую тень.

— Это честь для меня, Великий Дракон, — проговорил сидящий за высоким бюро. Не испытывая ложного стыда он сидел свободно, надежно укрытый темнотой. — Едва ли когда-то мне в голову приходила мысль о возможной встрече с вами в моем кабинете. Что могло бы быть достаточным поводом для вас оказаться в этой глуши?

В сухом и скрипучем голосе насмешки слышно не было.

— А что заставляет тебя самого скрываться в такой глуши? Опасения за свою шкуру и ничего больше.

— Да, — признал Оплетала, склонив голову. — Странное время. Необычное.

Я же смотрел на зачем-то установленную в кабинете на стене толстую металлическую пластину. С глубокими следами когтей.

— Мои соболезнования по поводу смерти вашего воина. И пропажи вашего попутчика.

— Пустое.

— Присаживайтесь, Великий Дракон. Хотите есть или пить?

Предложенный мне стул оказался резной поделкой достойной царского дворца.

— Может позже. Смотря, что предложит нам эта беседа. Неожиданная, хотя и ожидаемая. Как ты сумел договориться с Гуно?

Гуно Весельчак никогда не принимавший от меня заказов на работу, почему-то легко согласился поработать на Оплеталу. И даже довел меня с Ревазом до городишка Роврэна.

— Договариваться в моей природе, — Оплетала, пошевелился и его глаза на миг блеснули, уподобляясь звериным. — Договориться можно с кем угодно. Иные умудряются сделать это с самой Тьмой. А деньги делают чудеса. Прежде чем мы начнем, я могу задать вопрос?

— Валяй, — великодушно разрешил я. Настолько, насколько может великодушно говорить измаранный человек в рванье.

— Почему вы обращались к нам. Не к оставшимся у вас слугам или третьим лицам. Ко мне?

Вопрос был серьезным. Я почувствовал неподдельный человеческий интерес существа, которое человеком не являлось. И ответил также серьезно:

— Во времена кризиса идейности я полагаюсь на главный авторитет свободных людей. Их тягу к деньгам. Наемники бывшие наемниками с самого начала по-своему честнее и иметь с ними дело куда выгоднее, чем с разочаровавшимися в своих убеждениях фанатиками.

— Справедливо, — признало существо. Покосилось на притягивающую мой взгляд пластину и неожиданно пояснило: — Разрабатываю пальцы, чтобы кровь не застаивалась от постоянного сиденья на одном месте.

Я глубокомысленно кивнул.

— Как там моя Цитадель?

— Отвратительно, — вздохнул Оплетала. — День и ночь копаются люди Наместника. По всему у них прорезался интерес к беззаветно погибшей культуре и новейшей истории. Либо ищут деньги. Два дня назад я получал новые новости, так на тот момент из твоего бывшего дома вывезли тридцать повозок разного добра. Это то до чего они пока достали, ведь основные ценности здорово запрятаны провалившимися башнями. Да и добираться к Цитадели, разгребая скальные завалы очень непросто.

— Мародеры.

— Удивительно как вам удалось уцелеть, Великий Дракон. Но еще удивительней как у вас получилось вырваться из заслонов Эйстерлина.

— Все-то ты знаешь, — не скрывая горечи, хмыкнул я.

— Мое дело. Мой заработок, — спокойно подтвердил Оплетала. — В котором я лучший. После того, что случилось с господами магами. Магический мир содрогнулся и превратился в такие же руины как ваша Цитадель. Удивительное совпадение.

— И, правда, — нагло проигнорировал я скрытый вопрос. — А как же мир человечий отнесся к такой трагедии?

Существо напротив меня пожало плечами:

— Владыки всех мастей либо уже не упускают случая пнуть былое могущество, либо только доходят до этого. Люди попроще ничего не заметили. Хлеб растет по-прежнему, птица и зверь бродят. Мир замечательный, особенно когда в твой двор не врываются лихие всадники или не норовит поджечь его сильно поддатый маг-экспериментатор. В общем, людям глубоко плевать на так называемую трагедию — мало кому маги делали бескорыстно хорошо. Теперь же на них именно плевать. Но каждому народу по-своему. Триградью плевать глубоко, ибо оно вообще трясется в лихорадке. Как бы чего похуже войны не вышло.

— Это чего же? — с вызовом спросил я.

— Распада. Или массовой резни. Или того и другого. В Царстве народу плевать с оттенком сочувствия. Все помнят сказки о хороших дедушках-волхвах, так что в случае чего место в истории они себе обеспечили. А вот на место в настоящем особо рассчитывать не стоит, ибо Яромир вполне самостоятельный правитель и если волхвы не могут давить на него прямо, то место оных волхвов в Капищах. Пускай народу про умолкших Богов поют, и деньги на ритуалы собирают. Теперь самое время для подобных им, собирать деньги. В Эрце на трагедию магов плюют аристократично, возвышенно. По-философски. В Балбараше кажется, ничего не заметили — алхимия ведь не пострадала.

Я заскрежетал зубами. Саламат. Вот ведь сволочь — угадал с направлением. Теперь-то он со своим зверинцем на коне.

— Островитянам на друидов было плевать всегда. Так же как и друидам на островитян. Все по-прежнему — вежливое общение конунгов с хранителями миропорядка, умные речи. Как плюют на острове Харр мне неизвестно. Ясно только, что магический купол над островом исчез. И по королевским дворам зашелестели ножки харранцских послов. С некоторых пор видимо лучшему из земных государств, для того чтобы чувствовать себя в безопасности надо нечто большее, нежели холодное презрительное молчание из-за непробиваемой завесы. Однако справедливости ради замечу, что магия не иссякла полностью. Как показывает практика, артефакты сохранили свои силы. Надолго ли? Возможно, именно поэтому вчера мне стало известно о массовых самоубийствах магов всех мастей. Каким образом это происходит, я не знаю, но количество сведших счеты с жизнью волшебников исчисляется десятками.

Оплетала задумался и так же сухо неэмоционально выдал:

— Впрочем, магов много тысяч по всему миру, поэтому пока особенно беспокоиться на их счет не стоит. Вымирание вида откладывается.

— Интересно-интересно, — рассеянно пробормотал я, пытаясь найти связь. — Предпочту все же послушать о результатах ваших поисков.

Он кивнул, встал, разом увеличиваясь до такого размера, что едва не задел макушкой потолок и тут же сбавив в росте до более нормального. Подошел стелящимся шагом к шкафу и, порывшись там, выудил несколько листочков. Бросив на стол сел, и принялся читать, легко разбирая мелкую вязь символов в темноте:

— Тольяр. Рост четыре с половиной локтя. Худощавый. Один глаз закрыт повязкой. Получеловек, легко выдающий себя за человека. Бродяга с претензией на героизм. Личность с провалами и белыми пятнами в истории. Отец мелкий боярин из Сенского посада, на западе Царства. Ратибор Домыслович. Умер, когда парню было лет семь. Мать неизвестна, но, учитывая происхождение, вряд ли она была человеком. С семи аж до семнадцати лет про него ничего известно не было. Где был после смерти отца, выяснить не удалось — да и времени на это отведено маловато. Всплывает впервые в городе Мрежеве. Очутился среди заговорщиков. Как раз во время смуты против законного правителя царства — Борислава, папаши Яромирова. И против Семаргловых волхвов. Погуляли тогда славно, и когда дружина Борислава взяла мятежный город, оттуда мало кто живьем выбрался. Да и те преимущественно в колодках. Тольяр же ускользнул. С тем чтобы объявится через полгода в небольшом поселке со славным названием Хмельное. Село сгорело. Впоследствии на эту шумную личность немало озлился царский посадник и ближайшие два года прошли у Тольяра в догонялках. В которых — прошу заметить — он отличался небывалым везением. Везением попросту невероятным для такого щенка. Далее он снова исчезает года на полтора. По крайней мере, с территории Царства. Мелькает то в Восточном Эрце, то в Триградье. За сим пареньком тянется удивительно длинный след из мелких делишек — обманы, плутовство, шулерство. Своим особенным происхождением доставляет немало хлопот добропорядочной нечисти. Никого по счастью не истребляет, но возможности намять бока зазевавшемуся лешему не упускал. Потом снова исчезает уже на год.