Антон Агафонов - Лабиринт [СИ]

— Я много чего знаю, — легко ответил он, почти по локоть погружая руку в грудную клетку девицы. — Можешь убрать эту игрушку, она мне не навредит.

Несмотря на данные слова, убирать револьвер я не спешил, продолжая держать Нуорра на мушке.

— Хватит! — крикнул я, видя, как задергалась жертва этого психопата. — Прекрати!

— Или… что? — Он вопросительно глянул на меня. — Убьешь меня? Не трать собственные нервы, ей ты не поможешь, — он затем наклонился к лицу девушки. Казалось, что он сейчас её поцелует, но нет. Мужчина резко отстранился и подошел к тумбочке неподалеку, на которой стоял масляный фонарь. Рядом с источником света лежало небольшое белое полотенце, о которое Нуорр и стал вытирать окровавленный руки.

Я же пытался осмыслить увиденное. Это больше походило на какой-то жуткий кошмарный сон, но боль в ноге указывала на то, что все это происходит на самом деле.

— П-почему она ещё жива?

— Почему? — такое чувство, что он не понял вопроса. А затем усмехнулся и кивнул головой. — Кажется, понял. Она жива, потому что я этого хочу, разве не очевидно? Какой смысл мне от мертвого тела. Я же не один из бездумных монстров, обитающих тут.

— Кто ты к демонам такой!? — крикнул я чуть громче, чем это требовалось. Этот тип… даже встреченные чуть ранее монстры не вселяли в меня такого ужаса, как он. Если бы позади меня не появилась запертая дверь, то я, наверное бы, уже сбежал.

— Нуорр. Я же ответил, — он вернулся к девушке, но на этот раз не стал лезть внутрь её ран, ограничившись легкими прикосновениями к её обнаженному телу. Она же продолжала смотреть на меня безумным взглядом, от которого у меня все внутри переворачивалось.

И как бы ужасно это не звучало, мне хотелось повернуть дуло оружия с мужчины на неё, оборвав тем самым агонию жертвы.

— У меня есть и другие имена, и самое пафосное из них — Принц Пустоты, — хохотнул блондин, словно рассказав мне смешную шутку. — Но по мне, «принц» звучит слишком напыщенно и едва ли отражает то, кем я являются на самом деле. Предпочитаю думать о себе как о художнике. Плоть же — мой холст! — Он демонстративн засунул пальцы девушке в промежность, а я, впервые за все время беседы не выдержал и отвел взгляд. Думаю, если бы у меня в желудке ещё оставалась еда, я бы сблевал. — Боль — мои краски!

— Хватит, перестань! — не выдержав, я вновь сделал выстрел, но револьвер не выстрелил.

Осечка? Невозможно!

Я ещё несколько раз нажал на спусковой крючок, но каждый раз ничего не происходило. Надломив оружие, я убедился, что помимо выпущенной ранее пули, боеприпасы были на месте.

— Не вышло? Какая жалось, — усмехнулся он. — Повторяю в третий раз, убери его. Не раздражай меня в самом начале нашего знакомства. Я не собираюсь тебя убивать, Виктор, но если продолжишь испытывать мое терпение, то у меня есть ещё одна такая же комната, и ещё один такой же стол.

Судорожно сглотнув слюну, я действительно убрал револьвер в кобуру, а сам взялся обеими руками за рукоять трости. Но надежды, что скрытый клинок, зачарованный магией огня, поможет, не было. Тот, с кем я имел дело, явно человеком не был. Какой-то магической сущностью, как минимум. Остановить пулю в полете силой мысли? Остановить возгорание пороха в патроне? Не уверен, что маги прошлого на такое были способны. Да и при одной мысли пойти наперекор этому… существу в человеческом облике с добродушной улыбкой… заставляло чувство самосохранения биться в припадке.

— Кстати, Виктор, мы с тобой познакомились, но я не представил тебе эту малютку, — он погладил девушку по каштановым волосам. — Её зовут Изабелла. И сегодня у неё важный день — этому прелестному созданию исполняется девятнадцать лет. Она жила на одной небольшой ферме, и ей нравился мальчик по имени Грэг. А знаешь, что самое забавное? Её любимый собирался сделать завтра ей предложение.

Девушка оторвала свой безумный немигающий взгляд от меня и воззрилась на психопата, склонившегося над ней.

— А-а-ах…. — Нуорр издал вздох очень похожий на наслаждение и словно принюхался.

— Зачем? Зачем ты это делаешь…?

— Ради боли. Я уже сказал: плоть — это мой холст, боль — это мои краски. То, что ты видишь сейчас, это лишь промежуточный этап. Изабелла переродится в нечто прекрасное, когда я закончу. Я увековечу в вечности её агонию, и обещаю, что покажу тебе свое творение, когда придет время.

— Это бред, — не сдержался я.

— Бред? Вот как? — заинтересовался он, даже прекратив трогать тело девушки. — Что для тебя боль, Виктор? Просто неприятное чувство? Для меня же боль это целая философия. Боль повсюду. С ней мы рождаемся и умираем, но даже после смерти боль остается. В сердцах других. Во многих мирах говорят — «любовь правит миром». Глупости. Ею правит боль. Живое существо боится боли. Она заставляет его двигаться вперед. Начни причинять человеку НАСТОЯЩУЮ боль, и он будет готов на все, чтобы ты перестал. Разве я не прав, Виктор?

Я лишь поморщился. Этот разговор был мне неприятен, но путь побега был закрыт, а сражаться с этой тварью, скрывающейся под человеческой личиной, мне хотелось в последнюю очередь.

— Боль — это жизнь, — изрек он всем известную истину. — Боль — это развитие! Вот посмотри на себя, Виктор. Ты стоишь передо мной в полный рост. Тебе страшно, но ты сохраняешь некое подобие хладнокровия. А ведь… я встречал многих людей, которые при моем присутствии делали в штаны. Заливались слезами и молили пощадить их. И даже поняв, что оружие против меня бесполезно, ты продолжаешь держать его в руках, — он перевел взгляд на трость. — Но я не злюсь. Просто констатирую факт. Что сделало тебя таким, Виктор? Боль! Боль от потери конечности. Боль от потери родителей!

— Ну, раз тебе так нравится боль, то почему бы тебе самому не вскрыть себе брюхо, — бросил я. Страх стал понемногу уходить, и на его место пришло другое чувство. Что-то среднее между неприязнью и омерзением.

— Ах, увы, — картинно вздохнул Нуорр, вновь склонившись над девушкой и погладив по её бледной щеке. — Я не испытываю боли. Вкуса. Даже запахов, что я чувствую, хватит пересчитать по пальцам одной руки. Ты даже представить не можешь, что бы я отдал, чтобы ощутить их… — с нескрываемым огорчением произнес он. — Но! Я могу дарить боль другим!

— Ты безумен…

— Возможно, — нисколько не обиделся собеседник. — Но разве это плохо, Виктор? Что хорошего в трезвом рассудке? — он замолчал, словно ожидая, что скажу я. Но мне попросту нечего было ответить. Эта тварь безумна, и чем быстрее я отсюда смоюсь, тем лучше. Как бы мне не хотелось помочь девушке, максимум, что я могу, это оборвать её страдания. Вот только он вряд ли позволит мне это сделать.

— Не стоит, Виктор, — нахмурился Нуорр, укоризненно посмотрев на меня своими жуткими черными глазами. — Мы с тобой очень мило беседуем, не нужно омрачать эту встречу вещами, о которых потом глубоко пожалеешь. Понимаю, тебе жаль малютку Изабеллу, но… как бы ты не старался, тебе её не спасти. Зато точно упустишь свой шанс спастись.